При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на sib.fm обязательна. При заимствовании фотографии или иллюстрации необходимо также указать имя и фамилию её автора. http://sib.fm/stories/2012/10/29/dom-beloj-ryby

От Новосибирска до села Юрт-Акбалык около 150 километров. Практически все его жители — татары, русских только шесть процентов населения. Правда, по-татарски здесь говорят и те, и другие. Корреспонденты Сиб.фм побывали у потомков чатов и узнали, что жизнь можно измерить количеством «кеме», которые ты успел сделать. В девять часов утра на улицах Юрт-Акбалыка практически никого нет. Многие жители села несколько часов назад уехали за 20 километров в «большую тайгу» под Базоем — шишковать. Кедровые орехи принимают на месте «японцы да китайцы». За один килограмм дают 170 рублей.

Рыбалка, ягоды, грибы и кедровые орехи — здесь основные способы заработка. На 250 человек из мест работы только лесхоз, фельдшерско-акушерский пункт, два магазина, школа и библиотека с клубом в самом центре села, в кедраче.

Длинный бревенчатый дом прямо под соснами — местная школа. В прошлом году здесь было 20 учеников и шесть преподавателей.

— В этом году наплыв — восемь первоклассников, — рассказывает директор Вильлюр Мавлютов. — Лет пять школа точно будет жить.

Его собака Айка смело заходит в здание, пустое в выходной.

400 тысяч рублей — сумма государственной субсидии на строительство дома в сельском поселении

Вильлюр преподаёт в школе историю, а в этом году решил создать документальный музей. Один из экспонатов — копия карты 1735 года. На ней видно, как местные татары с русскими переселенцами делили землю.

— Сюда приезжают люди доживать свой век, многие желают приобрести участки и построить дом, да негде практически, — говорит Вильлюр. — С одной стороны сосновый бор, с другой — кедрач и речка.

Вот и приходится опять землю делить.

— А сюда все приезжают обратно, для нас, пенсионеров, в городе уже ничего интересного нет. В театры ходили, в кино тоже, — рассказывает пожилая татарка. В Юрт-Акбалык она вернулась из Новосибирска пару лет назад.

— А печку топить не тяжело?

— Нет, очень даже приятно, — отвечает она протяжно.

В 2011 году селу официально исполнилось 400 лет. В переводе с тюркского «юрт» — дом, «ак» — белый, «балык» — рыба. Исторически в «доме белой рыбы» жили чатские татары. Бытовой язык до сих пор татарский, а многие слова можно услышать только здесь. Например, у казанских татар грибы — «гомбэ», а в Юрт-Акбалыке — «мэшкэ», у тех угол — «почмак», а здесь — «мугеш».

В советские времена в деревню почему-то приезжали жить представители интеллигенции. Местные жители помнят, как поэтесса Елизавета Стюарт в длинной юбке и с зонтиком в руках шла в гости к писателю Юрию Магалифу, который закончил здесь знаменитого «Жаконю».

Затерявшийся среди сосен и кедров Юрт-Акбалык живёт необъяснимо спокойной жизнью. Здесь из дома человек вышел, палку у ворот поставил, и никто не зайдёт.

— У меня в Батурино тётка живёт, — сравнивает Мавлютов. — Она сначала цепями обмотает, потом амбарный замок вешает, а всего пять километров от нас, казалось бы.

За петляющей Уенью, покрытой тонкой корочкой льда, гуляет табун лошадей. У каждого жителя по пять коней. Вяленую колбасу из конины продают татарам в соседней Томской области. Килограмм стоит от 1100 рублей.

За вкусной местной колбасой приезжать лучше в марте. Именно тогда заносят мясо, режут его на куски и солят. Через три дня добавляют пряности, набивают смесью лошадиные кишки и вывешивают на солнышко. Спустя три недели колбаса готова. Говорят, очень вкусно.

Ещё один местный промысел — лодки-долблёнки или «кеме». В словаре Даля такая лодка именуется душегубкой, вёрткой и опасной. Но татары на долблёнках плавать умеют. На национальном празднике сабантуй устраивают даже гонки на таких лодках.

