Рафи Джабар (Абдулла) — афганец, пуштун, доброволец «первой волны», боец батальона «Восток». Ему было всего два года, когда моджахеды убили его отца, а в семь лет Рафи лишился матери и вместе с братом отправился учиться в советский интернат.

Союз распался, и долгие годы ему пришлось полулегально выживать в России. А потом началась война в Донбассе. Он приехал, успел побывать практически во всех горячих сражениях, но осенью 2017 года подорвался на мине возле села Спартак. Он остался без обеих ног, но не покинул армию. Подробнее — в репортаже «Ридуса».

Я встречаю его в кафе — худощавый смуглый парень, с трудом передвигающийся на замысловатых протезах, но излучающий уверенность, веселье и непередаваемое удовольствие от жизни. Он с наслаждением ест, громко восклицает: «Как вкусно я наелся!» — и прекрасно, даже изысканно говорит по-русски. Я даже не замечаю, как в процессе разговора мы переходим на «ты».

Доброволец Рафи Джабар.© instagram.com

«Ридус»: Расскажите, как вы сюда попали? И почему?

Рафи Джабар: В Донецк я приехал из Ростова-на-Дону. Попал сюда 23 мая 2014 года. В Ростове я занимался общественной деятельностью. Некоторое время я был замом главы афганской диаспоры, например.

Наша страна пережила огромные потрясения в связи с войной, которая у нас идет сорок лет. И еще не закончилась, вот только-только натовцев выгнали. А когда я родился, она как раз начиналась. У меня на этой войне отец, например, погиб. В Афганистане нет семьи, которая бы в эту войну не была вовлечена. В моем детстве Афганистан был разделен на два лагеря. Один — это сторонники НАТО, другой — просоциалистическая система, советская.

В принципе, игроки, по сути, до сих пор не изменились, они те же самые. Мой отец был приверженцем социалистического лагеря. И когда он погиб, меня привезли в Советский Союз. Тогда была такая программа для детей, чтобы мы могли отучиться, получить образование и вернуться в Афганистан уже образованными людьми. Мы тут получали профессию военных, милиционеров, врачей, строителей, рабочих, сварщиков.

В общем, много профессий начали афганцы изучать, чтобы построить в Афганистане основу современного, не феодального общества. Не тринадцатый век чтобы. И когда мы приехали сюда, пока мы учились, Советский Союз развалился. А нас готовили против тех, кто сюда пришел к власти. Против демократов. И у нас начались серьезные проблемы. Нет, у меня нет претензий вроде «русские нас предали», это элиты предали не только Афганистан, но и свой народ. Русский проект социализма сам потерпел крушение, это понятно. А в Афганистане тем временем наши города начали захватывать те люди, которые оттуда недавно сбежали вместе с натовцами. А в 1992 году они как раз туда заходили, и их сразу признали. И мы оказались один на один с теми, кто убивал наших отцов. Мы оказались гражданами пронатовской страны. И они такие говорят: «Подождите, а вот этих детей верните сюда!» И российские власти, полагая, что они возвращают нас (хотя, наверное, это был сговор), начали сдавать нас тем, против кого нас готовили.

Я учился тогда в Орловском банковском колледже. В 14 лет. И тоже попал под депортацию, но я сбежал. Моего брата оформили на депортацию на полгода раньше и отвезли в Афганистан. Система была такая: в городе, где находится тот или иной афганец-интернатовец, которого надо депортировать, его задерживает милиция, потому что он якобы незаконно находится в Российской Федерации, сажает его на поезд. Потом поездом под конвоем, в наручниках его отвозят через одну границу — Узбекистан и на границе с Афганистаном непосредственно сдают душманам. И это все знали! Все знали, что нас будут убивать.

Около двух с половиной миллионов афганцев не нашли здесь убежища. Те, кто воевали в специальных службах, которые были непримиримы, занимали должности, работали врачами, учителями — они оказались изгоями в России. Очень много людей так попали под нож.

«Братство без гламура. Жизнь с идеей, без либеральной хрени, котиков и круассанов с кокосами».© instagram.com

В общем, поняв, что меня будут депортировать, я просто взял свой паспорт, сказал: «Ассалам алейкум!», — сиганул в поезд и приехал в Ростов-на-Дону. Там оказались ребята из всех пяти афганских интернатов. И мы смогли объединиться в сообщество, которое стало заниматься торговлей — ну, знаете, челноки и вся эта тема, которая как раз начиналась. И с тех пор по 2014 год я жил в Ростове.

