Дзен
Телеграм
Скандал вокруг увольнения трансплантолога Михаила Каабака и его коллеги Надежды Бабенко из московского ФГАУ «НМИЦ здоровья детей» Минздрава России набирает обороты. Как пишут СМИ, эти медики единственные в России, кто проводил уникальные операции по пересадке почек детям с низким весом — от шести килограммов.
Родственники пациентов выражают сильное беспокойство, пишут посты в соцсетях «Не увольняйте доктора, спасите наших детей!», создают петиции и группы. По их словам, без присмотра остались около 300 маленьких пациентов, которым никто не может помочь, — те, кому нужна операция и реабилитация. Причиной увольнения стали претензии к хирургу по использованию не одобренного Минздравом препарата алемтузумаба, который ослабляет иммунную систему при трансплантации органов.
«Ридус» попытался разобраться в ситуации и связался с родными пациентов, чтобы узнать, что они думают о произошедшем.
Другие говорили: «Рожай второго, этот умрет у тебя». Рассказ мамы пациента, которого спас Каабак
Михаил Каабак с маленьким Димой
Жительница Петербурга и автор петиции против увольнения врача Марина Десятская рассказала «Ридусу», что ее сын был успешно прооперирован доктором Каабаком, когда ребенку был год и десять месяцев. Малыш заболел в семимесячном возрасте — у него начались проблемы с почками:
Обычная беременность, как по книжке. Никаких абсолютно отклонений. До семи месяцев все было хорошо, а потом он заболел ОРВИ. На третий день мы сдали анализ мочи, и там такой был анализ, что нас сразу забрали в реанимацию. Ну и начались наши хождения по мукам, ад настоящий — и отеки, и реанимации, и интубации. Мы больше года пытались спасти его почки, лечились очень тяжелыми препаратами. Но, к сожалению, в сентябре прошлого года нам сказали, что все — война проиграна.Тогда петербургские врачи просто отправили ребенка домой. То страшное время Марина вспоминает с ужасом. Мама маленького Димы признается: не представляет, как жила бы без поддержки семьи.
В декабре прошлого года мы попали к врачу-нефрологу в Москву, одному из опытнейших. Надеялись, что еще можно что-то сделать, что почки можно спасти. Но, к сожалению, она нам тоже сказала, что уже ничего не сделать, и отправила нас к Михаилу Михайловичу Каабаку, — поделилась Марина Десятская.До встречи с Каабаком она часто слышала от врачей мнение, что ребенку не нужно делать пересадку, поскольку болезнь может вернуться. С ее слов, они буквально не рекомендовали спасать малыша, тратить время и силы:
Когда Дима лежал в реанимации, я пришла к лечащему врачу, чтобы спросить, как он себя чувствует. Тогда было очень страшно, мы не знали, доживет ли он до утра. И мне врач тогда сказала, что мне очень нужно второго ребенка родить. Когда я спросила, зачем, она сказала: «Ну как зачем? Этот умрет у тебя, ну пусть не сегодня и не завтра, а через пару лет. И все, муж тебя бросит. А так будет второй ребенок здоровый, и от тебя муж не уйдет». У меня тогда была единственная мысль: что я не хочу видеть, как умирает мой ребенок, что я хочу умереть раньше, чтобы только этого не увидеть.Когда она встретилась с доктором Каабаком, рассказала ему обо всем, что слышала от врачей.
А он сказал: «Подожди. В смысле? Нет, я так не считаю. Если есть хотя бы один шанс, хотя бы 1% того, что все получится, то мы будем пробовать этот 1%".
Михаил Каабак
Марина подробно расспросила его об операции, и ей настолько хорошо все объяснили, что, когда ребенок сдавал определенный анализ, она знала, зачем это нужно.
Операция состоялась полгода назад — Диме пересадили почку бабушки. Как уточняет Марина, состояние ребенка ухудшалось стремительно, поэтому ждать донорской времени не было. На операцию семья шла с мыслями, что «в последний вагон запрыгивают». После успешной операции малыша выписали:
Через неделю у нас ребенок пошел, хотя до этого времени не ходил совсем. Начал разговаривать. Превратился в обычного ребенка. Мы с мужем часто говорим одну и ту же фразу: «Посмотри, он как обычный ребенок». Наверное, наивысшая степень счастья — это просто видеть, как твой ребенок залез рукой в лужу, перевернул кошачью миску, перевернул горшок. Ты так радуешься! Все в грязи, а ты просто счастлива от того, что твой ребенок так же, как и остальные дети, живет этой жизнью, которая и должна быть у детей, — внутри семьи, с игрушками, а не капельницами.По мнению собеседницы «Ридуса», ситуация с увольнением доктора является абсурдной.
