Жили на свете Рубль и Гривна. Гривна была большая-пребольшая. Рубль был по сравнению с нею просто коротышкой. Гордая высокая Гривна задирала перед Рублем нос и сходу давала понять, что она та еще европейская штучка, не ему, деревянному, чета.

Когда ты впервые оказывался в Киеве, можно и в любом другом украинском городе, но особенно, конечно, в цветущем Киеве, по которому ходят роскошные, буквально пахнущие эротикой подкрашенные девушки и едят восхитительное мягкое мороженое на Крещатике, ничто так не унижало, как это соотношение валют.

Строго говоря, невозможно было даже понять, сколько именно стоит рубль по сравнению с гривной. Понятно было, что мало, но вот сколько конкретно? Мне лично ни разу не удалось постичь этой премудрости. Приходилось учиться пересчитывать в доллары.

В них все было довольно точно — большую часть ушедшей эпохи доллар стоил восемь гривен, сотня — 800. Иногда мелкие экономические пертурбации, вроде эпических боев Вити и Юли, поднимали доллар до некруглой и некрасивой цифры в 8,6. Но рублю это все равно не помогало — он по-прежнему был бедным родственником в споре великих европейских валют.

Я никак не мог понять логики. При всем богатстве и многолюдности Украины, при всем том, что вся страна была заклеена рекламой «Киевстара», гордо сообщавшей, что ты находишься не где-нибудь, а в самой большой стране Европы, было очевидно, что украинская экономика беднее российской, что мы — страна непуганых нефтедолларов, с огромным сырьевым и индустриальным потенциалом, что при желании мы хоть весь свет пошлем и проживем сами.

А Украина — неласковое теля между русской и европейской матками. Даже если собрать всю Украину и сложить в кучу, вместе с черноземом и камнями днепровских порогов, этих богатств не хватит, чтобы обеспечить такой курс гривны.

И все-таки этот завышенный курс был реальностью. В нем заключалась целая философия — философия зажиточной, самодовольной «еуропэйской державы», незалежной от москалей и устремленной к евроинтеграции и кружевным трусикам.

Этой зажиточностью, сытой уверенностью, немного ленивым, несмотря на политические встряски, спокойствием должно было сочиться «в Украине» все — и прежде всего, конечно, гривна, которая выше политических баталий, выше чехарды из Тимошенко и Януковича, выше нервозности безумных людей с флагами, годами тусовавшихся на Майдане Незалежности.

Киев буквально пленял этой атмосферой сытой уверенности. Вроде бы все было и не по высшему сорту, какое-то чуть-чуть потертое, фанерное и кривоватое. Но не было той холодной пронзительности огромных пустых пространств, которая сквозит у нас даже в роскоши.

Потертость казалась европейской патиной, а Киев — центральноевропейским городом: не Прага, конечно, но всяко поприличней Варшавы. Ансамбль Владимирской улицы, нетронутый с XIX века, удостоверял — ты точно в Европе. И возникало даже легкое чувство зависти к украинцам, которые медленно, шаг за шагом, но в свой Евросоюз уйдут, в то время как нам так и жить между чайханами Москвабада.

И вдруг европейское послезавтра закончилось. Над промозглым Киевом веет мусорный ветер, так до конца и не прочистивший оставленную Майданом грязь и копоть. Тысячи матерей ждут из «зоны АТО» — нет, не похоронок, а хамского известия: «Ваш сын дезертировал из своей части и пропал без вести» — так проще «списывать» потери.

Прошел уже год, а безумные гоблины продолжают носиться по Украине и то люстрируют врачей во время операции, то отлавливают очередных российских шпионов, то учреждают в школах комиссии по надзору за непоздравлением с 8 марта…

Ну, а главное — гривна умерла. Бывшая знаменем и индикатором неизбежного лучшего будущего гривна скатилась на дно позора. На черном рынке на момент, когда я пишу эти строки, за доллар дают уже целого Грушевского — 50 гривен.

Еще чуть-чуть — и произойдет роковая встреча с рублем в соотношении 1:1. Но только рубль будет пошатнувшийся после санкций и мутных манипуляций ЦБ, но все же устоявший, рубль экономики, которую вряд ли возможно разрушить полностью даже ядерным ударом, а вот гривна — устремленная куда-то к зимбабвийскому триллиону долларов одной бумажкой. Циники подсчитывают, что минимальная зарплата на Украине уже ниже, чем в Бангладеш, Замбии и Чаде — на целых два доллара.

Как долго продлится валютная паника на Украине и как далеко она заведет гривну — я предсказывать не берусь. Я не экономист. Но как имиджевый феномен гривна умерла. Из символа европейской гордости она превратилась в символ позора — еще один «котел» на валютном рынке.

Точно какой-то таинственной рукой гривна оказалась Исчислена, Взвешена и найдена очень легкой. Дальше в Библии было загадочное слово — то ли «упарсин», то ли «фарес». В любом случае оно значило «разделено».

Ничего удивительного, впрочем, нет. Украина в советские времена была одним из феноменов «пестования» окраин. Не так добротно раскормленным, как Прибалтика, но все же щедро, от души. На маслянистом черноземе выращивали упитанного, немного сального обывателя, вкладывая в его благополучие ресурсы всей огромной страны.

Жители соседних областей не раз и не два поражались тому, какую магическую силу имела даже в конце 1980-х, не говоря о более ранних временах, украинская республиканская граница — «там» все было. Может быть, они и преувеличивали про «все», но ощущение накопленной добротной субстанции было налицо.

Украина въехала в незалежность с этим жирным экономическим сальником, и его должно было хватить, чтобы додрейфовать до надежного евросоюзовского берега. Тем более что Россия продолжала подкармливать. Продолжает даже сейчас.

Достаточно было просто ничего не разрушать и проедать запасы, ничего не сотрясать и дожидаться результатов ползучей украинизации, чтобы Украина вся вместе, целиком додрейфовала именно туда, куда хотел евромайдан.

Украина ушла бы в Европу — если бы не евромайдан. И если бы я был украинским свидомым патриотом и искал бы всюду врагов, я бы предположил, что «агенты Москвы» — это не Янукович и Азаров, не те, кого в Киеве зовут «сепаратистами», а именно деятели майданов всех уровней — от Порошенко до последнего крикуна о перемоге, приехавшего из Тернополя в Одессу «жечь колорадов».

Именно им удалось обнулить блестяще рассчитанный «европейский проект» Украины какой-то прямо-таки нечеловеческой концентрацией безумия. Всего за год Украина ушла из Восточной Европы в Центральную Африку, и для полноты красок не хватает разве что эпидемии Эболы.

Того мира, где королевной лукавого достатка была горделивая гривна — больше нет. Думаю, украинцам надо переименовать свою валюту. Например, в «майдан» (в конечном счете, майдан — это рыночная площадь).

— Что вам, бабушка?

— Мне бы плавленый сырочек.

— Вот, возьмите. С вас тридцать миллионов майданов.