Дзен
Телеграм
Корреспондент «Ридуса» пересекал границу ЛНР и ДНР за несколько дней до того, как Донецкая Народная Республика решила ввести карантин для иностранных граждан. Иностранными считаются и те, кто прибыл из Луганской Республики. Но тогда на таможне — таможне внутри Новороссии — еще не выдавали бумаги с требованием самоизолироваться после прибытия.
Луганские рытвины сменились относительно ровными донецкими дорогами, а вскоре появился и сам Донецк. Нарядный, как обычно. Такой красивый и живой по сравнению с прибитым к земле Луганском.
«Донецкая нарядная республика» и «Луганская несчастная республика» — так иронизируют сами местные жители. Но если от Луганска до окопов ехать неблизко, то здесь они почти у самого города. А в центре между тем — кабаки с вполне себе московскими ценами.
Несколько лет назад была история, когда взбешенные ополченцы заставили мажоров, отдыхавших там, копать окопы на передовой. Ополченцам, разумеется, влетело. Не знаю, зря ли.
Мы пили кофе с Александром Ходаковским, одним из тех людей, которые в 2014 году принимали решение о создании республики.
— Мы каждый день рапортуем в сводках, что у нас погибают люди, но тем не менее на официальном уровне мы не признали статус военного положения, — говорил он. А это вообще нонсенс. Это алогизм полнейший. Невозможно признавать факт войны, не объявляя при этом военного положения. Нет военного положения — нет мобилизации. Нет мобилизации, значит, состав вооруженных подразделений практически один и тот же с минимальной ротируемостью, с минимальным освежением.
О необходимости мобилизации здесь говорят многие. Но дальше дело не двигается. А между тем у республик едва хватает людей, чтобы удержать линию фронта. Если будет принято решение идти дальше — кто удержит новые позиции? Вот и не двигается эта «странная война» никуда.
Раньше, в первые годы войны, ополчение пополнялось добровольцами из Лисичанка, Славянска, других «временно оккупированных» Украиной территорий. Сейчас они попросту закончились. Те, кто симпатизирует делам Донбасса, либо уже воюет, либо уехал в Россию.
На машине — к Ясиноватой. Там базируется подразделение внутренних войск МВД ДНР. Многие из них носят нашивки батальона «Восток» — легендарного подразделения Ходаковского — и до сих пор считают себя бойцами «Востока», хотя формально он расформирован.
К нам выходил молодой парень, вооруженный до зубов, чтобы проводить нас в окопы.
— Ничего себе ты приоделся, Араб, — смеется кто-то из ополченцев.
— Да надоело мне все, — невозмутимо говорит молодой человек. — Я и решил переломить ситуацию на Востоке Украины.
Позиции, на которых мы оказались, старые. Именно здесь шли ожесточенные бои за Авдеевскую промзону зимой 2017-го. Сейчас тут тихо. Окопы глубокие, выше человеческого роста. В блиндаже свет, при котором бойцы во время отдыха читают книжки.
— Жюля Верна, — признается нам тридцатилетний Фил, бывший шахтер. — Я вот Жюля Верна сейчас перечитываю, люблю фантастику, приключения.
Фил женился на войне. Звучит двусмысленно, но дело именно так. На войне он нашел девушку, которую полюбил, и здесь же нашел призвание.
— А что ты будешь делать, когда война закончится? — спрашиваю я.
— Я думаю, будет ведь граница, — серьезно отвечает он. — Ну и понадобятся пограничники. Мне здесь нравится, я не хочу уходить.
Здесь я впервые слышу от бойцов, что они не устали от войны, а привыкли к ней. Мол, «на располаге» — скучно, рвешься в окопы постоянно. А в окопах спокойно, уютно, привычно. Украинские бойцы совсем рядом — в трехстах метрах.
Вот что примечательно: в ЛНР расстояние до врага может быть и полкилометра — а опасность выше.
Почему-то там противник меньше стесняется применять минометы. Здесь же спокойно — только из окопов высовываться не стоит, потому что с украинской стороны работают снайпера. Подозреваю, с нашей тоже, — но бойцы дружно уверяют нас в обратном. Мол, минские соглашения соблюдаются исключительно строго.
— Опасно там, где до противника метров девяносто, — объясняют нам. — Ну то есть из автомата могут влупить. А здесь из автомата толком не прицелишься.
Мне кажется или я слышу легкое сожаление в голосе собеседника?
Нет, разумеется, не так уж спокойно в Донецкой Народной Республике, и далеко не всегда стесняются применить минометы украинские бойцы. Незадолго до нашего визита обстреляли Горловку, и от полученных ран скончался пенсионер 1937 года рождения.
А вот «промка» затихла. Бойцы укрепляют блиндажи и разветвленную систему окопов. Готовят кулинарные изыски. Воспитывают дружелюбного щенка хаски и вежливого кота.
Здесь война перешла в привычку и стала нормой. Это не бесчувственность и не потерянный страх. Это естественная психологическая защита.
Вот только что-то не слышали здесь об обещанных выплатах семьям погибших бойцов. Сами, как и прежде, организуются, чтобы помочь вдовам и детям. Скидываются.
За день до нашего приезда прямо на боевом посту умер от рака боец. Его могли уволить, но не стали увольнять: он хотел быть полезным до самого конца. Его хоронили как героя.
И ведь действительно: все они герои. И те, кто здоров и цел, и те, кто служит, потеряв руку или ногу, не мысля своей жизни без войны и товарищей. И герои те командиры, которые принимают соответствующие решения, не бросая в беде своих бойцов.
