Дзен
Телеграм
Почему Си Цзиньпин обречен руководить Китаем пожизненно, пройдет ли граница между Россией и КНР по Уралу, зачем китайцы переименовывают чужие города на свой лад — на эти и другие вопросы корреспондента «Ридуса» отвечает руководитель санкт-петербургского Центра изучения стран Дальнего Востока Кирилл Котков.
Сидя на высокой стене
«Ридус»: Кирилл Анатольевич, в последние недели про Китай во всем мире говорят чаще, чем когда-либо, во всяком случае в нынешнем столетии. Пекин проявляет такую бурную дипломатическую активность, какой от него никогда не видели, и, что особенно необычно, он проявляет ее в вопросах, которые собственно китайских интересов, на первый взгляд, не затрагивают. Почему китайское руководство решило вдруг слезть со стены, откуда оно традиционно взирало свысока на происходящие в мире события?
Кирилл Котков: Начнем с того, что ни один китайский дипломат просто так слов на ветер не бросает. Например, так потрясшее многих в России недавнее заявление китайского посла при Евросоюзе Фу Цина о том, что заверения Пекина о дружбе с Москвой не более чем риторика, в Китае вообще не прозвучало как новость. Любой китайский политик воспринимает как не требующий доказательств факт то, что государства, возникшие на территории бывшего Советского Союза, не вполне субъектны. Поэтому данное заявление было сделано, что говорится, от чистого сердца. Правда, затем в Пекине постарались смягчить заявление Фу Цина, но дела это не меняет: Китай ведет политику «и вашим, и нашим», исключительно в своих интересах, и уклоняется от участия в любых конфликтах, и российско-украинский здесь не исключение. Поднебесная веками позиционирует себя как «человечество 2.0»; китайцы поэтому на ментальном уровне ощущают себя «не вступающими в химические реакции» с представителями «человечества-1», то есть с любыми другими народами. В том же Санкт-Петербурге, где мы с вами разговариваем, у китайского землячества есть свой «смотрящий», свои магазины, гостиницы и прочая инфраструктура, работающие только для своих.
«Ридус»: Но разве голосование КНР по содержавшей антироссийские пассажи резолюции ООН не является разительным отступлением от этой традиции, причем в сторону, которую и в России, и в мире восприняли как, не побоюсь этого слова, отказ от даже декларативной солидарности с Кремлем?
Кирилл Котков: Шум вокруг этого голосования поднялся преимущественно из-за того, что мало кто читал исходный документ, а я его читал. Эта резолюция касалась рутинного вопроса о праве вето в ООН, участия в Совете безопасности тех или иных государств. В преамбуле этого документа в самом деле содержалась антироссийская риторика. И китайская делегация, кстати, обратила внимание на то, что повестка не была посвящена конфликту на Украине. Но украинские СМИ подали это так, как им это хотелось, а реакция российской стороны оказалась запоздалой. Поэтому украинские комментарии возобладали. Повторяю, в исходном документе ничего антироссийского не содержалось, поэтому Китай этим голосованием никому не «изменял».
«Ридус»: Насколько вообще Украина является или становится значимым фактором для Пекина, думает ли о ней Си Цзиньпин, когда занимается утренним ушу?
Кирилл Котков: Об этом даже речи идти не может. Сегодня доля Украины в китайской торговле микроскопически мала. Даже в лучшие годы, при Януковиче, товарооборот двух стран достигал максимум 13–14 миллиардов долларов. А торговля Китая с Россией к 2022 году доходила до 200 миллиардов. Это, конечно, тоже значительно меньше, чем товарооборот Китая со странами АСЕАН, с США. То есть цифры торговли с Украиной просто нельзя сравнивать. Более того, после того как украинцы кинули китайцев с «Мотор Сич» и арендой пахотных земель, какие-то общие проекты с Украиной Китай интересуют очень мало. Хотя первоначально — пока в 2014 году не случился Майдан — Пекин отводил ей важную роль в программе «Один пояс — один путь» как транзитной стране для экспорта китайских товаров в Европу. После Майдана Китай пересмотрел это направление и стал рассматривать в качестве транзитной страны уже Беларусь.
