Дзен
Телеграм
В чем вы видите миссию современного писателя?
- Миссия у писателя всегда одна: дать новому поколению героя, который все скажет за него. Который проживет сумму тысячи жизней, который почувствует все, что есть главного в новой эпохе. Который каждому современнику позволит сказать: это про меня, это про всех нас. И который далеким потомкам даст понять: тогда ведь, в двадцать первом веке, или в семнадцатом – тоже были люди настоящие, обычные, живые. Писатель должен за бессловесный народ формулировать жизнь. Только у писателя есть эта власть, это искусство. Кино развлекает, телевизор дурит, а театр всех не вместит.
Не кажется ли вам, что сегодня литератор перестает быть нравственным ориентиром для общества, и его вес в общественно-политической повестке дня куда ниже, чем у авторов, к примеру, ХХ века, в том числе и фантастов? И если это так, то в чем, по-вашему, причина такого положения вещей и надо ли что-то менять?
- Сегодня так устроен мир, что писатель с каждой проданной книги свою копейку зарабатывает. Это справедливо, разумеется, но это и западня: трудно забыть о том, что твоя книга – товар; что на мысли свои, на чувства – тебе придется искать покупателя. Кому нужны тяжелые мысли? Кому нужны некрасивые чувства? Кому нужен герой-урод, герой-калека, герой-заурядность? Ведь читателю в его шкуру лезть. Мало издательских маркетологов, писатель сам себе становится маркетологом и директором по продажам. Старается воображаемую аудиторию ублажить. А когда хочешь понравиться – говоришь не то, что думаешь. Выходит фальшивенько. Каких откровений от маркетологов можно ждать? Каких прозрений от сейлзов? И вот: все лепят книги на продажу, все ремесленничают. Включая, конечно, меня. Наверное, только когда пишешь свою первую книгу и свою последнюю, можешь все начистоту рассказать. Вот там, где начистоту – заканчивается ремесленничество и начинается искусство. Таким книгам веришь. Таких писателей слушаешь.
Известные события на Украине не обошли стороной и писательское сообщество. Наибольший резонанс вызвало резкое заявление Сергея Лукьяненко и запрет на перевод его книг на украинский язык. Как вы считаете, должен ли современный писатель, в том числе и таким образом, заявлять о своей политической позиции? Делить своих читателей на угодных и неугодных по политическому признаку? Или же политику стоит оставить политикам, а дело литератора бичевать пороки общества и «глаголом жечь сердца людей»?
- Политику ни в коем случае нельзя оставлять политикам. Политика – искусство компромисса, как известно; и прежде всего – компромисса с самим собой. Политика даже порядочных людей с их несгибаемым хребтом перемалывает в фарш, а порядочные люди в нее редко идут. Идут хитрецы, властолюбцы, оппортунисты. Если за ними не приглядывать, не окружить их камерами, глазами, не лезть в их частную жизнь, не пересчитывать деньги у них в кошельке – будут воровать. Не только наши, так человек в принципе устроен. Имеет ли писатель право интересоваться политикой? Думать о ней, переживать, анализировать, спорить и оспаривать, тыкать носом в дерьмо депутатов, олигархов и президентов – да, имеет. Сам пролезть в политику – рваться во власть, желать себе постов, номенклатурных благ – думаю, нет. Он над схваткой должен быть, не лезть на этот ринг, залитый жидкой грязью. Пойдешь в политику – слезай с пьедестала, готовься врать. А людям хоть кто-то правду должен говорить. Хотя бы стараться должен. Может, и Лукьяненко считает, что правду говорит...
В продолжение украинской темы вопрос: насколько эти события интересны вам как писателю? Ведь подобные политические потрясения обнажают многие проблемы, как всего общества, так и отдельных людей. Ищите ли вы на Майдане сюжеты для своих будущих книг или характеры для будущих героев?
- Следующая моя книга будет как раз о рабстве и о бунте, о царях и о слугах. Называться она будет, как ни странно, «Метро 2035». За событиями на Майдане слежу пристально. Интересно ведь – чем мы от украинцев отличаемся? Вроде два похожих народа, и жили в спайке тысячу лет. Только мы царя всегда ищем, а найдя, молимся на него – а они к правителям как к равным относятся; мы терпим и молчим, пока совсем уже мочи терпеть не станет – а они не боятся ни дубинок, ни пуль. Мы только с голоду бунтуем, а они готовы и за свое оскорбленное достоинство драться. Как так получилось?
Вы неоднократно негативно отзывались об «антипиратском законодательстве», и ваши книги можно найти в свободном доступе на официальном сайте. В одном из своих интервью вы сказали, что плохие продажи не могут похоронить литературу, чего опасается, к примеру, Дарья Донцова. Понятно, что кто-то, прочитав книгу бесплатно и оценив ее по достоинству, купит потом ее печатную версию или скачает в «читалку» за деньги, но ведь таких людей меньшинство. На какие средства в таком случае должен существовать писатель? Или все-таки литература будущего это удел обеспеченных людей и тех, для кого писательский труд лишь хобби в свободное от другой работы время?
