Совсем недавно незаметно прошел праздник: 300 лет назад Петр Великий провозгласил создание Российской империи. Мы можем относиться к слову «империя» как угодно, но факт, что все мы сформированы как личности под влиянием этого проекта. В России от него никуда не деться.

На страницах «Ридуса» — продолжение цикла «Рождение империи», посвященного формированию этой идеи и ее реализации на русской почве.

Император Петр I умер, но не только дело его, но и мифы о нем продолжали жить. И если поначалу (больше ста лет) его в основном воспевали, то потом обнаружились темные пятна, которые возродили сюжет о царе-антихристе.

Всешутейший

Об этом учреждении до поры было даже неловко вспоминать, а между тем Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор был среди основных и, можно сказать, основополагающих созданий этого удивительного царя. Организовал его Петр сразу по возвращении из-за границы, а продолжались эти оргии практически вплоть до смерти царя.

Во главе стоял князь-папа. Дольше всех этот шутовской титул носил воспитатель Петра Никита Зотов. При вступлении в «организацию» спрашивали: «Пиешь ли?» — пародируя «веруешь ли». Все участники собора носили похабные имена. Например, сам Петр, значившийся там на скромной «должности» протодиакона, именовался Пахом Пихай*** (Роскомнадзор ныне не велит называть это имя под страхом штрафа).

Вообще, язык, который использовали «соборяне», пародировал обрядовый церковнославянский и был основан был на «офенском» — языке странствующих торговцев. От него же, как считается, впоследствии произошла и воровская «феня». Кодовым обозначением пьянства была формула «Ивашка Хмельницкий», а разврата — «Ерёмка».

«Шутовским кардиналам строго воспрещалось покидать свои ложа до окончания конклава. Прислужникам, приставленным к каждому из них, поручалось их напаивать, побуждать к самым сумасбродным выходкам, непристойным дурачествам, а также, говорят, развязывать им языки и вызывать на откровенность. Царь присутствовал, прислушиваясь и делая заметки в записной книжке», — писал польский историк Казимир Валишевский. Портрет Петра I.© Жан-Марк Натье, 1717 год

Но охальники занимались непотребствами не где-то тайно, а, бывало, разъезжали и по городу, наводя ужас на благочестивых подданных царя, который явно подтверждал слухи о своих связях с «темной стороной».

Но парадокс в том, что ни сатанистом, ни даже атеистом Петр не был. Причем за пропаганду неверия мог и наказать собственноручно. Историк церкви Антон Карташев приводит, например, такой эпизод:

«Один из его заграничных выучеников, молодой инженер и затем знаменитый историк В. Н. Татищев, заразившись за границей буйным рационализмом, развязно болтал, издеваясь над Библией и разными церковными непорядками.
Петр вызвал его для личного выговора. При этом фигурировала и знаменитая дубинка.
Петр прикрикнул на него: „Как же ты осмеливаешься ослаблять такую струну, которая составляет гармонию всего тона? Да ты же не с должным еще уважением касался и до неких мест Св. Писания, чем уже ты, бездельник, и успел соблазнить многих бывших с тобой в компании. Я тебя научу, как должно почитать оное и не разрывать цепи, все в устройстве содержащей“.
И, ударив дубинкой, прибавил: „Не соблазняй верующих честных душ; не заводи вольнодумства, пагубного благоустройству; не на тот конец старался я тебя выучить, чтобы ты был врагом общества и Церкви!“»

Как же сочеталось одно с другим — безудержное пьянство, разврат в формате «собора» с такой вот защитой веры? Это одна из загадок личности Петра.

Возможно, его собственная вера была ближе к протестантизму, и, хотя официально он чтил православную обрядность, одновременно снижал ее самодовлеющую значимость для своего ближнего круга.

От его членов он требовал совсем другого служения — государству как Проекту, который неизмеримо более значим не только чем каждый из них, но и даже чем он сам. Возможно, именно поэтому, помимо князь-папы, был в «соборе» и князь-кесарь — Федор Ромодановский, которого он и правда оставлял во главе государства в период своих отлучек. А себя, обращаясь к нему, именовал «холопом» и «последним рабом». И это не просто шутовство, но подчеркивание «служебной» роли самого царя.

Мертвый царевич

Судьба Алексея Петровича, сына первого императора, порождает еще больше вопросов в плане оценки личности последнего. Рожденный от Евдокии Лопухиной, постриженной в монахини и отосланной в Суздаль, царевич, конечно, уже только поэтому вряд ли питал к отцу теплые чувства. Кроме того, он и по темпераменту никак не совпадал с неистовым реформатором.

Да, и пить так, как он, не умел. Известен эпизод, когда во время одного из пиров над ним по причине его питейной «слабости» стал издеваться дерзкий и коварный Меншиков. Но Петр не только не осадил зарвавшегося любимца, но, напротив, выгнал сына на мороз в одном мундире. Где он буквально околел бы, если б сердобольные солдаты не надели на него тулуп.