«Ридус»: А вы сами челночили или чем-то другим занимались?

Рафи Джабар: Я не люблю торговать. Занимался… чем только мы не занимались в лихие девяностые. Мы оказались между молотом и наковальней, между бандитами и милицией. Что бандиты жили с крови и горя людского, что милиция на тот момент. А мы выживали между ними. Но наши ребята в основном занимались мирной торговлей. Воспитание у нас было такое, что сам погибай, а товарища выручай — коллективизм прямо прошит. И тут мы столкнулись еще и с межнациональной рознью: «О, черные! Мы вас сюда не звали». И начался, особенно для интернатовцев, ад: любой милиционер мог нас взять, арестовать, отвести в участок, а потом направить в депортационный пункт. И мы прошли через все горнила этого миграционного ада. Я прекрасно понимаю, что все было сделано для того, чтобы мы возненавидели русских и Россию. Чтобы вся злость, которую мы набрали — мы же щенятами оказались на улице — чтобы мы могли ее воплотить и изрыгнуть на русский народ. Но подсознательно, интуитивно мы понимали, что тут что-то не так. Поэтому, если вы обратите внимание, по России еще с тех девяностых годов в мусульманском сегменте организованной преступности афганцы не были замечены. Я уверен, вы не слышали о каком-нибудь воре в законе из Афганистана. Вам не могли попадаться сводки о том, что афганцы устроили перестрелку, поножовщину, вырезали семью или что-то еще. Хотя у нас было очень много конфликтов с милицией, мы понимали, что это исполнительная власть. Поэтому никогда так не было, чтобы мы подняли руку на человека в погонах. В них мы видели русских, наследие советской государственности.

«Ридус»: А это было важно — что они русские?

Рафи Джабар: Знаете, я вижу, что сейчас слово «русский» считается чуть ли не экстремистским. «Российский» — да. Российское государство у нас, российский народ. Нигде я не слышу, чтобы говорили «русский народ». И этот народ — он как бы абстрактный. Чеченский народ — да. Афганский — да. Польский, украинский, цыганский народ — да. Но нету диаспоры русской. Русский народ на данный момент находится в таким унижении, в таком трудном положении! Я нигде не слышал, чтобы в официальных терминах кто-то употреблял слова «русский народ». Только «наш российский народ».

Так вот, все было сделано, чтобы мы ополчились на русский народ. Но мы не ополчились.

«Ридус»: Давайте все же вернемся к вопросу, почему вы здесь.

Рафи Джабар: И вот теперь мы приходим к вопросу, почему я здесь. По идее, пройдя через весь тот ад, я должен был ожесточиться. Мне нельзя было работать, мои права в Российской Федерации были ущемлены, я был словно распят в воздухе — ни купить, ни продать. Я был привезен сюда в детстве теми людьми, которые потом переобулись и сказали: «Мы теперь не Политбюро, мы теперь Государственная дума». Эти люди сделали все, чтобы я ненавидел русский народ. И когда началась война, с логической точки зрения, я должен был бы быть на стороне тех, кто воюет против русских и России. Этот сигнал мне не один и не два раза приходил: я понимал, что они хотели бы, чтобы такой, как я, ненавидел русских. Но нет.

Когда произошла Одесса, я понял, что эта война дошла сюда. Те солдаты, воины-интернационалисты, тот советский контингент, который был в Афганистане, — они на тридцать лет отсрочили просто войну здесь. Моего отца убил афганец с криком «Слава Аллаху». Здесь славяне сожгли живьем больше сорока человек с криком «Слава Украине». Таких же славян, как и они! Почерк тот же. Мы хотим кружевные трусики и в ЕС, чтобы гривна была как бакс и жить по стандартам НАТО, пошли на хрен, русские совки. А те люди, которые захотели быть с русскими, — с ними произошло то же, что с моим отцом. И это моя война!