Мы говорим Китай — подразумеваем Си
«Ридус»: После апрельского трехдневного визита Си Цзиньпина в Москву и состоявшегося всего несколько дней спустя его разговора по телефону с Владимиром Зеленским стали возникать вопросы, до какой степени внешняя политика Пекина является отражением точки зрения персонально главы КНР и КПК и можно ли эту точку зрения считать синонимичной позиции Китая в целом. Или в Пекине существуют разные подходы к тем или иным глобальным вопросам?
Кирилл Котков: Политику Китая определяет «коллективный Си Цзиньпин». На сегодня у Си Цзиньпина в КПК отсутствуют соперники, отсутствует какая бы то ни было оппозиция. Вообще, когда мы говорим об оппозиции в Китае, это надо понимать весьма условно. Все китайские политики, любит их Си Цзиньпин или не любит, во внешнеполитических вопросах одинаково прокитайские. Там нет политиков проамериканских, прояпонских, пророссийских… Тот же Ху Цзиньтао, как бы ни пытались его изображать агентом влияния Запада, потому что он во многом не соглашался с тем, что делал Си, тоже абсолютно прокитайский.
«Ридус»: Третий срок Си Цзиньпина — это потрясение устоев, выработанных в КПК на протяжении десятилетий. Можно ли говорить, что в Китае реально наступает новая эпоха? Ведь где третий срок, там и четвертый, мы это по другим президентам знаем…
Кирилл Котков: Си Цзиньпин в самом деле нарушил традицию, заложенную Дэн Сяопином. Как я уже сказал, это неплохо в краткосрочной перспективе, но тревожно в длительной. Это вызвано тем, что главные вызовы развитию КНР происходят не от внешних врагов, а изнутри. За время после Дэн Сяопина Китай более-менее достиг поставленной им цели — среднезажиточного общества. Появился пресловутый средний класс. Но еще Карл Маркс писал, что аристократия, выращивая буржуазию, роет себе могилу. Средний класс будет выдвигать запрос на свое участие в политике. Дело Джека Ма — первый звоночек для руководства КПК. Ма, конечно, никакой не средний класс, но он превратился в героя среднего класса как выразитель его чаяний, ведь Ма прошел путь от бедняка до миллиардера. Китайский средний класс пока будет разрастаться по инерции, заданной реформами Дэн Сяопина. Его претензии на участие в управлении государством представляют стратегическую угрозу монополии КПК на власть, и там очень опасаются, что её постигнет судьба КПСС.
«Ридус»: Надо ли это понимать так, что Си Цзиньпин в некотором роде заложник этой ситуации и не может уйти от власти, даже если захочет?
Кирилл Котков: Нет, Си не обречен оставаться во главе партии и государства пожизненно. Я предлагаю обратить внимание на Вьетнам. Там для компартии существует аналогичная проблема. Но там и близко нет культа личности ее генсека или президента — этот культ строится вокруг основателя социалистического Вьетнама Хо Ши Мина. Президенты же во Вьетнаме меняются чаще, чем в США. Во Вьетнаме сложилась более распределенная и потому менее подверженная катаклизмам система управления государством. Там поэтому и больше политических свобод, чем в Китае. Там нет контроля за интернетом, не запрещен «Фейсбук»* и так далее.
«Ридус»: Во внутренней политике после того, как Ху Цзиньтао вывели со съезда КПК, еще остаются несогласные?
Кирилл Котков: В Китае, как в КПК, так и в обществе в целом, при Си реально закрутили гайки. Группе Си, по-видимому, удалось убедить партию в том, что в мире грядут большие потрясения, а коней на переправе не меняют. В краткосрочной перспективе, в условиях мировой турбулентности это, возможно, и неплохо. В долгосрочной — плохо. Плохо в том же смысле, в каком плох любой авторитарный режим. Именно не тоталитарный, а авторитарный. Тоталитарный режим подразумевает так или иначе преемственность в служении идее. Та же Северная Корея держится ведь не на личности очередного Кима, а на идее чучхе. Авторитарный же режим плох тем, что со сменой лидера происходят тектонические изменения практически по всем направлениям. С моей точки зрения, Китаю не помешало бы перейти к более распределенной системе управления. Но в данное время мы видим именно нарастание автократических тенденций. Это в длительной перспективе не очень хорошо. Потому что любые самые положительные вещи, эффективные на одном этапе, могут не оказаться таковыми на следующем этапе. Но дело тем не менее не в личности Си. Если с ним завтра что-нибудь случится, найдут другого, кто будет отличаться только именем, но не видением партийного курса.
