Призрак бродит по Европе — призрак евроскептицизма. Собственно, пришел он сюда не вчера. Самому понятию уже добрых три десятка лет. Изобрели его британцы, уже тогда относившиеся к своему членству в европейском сообществе со значительной долей скепсиса. Однако с тех пор ряды евроскептиков изрядно пополнились за счет жителей тех стран, которые традиционно сочувствовали идее единой Европы. Южане, некогда — главные еврооптимисты, сегодня идут в авангарде движения против евроинтеграции. В Италии и Испании партии соответствующей ориентации уже вырвались в национальные лидеры, а в Греции «Сириза» даже сумела прийти к власти. В странах Восточной Европы европейская идея в свое время превратилась в некий эрзац национальной идеи, которая заменила для них старую добрую марксистко-ленинскую идеологию. Но и здесь европейское будущее уже не выглядит столь заманчивой перспективой. Цифры соцопросов, которые в Венгрии или Польше фиксируют достаточно высокий уровень одобрения ЕС, мало кого обманывают: на деле правительства обеих стран сделали уверенный поворот в сторону от столбовой дороги, проложенной Брюсселем.

Ночной кошмар единой Европы

Впрочем, ЕС легко бы пережил бурлящее недовольство своей политикой на периферии и за пару лет переварил бы разного рода протестные движения, если бы не самый опасный симптом — набирающий силу евроскептический тренд в ядре сообщества. Собственно, Брексит — это не самое страшное, что может произойти с Евросоюзом. Британия всегда оставалась у Брюсселя на «длинном поводке». По-настоящему серьезную угрозу несет с собой то, что происходит, например, во Франции. Примерно половина французов недовольны политикой ЕС. Проведи Париж референдум, аналогичный британскому, его исход был бы непредсказуем. В море евроскептицизма, как скала, стоит Германия, но и здесь недовольство достигло беспрецедентных масштабов. На выборах в ряде земель партия евроскептиков получила до четверти голосов избирателей.

Под знаком евро

Велико искушение приписать успехи евроскептицизма современным экономическим проблемам и миграционному кризису. Действительно, экономика является ядром программы евроскептиков, если о таковой вообще можно говорить как о чем-то конкретном. Их жупел — это евро и «длинная рука» европейского центробанка. Все евроскептические партии вне зависимости от страны требуют восстановления экономического суверенитета и выхода из еврозоны. Но на этом сходство между ними оканчивается. Между польскими консерваторами-католиками, не желающими слышать о легализации однополых браков, и голландцем Гертом Вилдерсом, выступающим в поддержку сексуальных меньшинств, — пропасть. Анархиствующее «Движение пяти звезд» в Италии так же похоже на проповедующий идею сильного государства Национальный фронт Марин ле Пен как итальянский язык — на французский: при общих корнях — полное различие в стиле и проявлениях.

Чего хотят евроскептики?

На вопрос «Чего хотят евроскептики?» сложно дать ответ, даже по принципу «от противного». Да, все они выступают против ЕС, но даже в этом негативе трудно найти что-то общее. Британцы никогда не скрывали, что в принципе не приемлют ограничений национального суверенитета. Однако та же Ле Пен, при всей ярости своей критики в адрес Брюсселя, не отвергает европейскую идею как таковую. Многие поклонники ее брутальности с удивлением обнаружили бы в речах лидеров Национального фронта мысль о том, что наднациональное взаимодействие нужно и полезно, но в принципиально иных формах и, главное, при условии упразднения «тирании Брюсселя».

Никакого «консервативного интернационала», о котором грезят некоторые российские наблюдатели, из евроскептиков, конечно, не получится: слишком разные в сущностном смысле политические силы скрываются за этой вывеской. Коминтерн, объединивший большую часть европейских левых и дирижировавший ими в интересах красной Москвы, основывался на совсем иных принципах, да и эпоха была другой. «Русофилия» современных евроскептиков, уже ставшая медом для ушей наших соотечественников и ходячей страшилкой для западного общественного мнения, — не более чем конъюнктурное явление, не имеющее глубокого политического смысла. Они плохо представляют себе российские реалии, и все их внимание сконцентрировано на одном человеке — президенте В. В. Путине, который эффективно правит страной, в полном согласии с народом. В отличие от серых чиновников из Брюсселя.

Чего не хватает брюссельской бюрократии

Похоже, именно неприятие брюссельской бюрократии объединяет всех евроскептиков вне зависимости от национальных особенностей. Здесь, впрочем, возникает новый вопрос: что, собственно, не так с Брюсселем? Европейская интеграция, действительно, многое дала жителям Старого света, однако ее процессом надо как-то управлять. Лозунг «объединенные в разнообразии», ставший девизом ЕС, хорошо звучит на словах, но реализовать его, совместить траектории развития столь непохожих друг на друга стран, можно, лишь создав единые институты, обладающие достаточно широкими полномочиями. Все это так, но любой квалифицированный политолог скажет: никто еще добровольно не подчинялся какой-либо власти на основании того единственного факта, что она рационально управляет общественными процессами. Базис любой легитимности — это эмоция, аффект, квазирелигиозная вера в традицию.

Именно этого и не хватает брюссельской бюрократии. После краха советской системы многие в Европе уверовали в то, что либеральные ценности, демократия и свободная экономика — это универсальные ценности, и стоит возвести их в ранг катехизиса, как люди согласятся приять любую власть, сделавшую их основой своей легитимности. Опасная иллюзия. В массовом сознании понятие о ценностях предельно размыто. Объяснить обывателю, что такое «общечеловеческий гуманизм» невозможно, а когда под этим соусом к нему домой запускают десятки тысяч мигрантов, то чувство непонимания сменяется у него протестом. Доказывать, что определенный уровень экономического благосостояния Европы связан с этими самыми ценностями бессмысленно. Достаток — это то, к чему быстро привыкают, что в конечном итоге превращается в некий естественный фон повседневности. Еврочиновники не понимают, что их мантры об исключительном уровне жизни, достигнутом в рамках ЕС, просто повисают в воздухе.

Евро-вавилонская башня

Безликая власть, все оправдание которой строится на отсылках к эфемерным категориям, просто не воспринимается как власть, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Подвести под нее какую-то другую основу невозможно: слишком разные в социально-экономическом и культурном отношении страны составляют сегодняшний ЕС. Построить Вавилонскую башню в Европе не получится, и это все понимают. Но коль скоро элиты государств-членов союза не знают, как всем этим хозяйством управлять без участия учетно-распределительного отдела в Брюсселе, им приходится цепляться за заведомую иллюзию. Представление о политической реальности чем дальше, тем сильнее расходится с самой этой реальностью. «Тем хуже для реальности», — говорят в этой связи элиты. «Мы устали жить в театре абсурда», — отвечают им избиратели и отправляются голосовать за евроскептиков.

Александр Вершинин, к. и. н., эксперт Центра изучения кризисного общества. Специально для «Ридуса».