Литература во все времена – удел тех, кому есть, что сказать, и кто умеет говорить. Желание быть услышанным – вот что движет человеком, который пишет первую свою книгу. Деньги приходят потом, вмешиваются, сбивают ориентиры – и попробуй-ка противостоять деньгам! Думаю, если за книги перестанут платить, они от этого только выиграют. Тогда они снова станут – высказыванием, концентратом жизни, эссенцией чувств, дистиллированной идеей, пачкой смыслов. А сейчас они прежде всего товар. Правильно их в супер-маркетах продают. Если книги перестанут покупать, я все равно их писать буду. Раз в десять лет, для себя. Чтобы снять гипсовую маску с себя – сорокалетнего, пятидесятилетнего, шестидесятилетнего. И с мира чтобы такой же слепок снять. А зарабатывать на жизнь и другим можно. Кино делать, например.
Вы часто говорите, что «мелькание в телевизоре» вас не интересует и писатель – это скорее оракул, а не звезда шоу-бизнеса. Тем не менее, так уж вышло, что вы яркая медийная персона. Разве не помогают вам СМИ нести людям некие истины, в чем и есть предназначение писателя? В конце концов кто-то, случайно прочитав ваше интервью, может и взять в руки вашу книгу.
Я не чураюсь зомбоящика; просто не хочу быть Филей или Степашкой, Нагиевым или Лазаревым. Хожу только туда, где поднимается интересная мне тема, а мое высказывание не вырежут. Интервью – даю. Раньше ходил во все ток-шоу, куда звали, пока не понял: бездарная трата времени. Никакого интереса это к моим книгам не вызывает у людей. А личной славы, узнаваемости мне не надо, она свободу ограничивает. Это я должен использовать медиа, а не они – меня. Участие в ток-шоу - клоунада в чужом шапито. Вообще, телевидение – сплошная профанация. Вместо героев народу подсовывают актеров, вместо идеологов – оплаченных демагогов, вместо их собственных жизней – чужие воображаемые. Телевидение нужно, чтобы народ сидел на диване, а не выходил на улицы.
Вы человек не религиозный, но мистические мотивы не чужды вашим произведениям. Что за этим стоит – малдеровское want to believe, как некая потребность в вере, или же некое внутреннее ощущение, что что-то все-таки есть?
- Потребность верить – такое же неотъемлемое свойство души, как и потребность любить. Стремление найти высшую силу, которой нужен ты со своей дурацкой жизнью и кривой судьбой – сродни необходимости быть любимым. Я скептик, я читаю книги и научные статьи, мне трудно верить в средневековые мракобесные тексты, в местечковые библейские истории. Я вижу, для кого они писались и для чего: не для меня и не для моих обстоятельств. Но мир без мистики, без магии, без бога, без души, без возрождения и перерождения – мир логарифмической линейки, он скучен и предсказуем. У него есть дно. А меня завораживает бездонное.
Metro-Goldwyn-Mayer выкупила права на экранизацию «Метро 2033». Известно ли вам, как продвигается работа над фильмом? Что вы ожидаете увидеть на экране?
Работа с киношниками научила меня быть суеверным и никогда не говорить «гоп», пока не перепрыгнешь. Поэтому я молчу и прыгаю. Молчу и прыгаю, прыгаю, прыгаю.
Известно, что сейчас вы работаете над новой книгой и снова возвращаетесь к вселенной «Метро». Почему? Ведь вы не раз заявляли, в частности, когда выходил роман «Сумерки», что стремитесь продемонстрировать, что вы не автор одной книги. И все-таки в третий раз возвращаетесь, так сказать, к истокам?
В первой книге, «Метро 2033», я пытался изложить свое видение нашей политической жизни, общества. Прошло десять лет, и я кое-что понял не о фасадах, которые расписывал в прошлый раз, а о механизмах политики, о требухе общества. Решил вернуться в этот мир и провести в нем ревизию. Да и вообще хочется сделать этакое «Десять лет спустя» в истории, которая перезапустила всю мою судьбу. Что касается моей боязни повторений, штамповки, нежелания быть автором одной книги… Осенью у меня вышла книга «Будущее». Ничего похожего на предыдущие работы. Моя жажда эксперимента временно удовлетворена.
- В 17-18 лет вы написали «Метро 2033» - показали читателю будущее, в котором мир сгорел в огне ядерной войны, и на его обломках люди пытаются выжить и построить новое общество. Книга «Будущее» был написана в куда более зрелом возрасте, и в ней человечество победило старость, но человек оказался перед выбором жить ради себя или дать жизнь другому. Так каким же вы видите будущее: уничтоженным миром сражающихся за существование людей или миром торжества науки и вечной молодости?
Я ничего не знаю про будущее. Никто ни черта про него не знает. Ни один прогноз фантастов полностью не сбылся. Ни один прогноз ученых не сбылся тем более. И слава богу. Хоть жить нескучно.
