В советское время Исаакиевский собор могли бы передать ПТУ сталелитейщиков, столовой номер пять, лесозаготовительной конторе, пункту по сбору макулатуры, и ни одна морковная голова из тех, которые ныне буйствуют, не рискнула бы оглянуться в сторону события.

Сегодня «кровавый режим» считает голоса россиян, которые «за», отдельно, и голоса жителей Санкт-Петербурга, которые «против», тоже отдельно, отдавая приоритет горожанам, поскольку это их город, их дом, они вправе решать, как должна быть обустроена их жизнь в родных экстерьерах. 

Но наш либеральный Скотопригоньевск не способен понять, что он был когда-то безропотным растением, которое владело лишь одним умением — тихо улыбаться в момент кастрации, а новые времена превратили его в субъект великой тяжбы с государством, от решения которого что-то по-настоящему зависит. И он моментально, без рефлексии и понимания, что же именно с ним произошло, переместил свои сирые потроха из одного животного в другое. 

Тому прежнему было заповедано молчать, и оно этой заповеди безропотно следовало, ибо и говорить ему было не о чем, новое же получило возможность распространять свои споры в пространстве посредством отрицания всего, лишь бы это отрицаемое было связано с властью.

Героизм в представлении люмпен-интеллигента — это голая срака, выставленная в любое окно без видимого ущерба для здоровья. 

Так и живем.