Блиц-визит Владимира Путина в Париж оказался неожиданностью для экспертов в обеих странах. Ни тональность французской предвыборной кампании, в ходе которой Россию и ее лидера, мягко говоря, не жаловали, ни общий серый фон двусторонних отношений не предрасполагали к столь быстрому установлению личного контакта с новоизбранным лидером Франции.

Мастер политической импровизации 

Тем не менее Путин вновь подтвердил свою репутацию мастера политической импровизации. Аллюзия совершенно очевидна. В октябре прошлого года Кремль отменил визит президента в Париж после того, как Франсуа Олланд в своих попытках сохранить единство рядов западной коалиции фактически нарушил дипломатические приличия, публично увязав заранее согласованный визит своего российского коллеги с позицией Москвы по сирийскому вопросу. Путин тогда поступил в своем стиле: без лишних пояснений отказался от поездки, тем самым еще раз дав понять, что не приемлет никаких ультиматумов.

Франция уже не та 

Нынешний визит со всех точек зрения является попыткой вернуться к неудавшимся тогда переговорам. Даже повод для него выбран знаковый: в октябре 2016 года президент должен был открывать в Париже русский культурный центр, в мае 2017-го лидеров двух стран свела вместе выставка, приуроченная к 300-летию установления дипломатических отношений между Россией и Францией. Впрочем, было заранее понятно, что в ходе переговоров двусторонние отношения займут далеко не первое место, хотя Москва, вероятно, хотела бы уделить им большее внимание. Еще в ходе предвыборной кампании Макрон дал понять, что для него российская внешняя политика ассоциируется прежде всего с двумя сюжетами — Украина и Сирия. Об этом же он заявил буквально накануне приезда Путина в Париж. Не самая сильная позиция: публичное признание того факта, что двусторонние контакты с Москвой заполнить нечем, кроме этих двух тем, фактически означает, что Франция больше не в состоянии формулировать собственную повестку в отношениях с Россией. 

Времена, когда Париж играл одну из первых скрипок в российско-западных делах, канули в Лету. Когда-то де Голль открыто фрондировал американской политике консолидации европейского континента против СССР, Миттеран оппонировал курсу на поглощение Восточной Германии Западной, Ширак выступал против агрессии США в Ираке. Все это, конечно, ничего коренным образом не меняло, но голос Франции в мировых делах неизменно звучал. С тех пор многое изменилось. Ушло то поколение французской элиты, для которого деголлевская идея величия нации не была пустым звуком. На смену ему пришли новые люди, не имевшие личного опыта Второй мировой войны, верящие во всевластие глобализации и убежденные в том, что у Франции нет альтернативы интеграции в тот мир, где она объективно должна занять место в задних рядах. Внутриполитические проблемы, кризис евроинтеграции, на которую французы во второй половине XX века сделали большие ставки, подкосили их еще сильнее.

В фарватере Вашингтона и Берлина 

Николя Саркози, которому был присущ определенный вкус к большой мировой политике, еще пытался сохранить старое амплуа. Памятна его посредническая миссия в российско-грузинском конфликте лета 2008 года, когда Франция, очевидно, в последний раз сыграла важную самостоятельную роль в урегулировании серьезного международного кризиса. Олланд счел за благо окончательно встать в фарватер Вашингтона и, что выглядело действительно удивительно, — Берлина. Тот факт, что в решении мировых вопросов Париж чем дальше, тем сильнее зависит от Германии, страны, после 1945 года фактически отказавшейся от большой внешней политики в глобальном масштабе, является симптомом серьезного упадка Франции, как великой державы.

Посланец Запада 

Однако Макрон, видимо, считает, что плетью обуха не перешибешь. В переговорах с Россией он берет на себя роль простого посредника, задача которого — донести до Москвы консолидированную позицию Запада по нескольким узловым вопросам. Все выглядит, как большая многоходовка: Макрон принимает Путина всего через несколько дней после саммитов НАТО и «Большой семерки», в ходе которых российская тема, несомненно, обсуждалась. Само по себе это, наверное, неплохо: в ситуации острого дефицита диалога, когда Путин свел свои прямые контакты с Западом к минимуму, а западные лидеры в Москве вовсе не появляются, если не считать редких вояжей Ангелы Меркель и американских госсекретарей, возможность поговорить — это уже кое-что. Для нового французского президента речь идет еще и о том, чтобы набрать очки. Отсюда и громкие заявления о необходимости «требовательного диалога» с Россией.

Проблема состоит в том, что ситуация давно перезрела. Простой обмен мнениями больше никого не устраивает. Москва явно хочет реальных переговоров, именно поэтому Путин всегда держит двери открытыми. После отмены октябрьского визита многие предполагали, что президент России теперь не скоро приедет в Париж. Их ожидания не оправдались. Франция снова, как сразу после событий в Крыму и на востоке Украины, превращается в центральную переговорную площадку для России и Запада. Дело за главным: заполнить имеющиеся переговорные каналы конкретным содержанием. И здесь западным лидерам есть над чем поработать.

Александр Вершинин, к. и. н., эксперт Центра изучения кризисного общества. Специально для «Ридуса».