Афганистан.© AP / ТАСС

Теперь вернемся к временам распада Российской империи. Тогда с Афганистаном воевала Англия. Афганистан оглянулся, чтобы выяснить, с кем еще воюет Англия, и увидел, что англичане так же, как в Афганистане, ведут интервенцию, пытаются в Крыму чего-то добиться. И Афганистан тогда признал РСФСР, которую вообще никто не признавал в мире, как ЛНР и ДНР сейчас. Признал и заключил с РСФСР договора о ненападении, поддержке, помощи и так далее. Настал такой момент 22 июня 1941 года, когда фашистская Германия без объявления войны напала на Советский Союз. 23 июня Афганистан, основываясь на тех договорах, выдворил всех работников немецких дипмиссий и прервал все дипломатические отношения с Германией. И когда наше правительство просило о помощи, вы пришли.

В общем, когда я увидел ребят из Харькова и Одессы в Ростове-на-Дону… А так как я работал у нас в межнациональной сфере, я захотел с ними увидеться. Я приехал в украинскую диаспору, мне ответили: «Ничего не можем сказать, это политика. Но если хочешь с этими ребятами поговорить, то вот они там, беженцы, на левом берегу». И я увидел ребят из Харькова и Одессы, которые говорили: «Мы едем в Донбасс». Я их спрашиваю, как они, что. Они говорят: «Помоги нам». Они подумали, что я какой-то специалист в военном деле. И говорят: «Поехали с нами, нас убивают, нас режут, нас заживо сжигают». И я ответил: «Конечно, я с вами, пацаны, какие могут быть вопросы. Мой народ просил вас о помощи — вы оказали моему народу эту помощь». Вы построили у нас больницы, электростанции, школы, инфраструктуру — многомиллиардные проекты нам русские делали бесплатно. И я как афганец не смог отказаться. Сел с ними в грузовик и приехал в Донбасс. Так 23 мая я оказался в Донецке, в батальоне «Восток». 25-го числа у нас был парад, 26-го — бой за аэропорт. Так я и оказался.

Донецк. 4 марта. Военнослужащий армии ДНР на территории разрушенного аэропорта.© Валерий Шарифулин / ТАСС

Что я хочу добавить? Я здесь нахожусь легитимно, основываясь на тех договорах, которые признаны международным сообществом, между Афганистаном и Советским Союзом, в который на тот момент входила Украина: о том, что если русских кто-то будет убивать, насиловать, сжигать заживо — афганец имеет право им помочь. И когда я сюда пришел, я не нарушил ни одной нормы международного права. Когда мне оторвало ноги — русские люди, жители Донбасса, пришли сдавать мне кровь в таких количествах, что мы пополнили банк нашего армейского Корпуса. И во мне сейчас кровь этих русских людей, я могу говорить от их имени. Мне легитимности придает то, что даже кровь во мне здешняя.

«Ридус»: Не жалеете, что оставили на войне ноги?

Рафи Джабар: Ранение — обычная вещь на войне. Это происходит сплошь и рядом. Рано или поздно это могло произойти, могло не произойти, я мог ослепнуть, быть парализован и ходить под себя. И тем не менее я был к этому готов. Это было мое солдатское счастье. У каждого человека есть период: если он солдат и воин, у него есть момент солдатского счастья — это когда весь мир у него под ногами и он реально дотягивается до звезд. Этот момент и это счастье я здесь получил. 26 мая — мой первый бой. Тогда очень много людей погибло под аэропортом. Потом еще больше. Поэтому нет смысла говорить конкретно о моем ранении. Есть смысл говорить, что у нас идет война. Кстати, ранение я получил недалеко от места своего первого боя — дальше в сторону противника, где-то в двух с половиной километрах. То есть за три года я смог пройти и отодвинуть линию соприкосновения от аэропорта на два с половиной километра. Немножко стерся, но ничего (смеется).

А ранение я мог получить в любую секунду. И любой наш боец в любую минуту может быть ранен, ему может оторвать руки, ноги, голову, он будет прикован к койке, никто ему не скажет спасибо. Может, ему вообще скажут: «Да ты лох». Но это червяки, которые одевают своих жен в тонкие шортики и отправляют в Турцию отдыхать. Их мнение мне не нужно, врагами они для меня не являются, то, что я делаю, я делаю и для них в том числе, просто потому, что они русские, а я как афганец благодарен русским и сейчас имею возможность возвращать им долги. Я смог вернуть только две ноги вместо тысяч ног, которые советские солдаты, молодые пацанята, оставили у нас. И я счастлив и горд от того, что я что-то вернул им и показал русским, что мы, афганцы, не неблагодарный народ, что с нами можно заключать договора.

