В нынешнем году 2 ноября у всех нас праздник: 300 лет назад Петр Великий провозгласил создание Российской империи. Мы можем относиться к слову «империя» как угодно, но факт, что все мы сформированы как личности под влиянием этого проекта. В России от него никуда не деться.

На страницах «Ридуса» — публикация из цикла «Рождение империи», посвященного формированию этой идеи и ее реализации на русской почве. Начнем, разумеется, с Петра. А потом отправимся вглубь веков, чтобы обнаружить корни, из которых выросло имперское древо.

Рождение Империи

Личность первого российского императора Петра Великого уникальна. Пожалуй, во всей мировой истории не найти персонажа, совершившего подобные деяния. Мы с вами не всегда это осознаем. Просто потому, что, можно сказать, привыкли к этой личности с детства.

А между тем ему удалось всего за четверть века изменить буквально до неузнаваемости образ огромной страны, которой он правил. Никто подобного не совершал.

Но нет государя и более противоречивого, чем Петр I. Во всяком случае, мало кого оценивали при жизни и оценивают по сей день настолько полярным образом. Он сам творил мифы, и мифы слагали и слагают о нем.

Гигантская держава, живущая своей глубоко своеобразной жизнью, правители которой стремятся реализовать утопию «православного царства» (слияния церковных канонов и обрядов с государственной политикой) при отце Петра, Тишайшем Алексее Михайловиче, переживает тяжелейший кризис — раскол. Тем самым идея «православного царства» фактически гибнет.

Портрет царя Алексея Михайловича.© Неизвестный русский художник второй половины XVII века

Петр дает новый смысл унаследованной от отца державе — созидание империи, невиданной в истории по величине и могуществу.

Молодой царь, чье неприятие русской старины и исконности было основано во многом на детско-юношеских травмах (стрелецкие бунты), поворачивается к Западу, который веками рассматривался русскими людьми как еретический, враждебный мир. Лишает народное самосознание ощущения религиозной, эсхатологической исключительности, резко смещая фокус с ожидания царства небесного на строительство милитаризованной земной империи. В этом деле все средства хороши. И прежде всего необходим европейский «еретический» опыт, западные наука и техника. А соответственно, начинает внедряться абсолютно новый способ мышления.

Несомненно, «перегибы» правления Петра связаны не только с его неукротимым стремлением в кратчайшие сроки модернизировать Русь, но и с его личными симпатиями и антипатиями.

Стрелецкий бунт 1682 года оставил неизгладимый след в сознании Петра, которому было тогда всего десять лет. В ходе беспорядков у него на глазах были зверски убиты двое его дядьев. В результате мятежа власть взяли Милославские — родственники первой жены царя Алексея Михайловича. Реальной правительницей стала сводная сестра Петра царевна Софья.

В 1689 году 17-летний царевич спасается за стенами Троице-Сергиевой лавры от новой угрозы со стороны стрельцов. Однако благодаря поддержке армии одерживает верх в этом противостоянии и обретает реальную власть. Софья была отправлена в Новодевичий монастырь.

В 1698 году во время пребывания Петра в составе Великого посольства в Европе вспыхивает новый стрелецкий бунт. Царь спешно возвращается в Россию, чтобы лично чинить суд и расправу. Жестокость наказания (почти одновременно в Москве были казнены около 800 стрельцов, впоследствии ещё несколько сотен) поражает русских людей.

«Бог» и «антихрист»

Начавшиеся реформы, требование брить бороды и носить европейское платье усугубляют эффект отторжения. На этом фоне формируются первые мифы о Петре.

«Утро стрелецкой казни», 1881 год.© Картина Василия Сурикова «Государь не царь и не царского поколения, а немецкого… Когда были у государыни царевны Натальи Кирилловны сряду дочери и тогда государь, царь Алексей Михайлович, на нее, царицу, разгневался… И когда приспел час ей родить дщерь, и тогда она, государыня, убоясь его, государя, взяла в обмен из Немецкой слободы младенца мужеска полу, из Лефортова дворца…» Иона Кириловец, дьякон Чудова монастыря. «Какой это царь, он антихрист, а не царь, царство свое покинул и знаетца с немцами и живет все в Немецкой слободе, в среду и в пятку ест мясо. Инова антихриста не ждите, тот он антихрист». Крестьянин Старцев.

Воззрения этих противников Петра нам известны благодаря делам Преображенского приказа и Тайной канцелярии. Там были мастера, которые посредством кнута и дыбы развязывали языки самым стойким крамольникам.

Полярность образа Петра в сознании его подданных стала фактом уже в начале его правления. В дальнейшем все только усугубилось.

С одной стороны, безудержное прославление со стороны «птенцов гнезда Петрова», выраженное позднее Ломоносовым в таких прямо кощунственных для христианина строках:

«Он бог, он бог твой был, Россия,
Он члены взял в тебе плотския,
Сошед к тебе от горьних мест». Портрет Петра I, 1717 год.© Жан-Марк Натье

С другой стороны, многие старообрядцы, уверенные, что отныне Русью правит царь-антихрист, ищут от него спасения в бегах, а самые отчаянные обрекают себя на самосожжение. Так образуется пропасть между высшим, европейски образованным (поначалу просто европейски ориентированным) слоем и темным, живущим преданиями старины и ненавистью к барам крестьянством.

Имперский проект и его переосмысление

В XIX веке, начиная с Пушкина, который внимательно изучал петровский период и писал историю великого и неоднозначного царя, к правлению первого императора начинают подходить более взвешенно, оценивая его роль в исторической перспективе.

