Российская номенклатура вступает в новый этап своего развития, когда с коррупцией нужно будет бороться как в себе самом, так и среди подчиненных.

Ночью 3 марта в Южно-Сахалинске после обысков в здании областной администрации был задержан губернатор Сахалинской области Александр Хорошавин. Следственный комитет вместе с ФСБ расследует уголовное дело о взятке в отношении губернатора, вместе с которым задержаны и несколько его сотрудников.

Уже появились сообщения СК о десяти обысках как в Южно-Сахалинске, так и в Москве и Подмосковье, и о том, что в квартире, на даче и в резиденции Хорошавина изъяты крупные суммы денежных средств в рублях и иностранной валюте. Хорошавина подозревают в получении взятки в размере 5,6 миллиона долларов. Как заявил директор ФСБ Бортников, причиной задержания стала «обычная коррупционная составляющая».

Уже в среду вечером Басманный суд арестовал Хорошавина. Как сказал пресс-секретарь президента, Владимиру Путину своевременно доложили о ситуации с задержанием губернатора: «Хорошо известно, что Путин всегда последовательно высказывался в пользу продолжения повышения эффективности борьбы с коррупцией, подчеркивая при этом, что это необходимо делать и будет делаться, невзирая ни на какие должности». При этом Песков напомнил, что президент неоднократно отмечал, что виновность человека может установить исключительно суд, и призвал не «клеить какие-либо ярлыки» до решения суда.

Некоторые аналитики тут же поспешили высказать предположения, что арест губернатора связан с борьбой за власть в регионе, с предстоящими выборами (Хорошавин должен был переизбираться в следующем году, но хотел перенести выборы на этот год), с влиянием различных кремлевских кланов. Тут же стали поминать и Игоря Сечина — дескать, Хорошавин пользовался его поддержкой, и значит, арест станет и ударом по «могущественному Игорю Ивановичу». Хотя и без всяких «инсайдов» понятно, что Роснефть, у которой в регионе есть крупные проекты, просто не может не быть в нормальных отношениях с местной властью, как и власть с ней.

Сахалин действительно самый богатый регион на Дальнем Востоке и один из самых инвестиционно привлекательных в стране. Но все это не имеет никакого отношения к аресту Хорошавина — 55-летнего местного управленца, с 2007 года возглавлявшего область. Его арест — знаковое, рубежное событие как в деле борьбы с коррупцией, так и в отношениях власти с правящей элитой, с номенклатурой.

То, что у Хорошавина есть проблемы, было понятно уже давно — неоднократные упреки в неоправданных бюджетных расходах, которые высказывал ему Общероссийский народный фронт, были лишь вершиной айсберга. При этом островное расположение давало местной власти ощущение своей неуязвимости — она даже могла игнорировать достаточно четкие сигналы центра. Например, о том, что нужно выстраивать реальный диалог с обществом, а не имитировать его. В конце прошлого года сопредседатель ОНФ Бречалов рассказывал газете ВЗГЛЯД о том, что произошло после того, как в 2013 году на одном из форумов ОНФ в присутствии Владимира Путина прозвучала публичная критика Хорошавина (за огромные расходы на пиар губернатора):

«Через две недели, при том, что никто ведь не обвинял губернатора или его чиновников в хищениях, сахалинское отделение ОНФ выступило с заявлением в поддержку губернатора. Настолько нелепая и грустная ситуация. Понятно, что их прижали и сказали — руководство „Фронта“ там, далеко, а мы с вами здесь, рядом, да еще и на острове, никуда не убежите».

Эти мелкие, на первый взгляд, детали, в реальности говорят о многом — местные власти во многих регионах до сих пор воспринимают политику Кремля по борьбе с коррупцией, по национализации элиты и ее обновлению как некую временную кампанию. Рассосется как-нибудь со временем — так думают многие что в центре, что в регионах.

А ведь тот же Хорошавин хотя бы из чувства самосохранения должен был бы серьезно отнестись к критике со стороны ОНФ, ведь фронт постепенно становится инструментом широкого низового, гражданского контроля над властью, который активно используется Владимиром Путиным для обновления элиты. Судьба уже нескольких губернаторов, которых критиковал ОНФ, — наглядный пример. Посмотрим, что происходило за последний год.