«Ридус»: Вы сейчас служите?

Рафи Джабар: Я имею честь быть солдатом Донецкой Народной Республики. Вот мой военный билет — предмет моей гордости. Меня не уволили. Я получаю зарплату, моя армия не сказала: «Уходи». Я не получил тех протезов, что мне надо бы, потому что каждый такой протез должен стоить как минимум два с половиной миллиона рублей. Я не получил того, что на моем месте получил бы российский солдат. Но то, на что мог бы рассчитывать боец многострадальной маленькой, но гордой республики, — я это получил. Я не уволен, я солдат. Я ответственен за те дела, которые я взвалил на свои плечи. И теперь в соплях ныть — никогда такого не будет. Мое ранение — моя честь и моя гордость.

Доброволец Рафи Джабар.© Автор Анна Долгарева / Ridus.ru

«Ридус»: Чем конкретно занимаетесь?

Рафи Джабар: Почему-то есть много русских людей, которые меня любят. Они сказали: «Ты, афганец, фиг знает где и ведешь себя так, словно ты русский, это очень приятно, вот, у меня есть деньги, я хотел бы помочь». И я передаю солдатам то, что они могут дать. Например, часто покупают мешки для бойцов — обычные мешки, куда они забивают землю от окопов, и это спасает им жизнь. Рюкзаки. Трубы разведчика. Маскхалаты. Есть люди, которые присылают мне деньги и знают, что это уходит на бойцов. Я-то обеспечен всем необходимым, клянусь вам, это не пропаганда. Все, что я должен был получить от Донецкой Народной Республики, я получил, больше мне не надо, потому что в республике и так мало всего.

«Ридус»: Что вы думаете о признании ЛДНР мировым сообществом?

Рафи Джабар: Я вот что скажу. Сейчас в Афганистане прогнали НАТО. Как сто лет назад. И афганцы тогда имели такой имам, что сказали: «Плевали мы на все ваши санкции-шманкции, мы признаем РСФСР, мы признаем русских». Не исключено, что талибы* опять удивят этот мир и скажут: «А мы признаем ДНР и ЛНР. Не нравится — присылайте опять ваших натовцев, мы их опять скрутим в бараний рог».

«Ридус»: А нет ли желания посетить родной Афганистан после того, как власть там сменилась?

Рафи Джабар: Вот именно! Сегодня я разговаривал с представителями талибов* как раз. В чем мой интерес туда съездить? Те люди, которые там были раньше, — они для меня были Порошенко, они для меня были Зеленский, они для меня были нацбаты. Они разворовали триллионы, потраченные на Афганистан, и там беднота такая, что матери вынуждены продавать своих детей на органы, чтобы накормить других детей. А те люди, которые пришли сейчас, показали себя как государственники. Да, они запрещены в России, я должен об этом сказать, не надо думать, что я экстремист. Но эти люди побили натовцев.

«Ридус»: И о чем вы с талибами* поговорили?

Рафи Джабар: Я — маленький человек. Я солдат. У меня нет полномочий вести какие-то официальные переговоры. Но у меня есть паспорт Афганистана и есть паспорт Донецкой Народной Республики. И я как солдат ДНР и афганец могу с ними обсудить некоторые вещи. И я говорю: «Мы сочувствуем вашим потерям, мы радуемся вашей победе над НАТО, так как мы сами сейчас воюем с натовцами».

«Ридус»: Но, выходит, есть шанс, что они признают ЛДНР?

Рафи Джабар: Как только из Донецка пойдет в Афганистан просьба о признании, они в ту же секунду признают ЛНР и ДНР. Они будут готовы принять посольство или представительство. И если Денис Владимирович Пушилин отправит туда представительство, хотя бы от общественного движения «Донецкая Республика», я с удовольствием приму в этом участие и выполню все поставленные задачи. Афганцы на данном этапе готовы принять такое представительство запросто.

___________________________________

* Представители движения «Талибан», признанного в России террористическим.