Первым погибшим был Аркадий Петрович Гайдар, писатель, который вывел меня через детство в юность. Мой духовный наставник, чей путь я неосознанно повторяю. Поэтому имею некоторое право на мнение, касающееся его потомков. А мнение простое. 

Судьба Маши Айдар, это отзеркаленная полностью и ментально изнасилованная «Судьба барабанщика». Каким-то чудом она через десятки лет спроецировалась на Машу и воплотились фантазии мальчика без детства, израненного на фронтах Гражданской. 

Провидцем Гайдар был и мучеником. Много зла сделал, не меньше сделал добра. В Бога, скорее всего и не верил, но все искупил, потому что смерть его была легкой — пуля в сердце. В 1947 году во время эксгумации установили.

И мне очень радостно на душе от того, что военкор «Комсомолки», отказавшийся от эвакуации, оставшийся с партизанами (а партизанить в 41-ом году — не приведи, Господи) и погибший в бою, даже близко не дожил до этого срама.  

Но, было бы интересно найти корень семейного предательства, вывернуть наизнанку психологию наследственного марамойства. Думаю, все началось с Тимура Аркадьевича, которого советская власть тупо развратила именем его героического отца. 

А дальше пошло по нисходящей, и дочка легендарного прадеда воевавшего с гайдамаками, идет к этим гайдамакам служить, попутно меняя гражданства, как изношенную дамскую прокладку. И ничего тут уже не поправить, ничего не объяснить. 

Одна надежда, что наши мертвые нас не оставят в беде, и лопнет от этой подлости паутина тонких миров и материй. Зазвенят в ночи прадедовы шпоры, цепляя зубчатыми колесиками ворсистый ковролин в уютной спаленке Маши. Сядет прадед в кресло напротив кроватки — хрустнут пружины. Положит Аркадий Петрович свой родовой, тяжелый подбородок, на эфес кавалерийской шашки, и будет сидеть и смотреть на Машу долго-долго, пока она не обгадится от инфернального ужаса. И будет гадиться она, пардон муа, до самых третьих петухов, пока вся не изойдет без остатка. И останется в загаженном будуаре только бочка варенья, да корзина печенья.