Сергей Соловьев о состоянии России накануне петровских реформ писал: «Необходимость движения на новую дорогу была осознана; обязанности при этом определились: народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то ждали; ждали вождя; вождь явился».

Этого историка относят к западникам. Их оппоненты славянофилы иначе смотрели на роль Петра. Один из них Николай Данилевский презрительно назовет реформы последнего «европейничаньем». Именно идейная борьба двух этих движений, порожденных переворотом, который совершил Петр в русской жизни, определяла интеллектуальный климат второй половины XIX века.

Свое оригинальное мнение о роли первого императора имел и властитель дум Лев Толстой. Для него, убежденного пацифиста, неприемлем был милитаризм Петра, сам его стиль насилия и произвола. И он не щадит монарха:

«С Петра І начинаются особенно поразительные и особенно близкие и понятные нам ужасы русской иcтории… Беснующийся, пьяный, сгнивший от сифилиса зверь четверть столетия губит людей, казнит, жжет, закапывает живьем в землю, заточает жену, распутничает, мужеложствует… Сам, забавляясь, рубит головы, кощунствует, ездит с подобием креста из чубуков в виде детородных органов и подобием Евангелий — ящиком с водкой… Коронует ***** свою и своего любовника, разоряет Россию и казнит сына… И не только не понимают его злодейств, но до сих пор не перестают восхваления доблестей этого чудовища, и нет конца всякого рода памятников ему». Л. Н. Толстой, из черновика рассказа «Николай Палкин».

Между тем первая реформа Петра действительно была армейская. Ее диктовала задача противостояния одной из самых мощных держав того времени — Швеции. Новая петровская армия была основана на рекрутском наборе. Пожизненно служить должны были и дворяне, и крестьяне.

Нужды войны диктовали и все прочие реформы. Она определяла их набор и судорожность реализации.

Империя была провозглашена после победы над шведами. В ней, как и некогда в Римской, был Сенат, который и преподнес высокий титул царю-победителю.

Новая система ценностей

Страна изменилась до неузнаваемости. Весь высший слой стал внешне неотличим от европейцев. Да и по своим представлениям он все больше европеизировался. Сказывался указ Петра о поголовном обучении детей дворянских различным наукам и посылке их с этой целью за рубеж.

Изменилась элита и внутренне. Вместо выстаивания долгих служб в церкви царем поощрялось участие в так называемых ассамблеях, где гости танцевали заграничные танцы, курили и активно употребляли спиртное. Причем участвовали во всем этом непременно и дамы. То есть революция нравов была беспрецедентной.

Многие мыслители XIX века будут отмечать, что было катастрофическое «падение нравов».

Петровская ассамблея.© Станислав Хлебовский

Несмотря на произвол, бессистемность, радикальность и даже оскорбительность реформ, царь сумел обрести поддержку наиболее активной и амбициозной части подданных. Он создал то, что теперь именуют «вертикальными лифтами».

Важнейшим регулятором продвижения по службе стала личная выслуга. «Отеческая честь», «порода» утратили прежнее практически определяющее значение. Эта новая система получила закрепление в документе, названном «Табель о рангах». Он определял порядок получения чинов и связывал их не со знатностью, а с заслугами конкретного человека.

Более того, Петр делает важный шаг, который создает предпосылки для формирования у дворян такого понятия, как личная честь. До него даже высокородные бояре обращались к царю, называя себя в исключительно уничижительной форме. Не князь Иван, например, а «твой холоп Ивашка». Петр специальным указом запретил это, а также обычай падать на колени перед государем.

«Какое различие между Бога и царя, когда воздавать будут равное обоим почитание? Коленопреклоненное моление принадлежит Единому Творцу за те благости, какими Он нас наградил. [К чему] уничижать звание, безобразить достоинство человеческое, а в жестокие морозы почесть делать дому моему бесплодную с обнаженною главою, вредить здоровье свое, которое милее и надобнее мне в каждом подданном паче всяческих бесполезных поклонов? Менее низкости, более усердия в службе и верности ко мне и государству — сия-то почесть свойственна царю», — считал император.

Таким образом, тяготы службы для дворян компенсировались реальными служебными перспективами.

Однако крепостное право при Петре лишь усилилось. Да и дворяне, получив возможности для служебного роста, прав и возможностей каким-то образом влиять на политику императора не имели.

Петр свято верил в силу инструкций и регламентов. Он создал регулярную армию. И хотел такой же регулярной, рациональной сделать всю страну.

Император стремился полностью контролировать не только жизнь, но даже смерть подданных.

Указ «О неделании дубовых гробов» строго предписывал, чтобы «нигде, никого в дубовых гробах не погребали». Гробы-колоды в те времена долбили из целого дуба. Вот что писал об этом указе историк Николай Костомаров: «Во всем государстве приказано переписать дубовые гробы, отобрать их у гробовщиков, свезти в монастыри и к поповским старостам и продавать вчетверо против покупной цены». Рубить запрещалось не только дубы, но и корабельные сосновые леса. Вся лучшая древесина нужна флоту. И в целом все в государстве должно работать на победу.

И победа пришла. Сражение под Полтавой вошло не только в историю, но даже в поговорку. Полтава стала синонимом полного и сокрушительного разгрома. После него Швеция перестала претендовать на роль сверхдержавы. Теперь в нее на глазах потрясенной Европы стремительно превращалась Россия…

Продолжение следует.