«Ридус»: «Бу хао» (плохо — кит.) для Китая или для окружающих его стран? Можно спросить еще более откровенно: может ли быть то, что «бу хао» для Китая, хорошо для остального мира?
Кирилл Котков: Это хороший вопрос, потому что мы знаем из истории, что бывает и так и так. Во второй половине XIX — начале ХХ века ослабевший Китай был удобен окружающим странам, в том числе для России, для Японии. Но сегодня России невыгоден слабый и тем более, не дай бог, раздробленный Китай. Для России выгоден Китай «умеренно сильный» и единый. Это сложный баланс, здесь нелегко дать однозначный ответ.
«Ридус»: И тем не менее сильный Китай генерирует больше угроз для России или для коллективного Запада, в особенности для Тайваня, который в каком-то смысле тоже является частью коллективного Запада?
Кирилл Котков: На сегодня — я подчеркиваю, именно на сегодня — для Запада. Но Запад сам провоцирует эти угрозы тем, что бросает вызовы Китаю. Само существование КНР не устраивает Соединенные Штаты. Не потому, что там у власти стоят коммунисты, а потому, что правительство в Пекине не подконтрольно Вашингтону. Поэтому США никогда не перестанут пытаться правительство КНР ослабить не мытьем, так катаньем. Вот казалось бы — доля США и ЕС в товарообороте Китая на порядок превосходит товарооборот Китая с Россией. По идее, и отношения Китая с Западом должны были бы быть более дружественными, ведь экономика всё определяет. А причина в том, что Запад не признаёт Китай равным себе партнером. Для западных политиков китайцы — это те же туземцы, и отношение к ним на подсознательном уровне такое же.
Майданлао в центре Хуашэньдуня
«Ридус»: В Рунете время от времени появляются «новости» о том, что власти Китая «переименовали» тот или иной российский город на китайский лад. Комментаторы усматривают в этом коварные намерения Пекина оккупировать эти города — мол, дорожные указатели уже заготовлены для тех, кто по дорогам в эти города затем отправится (разумеется, на танках). Насколько такие факты соответствуют действительности?
Кирилл Котков: Такие комментарии показывают глубочайшее невежество тех, кто их делает. Дело в том, что все без исключения иностранные собственные имена, как географические, так и личные, на китайском языке звучат неузнаваемо по отношению к тому, как они звучат на родных языках. Ну разве можно угадать, что Ло Сыфу — это Рузвельт? Что Лошэнцзи — это Лос-Анджелес, Цзюцзиньшань — это Сан-Франциско, Хуаша — Варшава, а Синьцзиньшань — это вообще Мельбурн. Вашингтон по-китайски звучит Хуашэньдунь, но это не означает, что Китай планирует оккупацию столицы США. Это относится не только к названиям городов. «Макдональдс» в Китае превратился в «Майданлао», «Старбакс» — в «Синбакэ», и так можно продолжать до бесконечности. Причина в том, что китайский язык очень беден на фонетические сочетания, их там не более 400. Так что у китайцев просто нет выхода, кроме как все иноязычные слова переводить на свой язык.
«Ридус»: Но в случае с российской топонимикой всё-таки может иметься и второе дно. Можно привести в пример предложения переименовать Калининград обратно в Кёнигсберг или Волгоград (Фуэрдзягале по-китайски, верно?) в Сталинград. Вы же не будете отрицать, что такие предложения носят ярко выраженное стремление к ревизии истории?