В марте в связи с утратой доверия был снят с должности новосибирский губернатор Василий Юрченко. В апреле был освобожден от должности губернатор Волгоградской области Сергей Боженов, а в сентябре с формулировкой в связи с утратой доверия был уволен брянский губернатор Николай Денин. Уже в конце года глава президентской администрации Сергей Иванов пояснил, что и Баженов тоже ушел не совсем добровольно — «из-за неправильного декларирования доходов». ОНФ критиковал вовсе не только этих губернаторов, и при этом он не обвинял их в казнокрадстве, скорее в неоправданных расходах, но в итоге выяснялось, что чиновники могут попасть и под коррупционные дела.

Так, Николай Денин и Василий Юрченко уже дают показания по делам о превышении полномочий — первый, правда, лишь в качестве свидетеля, а вот второй как обвиняемый уже находится под подпиской о невыезде. Сергей Баженов, часть окружения которого находится под следствием, похоже, вообще исчез из страны — по крайней мере, такие сообщения появлялись в региональных СМИ. Понятно, что Хорошавин не думал, что он пойдет по их стопам, но в итоге вошел в историю России как первый губернатор, арестованный на рабочем месте.

Раньше губернаторы, хотя и редко, но попадали на скамью подсудимых. Впрочем, как правило, это происходило по прошествии уже некоторого времени после их ухода с должности. Ситуация начала меняться несколько лет назад — когда осенью 2011 года бывший тульский губернатор Дудка был посажен под домашний арест через всего пару месяцев после отставки, а спустя два года получил за взяточничество 9,5 лет тюрьмы. Начиная с 2012 года пошло явное ужесточение борьбы с коррупцией среди чиновников — аресты вице-губернаторов, мэров, заместителей федеральных министров перестали были сенсацией. Но все равно, как правило, чиновников, в отношении которых возбуждалось дело, успевали освободить от должности, прежде чем взять под стражу.

Исключения были — и самым громким был, несомненно, арест летом 2013 года мэра Махачкалы Саида Амирова, который по своему влиянию превосходил любого главу Дагестана. Это была спецоперация, но в последнее время даже высокопоставленных региональных чиновников уже не раз арестовывали прямо на рабочем месте. Последним таким громким делом стало задержание месяц назад сотрудниками ФСБ вице-губернатора одного из крупнейших субъектов Федерации, Краснодарского края. Арест Хорошавина выводит борьбу с коррупцией на новый уровень.

Теперь любой нечистый на руку высокопоставленный чиновник (как минимум уровня руководителя субъекта Федерации) будет понимать, что у него не будет времени подготовиться, попытаться разменять уход в отставку на свободу, включить высокие связи или достучаться до небес. Любой чиновник, на которого есть серьезные улики, позволяющие обвинить его в казнокрадстве, может быть арестован. Это не 37-й год, это новый этап формирования национальной элиты, очищения от казнокрадов, которые хотя по закону еще и не приравнены к изменникам Родины, но именно так воспринимаются как Кремлем, так и народом. Неоднократно повторенная Путиным фраза о том, что неприкасаемых у нас нет, слова Сергея Иванова о том, что коррупция несет прямую угрозу безопасности и суверенитету страны, — это реальность, с которой номенклатуре теперь придется жить и работать. Как они это перенесут?

На самом деле уже немалая часть руководителей тех же регионов — проверенные, приличные люди, да и взамен увольняемых стараются подбирать действительно новые кадры. Ту же Волгоградскую область возглавил бывший руководитель исполкома Народного фронта Андрей Бочаров, ветеран чеченской войны и Герой России. Проблема в другом — устоявшиеся годами коррупционные связи, которые зачастую воспроизводятся даже при замене первого лица (вовлекая или обходя его).

Единственный выход — вырывать эти схемы с корнем, пропалывая как вдоль, так и поперек. Этому сильно препятствует вовлеченность местных отделений силовых и правоохранительных структур — прокуратуры, МВД, СК — во внутриэлитные отношения в регионе и местные коррупционные схемы. Не всегда, не везде — но это есть. Конечно, ситуация уже далека от 90-х или даже начала нулевых, когда местные силовики были едва ли не повсеместно повязаны в коррупционные схемы региональных властей. И обвинение в коррупции зачастую использовалось лишь как прикрытие для смены власти — например, когда один московский олигарх или властный клан хотел усилить свои позиции в регионе.