Ильдар Кирасиров — один из немногих оставшихся мастеров. Кладёт сегодня в деревне печь и забегает домой взять угольник. До 23 лет Ильдар жил в Юрт-Акбалыке, потом семь лет в Томске, а три года назад вернулся в село. Первую лодку он сделал в 15 лет.

Долблёнку делают минимум месяц. В мае, когда только пойдёт сок у дерева, срубают ветлу. Выдалбливают за два-три дня и сразу же разводят, пока дерево не успело высохнуть. Сейчас лодку обливают гудроном, а раньше смолили. Прослужить долблёнка может больше 30 лет.

— Резина, видишь, она лёгкая! — отвечает Ильдар на вопрос, почему нельзя просто купить лодку в магазине. — По Уени или Оби на такой лодке неудобно, а на этой я везде пройду.

Ильдар точно помнит, что с 15 лет сделал шесть таких лодок.

Гизатулла Мавлютов — предприниматель, в Новосибирске занимается пассажирскими перевозками. Он и его жена Сара (с ударением на последний слог) переехали в Юрт-Акбалык этим летом:

— Меня всю жизнь Наташей звали, — смеётся женщина. — Вот в этом доме у меня бабушка жила, а в том муж. Так и познакомились.

Четыре года назад у них умер сын Рафаил. Его похоронили здесь. Продали трёхкомнатную квартиру в городе, построили дом, а сейчас занимаются возведением мечети.

— Сразу за их домом болото, а за ним кладбище. Он туда к сыну два раза в день бегает, — тихо рассказывают соседи.

— У сына была мечта такая. Говорил: «Вот бы, мама, построить дом и наркоманов сюда с нашего „МЖК“ привезти, и лечить их от города подальше», — объясняет Сара. — Сначала было жалко. Люди с таким трудом приобретают жильё в городе, а мы так просто расстались и уехали в глубинку.

У Сары высшее педагогическое образование, но работать в школу она не пошла. Говорит, что неудобно:

— Люди всю жизнь уже работают, у них слаженный коллектив.

Полтора года собирали документы, съездили в Омский муфтиат. Фундамент мечети заложили на свои деньги. Говорят, что в строительстве помогают «товарищи из солнечного Таджикистана», которые приезжают и безвозмездно работают.

Писали в новосибирский лесхоз, чтобы выделили лес. Ответили отказом.

— Для такого благого дела не надо со скандалом идти. Во все времена люди на пожертвования строили все соборы, мечети, синагоги. Это была их потребность, — говорит Сара.

— Напишите, может быть, кто-то захочет помочь, — негромко произносит Гизатулла.

В их небольшом новом доме пахнет деревом, сосной. Обои клеить не стали, так и оставили.

— Раньше почему двери такие маленькие делали, знаете? — с улыбкой спрашивает Гизатулла и сам отвечает. — Прежде чем домой зайти, поклониться нужно было. Сейчас это уже забыли.

За чаем Сара рассказывает:

— Когда муж купил автобус, нужно было пассажиропоток посмотреть, чтобы план шофёру поставить. Я с ним работала кондуктором. Видно же по лицу, что я не русская, и все говорили: «Ой, вы узбечка?», а я отвечала: «Я коренной житель Сибири». И все спрашивали: «А кто это такой?» Никто уже не знает, кто такие татары. Раньше одни татары были в Сибири, да русские.

Алина единственная ученица четвёртого класса в школе. Спрашиваем: «Когда вырастешь, будешь жить здесь или в Новосибирске?»

Девочка улыбается и отвечает:

— И там и здесь.

После обеда маленькие лужицы на улицах Юрт-Акбалыка начинают оттаивать. Люди выходят за калитки и на солнце и разговаривают о погоде, орехах и урожае. Русская речь постепенно переходит в звучный, непонятный, пощёлкивающий поток слов, и даже светловолосая Галя как ни в чём не бывало по-татарски отгоняет собаку.

Материал с сайта sib.fm. Автор фотографий Роман Брыгин.