Кирилл Котков: В случае с китаизацией российских топонимов никакой идеологической подоплеки нет. У ряда российских городов Дальнего Востока изначально имелись китайские названия, особенно если речь идет о приграничных населенных пунктах. Это не переводы названий с русского на китайский, а именно родные для китайцев их названия. Но это ни разу не китайский феномен. Особенно много таких примеров в Европе. Так, венгры называют Братиславу Пожонь, Вену — Беч, и так далее. То есть китайцы никакие русские города не переименовывают.
«Ридус»: А информация, что на китайских политических картах огромные территории Дальнего Востока РФ обозначены как «временно оккупированные», — это тоже невежество или нет дыма без огня?
Кирилл Котков: Эти вбросы делаются намеренно теми, кто хочет поссорить Россию и Китай. Такие карты издавались в Китае в 1960-х годах, когда Мао Цзэдун проводил свой «большой скачок» в 1957–1959 годах и «культурную революцию» в 1966–1976 годах. Это был глубочайший внутриполитический кризис в КНР, в котором Мао потерпел фиаско. И как обычно бывает, чтобы перевести стрелки с собственных неудач на внешние происки, была запущена кампания так называемой картографической агрессии. Прием, известный задолго до Мао Цзэдуна, который звучит как «патриотизм — последнее прибежище негодяев». Но маоисты проводили такую картографическую агрессию не только в отношении СССР, а в отношении почти всех соседних стран. В 1970-е годы всё это пошло на спад, и сегодня такие карты можно увидеть разве что в учебниках истории.
«Ридус»: Если убрать всю, как выразился Фу Цин, риторику, можно ли прогнозировать, что Китай в долгосрочной перспективе, например через поколение, будет представлять для России, как ныне модно говорить, экзистенциальную угрозу?
Кирилл Котков: Нет, и Китай никогда не являлся такой угрозой, даже невзирая на то, что между ним и Россией случались небольшие вооруженные столкновения. К слову, больше всего территориальных претензий к сопредельным государствам предъявляет, как ни странно, правительство на… Тайване. Тамошние карты включают в состав Китая и части Мьянмы (Бирмы), и территории Индии и так далее.
Если завтра Тайвань
«Ридус»: Раз зашла речь про Тайвань, то ведь почти ни одна страна мира не признаёт его как независимое государство. Даже США. Отсюда вопрос: если континентальный Китай решит воссоединить остров с собой, будут ли США реально защищать Тайвань, или повторится украинский сценарий — Вашингтон будет яростно клеймить «агрессора», выражать сочувствие его жертвам, но напрямую отправлять свои HIMARS закрывать небо над Тайванем не станет?
Кирилл Котков: Скорее всего, прямо вмешиваться в такой конфликт американцы не будут. Официальная позиция США в этом вопросе такова, что Вашингтон не признаёт правительство в Тайбэе легитимным представителем Китая и выступает за воссоединение «двух Китаев», но исключительно мирным путем. Одновременно США дают гарантии Тайваню, что, если это условие будет нарушено со стороны КНР, американцы будут считать, что у них развязаны руки для оказания военной помощи острову. Ведь еще в 1950 году генерал Макартур сказал, что Тайвань — «это непотопляемый авианосец, и если его сдать, то линия обороны пройдет по пляжам Калифорнии».
«Ридус»: Но обещать — не значит жениться. Если завтра война, если завтра НОАК высадит десант на пляжах Тайваня, много ли пользы будет властям острова от таких американских гарантий?
Кирилл Котков: Рано или поздно КНР будет Тайвань возвращать, это не подлежит сомнению. Но точное время можно определить как такое, когда США — неважно, по каким причинам, — будут не в состоянии или не в настроении Тайваню помогать. А звоночки, что такое охлаждение американцев к Тайваню не представляет что-то невозможное, время от времени раздаются. Например, в 2022 году Илон Маск прямо говорил, что хватит вписываться за Тайвань. А ведь Маск не просто от себя лично говорит, его устами говорит одна из «башен» вашингтонского «кремля». Разумеется, Штаты сдадут Тайвань в обмен на какие-то очень-очень серьезные уступки со стороны Пекина. Какими на тот момент могут быть такие уступки, сейчас сказать трудно.
_________________________________________________________________________
* Соцсеть Facebook принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной в РФ.