Но даже после начала нового витка антикоррупционной борьбы в последние годы местные силовики действительно ждали отмашки из центра для того, чтобы накрыть ту или иную схему, связанную с главой региона или мэром большого города. В принципе, это нормально — в большой стране всегда есть риск, что не только коррупционеры из центрального аппарата силового ведомства могут использовать борьбу с коррупцией как повод для устранения начальников, мешающих их собственным ставленникам выполнять планы по казнокрадству, так и на местах могут выдумывать для Москвы несуществующие преступления.

Понятно, что Путин не хочет запускать на полную маховик чистки региональной, да и федеральной элиты. Потому что если пытаться вычистить 10−20 процентов коррупционеров, открыв тотальный «огонь по штабам», то можно не только поломать судьбы ни в чем не повинных людей, но и серьезно нарушить управляемость всей вертикали власти.

Да, коррупция действительно в той или иной форме и масштабах присутствует практически во всех структурах, включая те, которые призваны с ней бороться, о чем лучшим напоминанием служит дело генерала Сугробова, главного милицейского борца с коррупцией, раскрывшего множество громких дел, включая «черных банкиров», и самого попавшего под следствие.

Да, ее чрезвычайно сложно выжечь, в том числе и благодаря многолетнему сращиванию бизнеса и власти. Попытки отделить одно от другого Путин начал с первых лет своего правления и прошел на этом пути уже несколько стадий.

К началу первой, в начале нулевых, власть просто была приватизирована олигархами, и большая часть чиновников по сути были ставленниками и обслугой криминального по своей сути бизнеса. Брали откаты и взятки, помогали ему уходить от налогов, а зачастую и сами организовывали коррупционные схемы. К началу второй, во второй половине, удалось провести хотя бы первую чистку власти, заставить номенклатуру работать на государство, провести границу, принудив коррупционеров прятаться и маскироваться. И все равно казнокрадство воспроизводило себя, приспосабливаясь ко все новым ограничениям и запретам, проникая в новые структуры и среды.

Но все же разница между двумя этими этапами была очень большая — в начале первого коррумпированный чиновник работал по сути только на себя и мамону, лишь формально выполняя свои прямые обязанности. К началу второго этапа даже коррупционер уже был вынужден работать сначала на страну, а потом уже на себя — показывать хоть какие-то реальные результаты своей деятельности, а не исходить из того, что так как он платит откаты наверх (или он является ставленником олигарха), то его никто не тронет.

К концу второго этапа уже и платить наверх стало невозможно, да и бесполезно — нужно было уже показывать не просто отдельные удачно решенные проблемы, а иметь реальные способности управленца, руководителя, способного отвечать, например, за все происходящее в регионе. И только такие люди могли «позволить себе» еще и коррупцию — собирать откаты с нижестоящих (это, конечно, не означает, что все это делали). Грубо говоря, от схемы сначала работаю на «свой карман, а потом на государство» коррупционеров вынудили перейти к схеме «сначала работаю на государство, а потом уже на свой карман».

Но к началу третьего этапа, в 2012 году, всего этого стало мало — теперь нужно уже работать только на государство, оставив даже попытки «немножечко шить». Причем речь идет не только о личной неподкупности губернатора, но и о его способности пресекать казнокрадство и в региональной элите. То есть полноценной ответственности за вверенное дело. Понятно, что сейчас мы находимся еще лишь на той стадии, когда дай Бог набрать честных и профессиональных управленцев на восемь десятков регионов, а уж спрашивать с них по полной за все коррупционные схемы, действующие в их областях, — это дело будущего.

Не такого, впрочем, далекого. Так что волноваться нужно не только тем немногочисленным губернаторам, которые заслуженно ставят (а точнее сажают) себя на место Хорошавина, понимая, что теперь они в любой момент могут стать следующими, но и тем, кто просто закрывает глаза, догадываясь о преступлениях своих подчиненных, думая, что профессионализм и личная честность — это главный залог успешной карьеры. Вчера этого было более чем достаточно, но завтра уже будет мало для того, чтобы остаться руководителем региона. Потому что один Кремль даже вместе со всем составом ФСБ и СК не могут победить коррупцию от Москвы до Сахалина, а вот вместе с 85 главами регионов им это вполне под силу.