Но проблема в их отношениях была, конечно, гораздо глубже. Петр не чувствовал в нем наследника своего дела, человека, способного потянуть Проект. И поэтому, когда у него рождается сын Петруша от новой жены Екатерины, он требует от Алексея определиться, готов ли тот вести страну по его пути, и грозно предупреждает: «Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу яко уд гангренный, и не мни себе, что я сие только в устрастку пишу — во истину исполню, ибо за Моё Отечество и люд живота своего не жалел и не жалею, то како могу Тебя непотребного пожалеть».

И когда царевич дал повод, и правда не пожалел…

Понимая, что он теперь, после рождения нового наследника, лишний, Алексей бежал «под крыло» к императору Священной Римской империи. Разумеется, у того не было планов давать в его распоряжение войско, да и сам он никак не был готов силой забирать престол у отца, однако он вполне мог дождаться его смерти и потом заявить о своих правах. Такой сценарий, конечно, был чреват крушением Проекта Петра.

Портрет царевича Алексея Петровича в латах.© Кристоф Бернхард Франк

Поэтому тот отправляет в Европу циничного и изобретательного Петра Толстого (прямой предок Татьяны Толстой и, соответственно, Темы Лебедева), который выманивает царевича из-за границы под гарантии, которые ему в письме дал отец.

Но обещание сохранить царевичу жизнь исполнено не было. Да, это и не было возможно. Мы не знаем, страдал ли Петр, обрекая сына на смерть. Наверное, да, все же он был человек, хотя и весьма необычный. Но выхода для него, именно для него, человека, который и правда не щадил себя ради Проекта, не было. Ведь он понимал, что, даже если Алексей официально отречется, если уйдет в монастырь, если будет сослан в дальние края, это ничего не значит.

Петр понимал, что, как только он умрет, немедленно найдутся те, кто сыщет царевича где угодно и сделает все, чтобы возвести его на трон в качестве своей марионетки.

Как именно погиб Алексей, осталось тайной. Он был вполне официально осужден на смерть как изменник. Но до казни не дожил. Он скончался в Петропавловской крепости. Как было объявлено, «от удара».

Существуют разноречивые данные, что Алексей был убит по приказу Петра в тюремной камере. Но никаких точных сведений о его последних минутах нет.

Этой трагической истории посвятил свой знаменитый роман «Антихрист. Петр и Алексей» писатель и философ Дмитрий Мережковский.

Большевик

А вот что писал о первом императоре его собрат по Серебряному веку Максимилиан Волошин:

«Великий Петр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и нравам вопреки,
За сотни лет к её грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле.
Не то мясник, а может быть, ваятель —
Не в мраморе, а в мясе высекал
Он топором живую Галатею,
Кромсал ножом и шваркал лоскуты.
Строителю необходимо сручье:
Дворянство было первым Р.К.П. —
Опричниною, гвардией, жандармом,
И парником для ранних овощей».

Парадоксально, но именно образ Петра начинает активно продвигать сталинская пропаганда, когда вождь окончательно отменяет курс на мировую революцию и начинает строить свою «красную империю».

Именно как государственника, радеющего об «общем благе», этого царя буквально «впечатывает» в массовое сознание бесспорно яркий и талантливый фильм «Петр Первый», съемки которого (что характерно) шли в 1937—38 годах.

Кадр из фильма «Пётр Первый» 1937 года.

Но, несмотря на такой «высочайше утвержденный» образ, к концу советской эпохи вновь начинают звучать голоса, совсем иначе оценивающие того, кто был в одном лице и «первый большевик», и первый император. Например, поэт Борис Чичибабин пишет строки, бьющие наотмашь:

«Будь проклят, император Петр,
Стеливший душу, как солому!
За боль текущего былому
Пора устроить пересмотр.
…
Сам брады стриг? Сам главы сек!
Будь проклят, царь-христоубийца,
За то, что кровию упиться
Ни разу досыта не смог!»

И в самом деле, и брил, и сек. И тем не менее разве нет правды и в словах другого поэта и писателя, а по совместительству опять же большевика, правда, с приставкой «национал», Эдуарда Лимонова:

«Без Петра Россия осталась бы даже не Индией, каким-нибудь неумытым Кашмиром, одетым в грязные шубы. <...> Петр I был выродком из целой вереницы бородатых, плешивых, мелочных царьков Романовых, был аномальным явлением. Русские раскольники до сих пор считают его антихристом. Однако что дал России раскол, помимо упрямого протопопа Аввакума и экстравагантных купцов-раскольников, в отместку Романовым, финансировавшим большевиков (Савва Морозов)? Ничего масштаба Петра. Нет никакого сомнения, что, если бы не петровская жуткая революция, Россия бы захирела и умерла от шелудивой болезни, смешавшись с остяцкими княжествами, дошла бы до ранга какой-нибудь Тувы. <...> Важно не то, какую революцию произвел Петр I — европейскую или азиатскую, важно, что его революция сделала Россию мощной».

Снова эта формула: царь Петр — революционер, «большевик», «антихрист».

Однако он победил не только в силу своей готовности рвать с прошлым и рубить головы, но и прежде всего потому, что дал России новую версию того, благодаря чему она, собственно, и возникла. Проект придумал не он. Россия вне его никогда и не существовала.

Об этом в следующей и последней серии нашего цикла.