Я думаю, что это абсолютно абсурдная ситуация, череда недоразумений, потому что поверить в то, что кто-то может специально так делать, означает поверить в то, что твоего ребенка хотят убить. Вряд ли бы кто-то в нашей стране попытался бы сделать так, чтобы триста детишек оказались в смертельной опасности, — я очень на это надеюсь, — произнесла мама Димы.Она выразила мнение, что Михаил Каабак — лучший врач для детей, оказавшихся в подобной ситуации:
Он — лучшее, что может быть для наших детей. Не потому что другие врачи плохие, а потому что у наших детей специальная терапия была перед пересадкой, которая обязывает специальное наблюдение после трансплантации. Кроме наших врачей (Каабака и его команды. — Прим. «Ридуса»), это наблюдение еще никто никогда не осуществлял. Соглашаться на то, что другой врач будет учиться это делать на наших детях, конечно, мы не будем, при всем уважении.Марина уточнила, что сообщество родителей будет продолжать добиваться своего.
«Мы продадим все и поедем за Каабаком»: рассказ матери, которая надеялась на трансплантацию у врача
Маленький пациент
«Ридус» связался еще с одной жительницей Петербурга — Татьяной Румянцевой. Ее сын, которому на данный момент год и десять месяцев, страдает хронической болезнью почек, болеет он с самого рождения. Ее семья тоже надеялась на трансплантацию у Каабака. Татьяна уже решилась стать донором для своего ребенка, но тут пришло известие об увольнении.
Пока мы не общались и не встречались с Михаилом Михайловичем — к сожалению, не успели. Мы готовим ребенка к пересадке — делаем прививки. Поэтому планировали ближе к завершению вакцинации встретиться с ним. У нас есть друзья по несчастью, которые уже пересадились у Каабака успешно, и у них все хорошо. И мы, слушая их отзывы и видя, какой их сын был до пересадки и каким стал после, приняли решение, что будем делать пересадку у врача, который идет в ногу со временем, работает по международным протоколам и действует только в интересах ребенка, — рассказала она.Татьяна считает увольнение врача «бюрократическим фашизмом» по отношению к больным детям, «жизнь которых и так состоит из бесконечных препятствий, борьбы и сложностей».
Сын Татьяны ждет операцию
Мы растеряны, мы не понимаем, почему маленькие дети должны страдать из-за взрослых дядек, не желающих работать по международным стандартам и играющих в свои игры.Мама пациента пока не решила, что делать дальше, но она не хочет, чтобы сына оперировали другие российские врачи:
По тем протоколам, которые одобрены здесь, мы лечить своего сына не будем. Мы видели детей, которых оперировал Каабак, и видели детей, которые были прооперированы в центре имени Шумакова по принятым в нашей стране протоколам. И это день и ночь. Я не хочу пичкать своего сына гормонами и смотреть, как погибает почка, которую я ему отдала, и как сам он толстеет на глазах и приобретает вид очень больного ребенка. Если Михаил Михайлович уедет работать в другую страну, мы продадим все, что у нас есть, наберем кредитов и поедем следом за ним. Статистика говорит о том, что протокол, который использует Каабак, дает нам гарантии, что моя почка приживется у моего сына и что он проживет с ней долгие 30 лет.История резонансного увольнения Михаила Каабака
Михаил Каабак уходит из центра
Михаил Каабак сообщил о своем увольнении из НМИЦ здоровья детей 18 октября, также стало известно об увольнении Надежды Бабенко. В данном центре они работали по совместительству и занимали 0,25 ставки, собирались оформиться на полную ставку. Однако в сентябре им было отказано в трудоустройстве. Как рассказал сам Каабак, причиной увольнения стали претензии к хирургу по использованию препарата алемтузумаба, который ослабляет иммунную систему при трансплантации органов. Родители пациентов рассказывали СМИ, что врачи в другом учреждении — НМИЦ ТИО имени Шумакова — не принимают на операции детей весом меньше девяти килограммов, как и в других больницах. Позднее в Минздраве опровергли эту информацию и сообщили, что в НМИЦ имени Шумакова проводятся трансплантации начиная с четырех месяцев и трех с половиной килограммов массы тела.
Глава Минздрава Вероника Скворцова пообещала взять под контроль ситуацию с Каабаком. По ее словам, операции не уникальные — в стране есть «достаточное количество специалистов», которые ими занимаются, а сам доктор продолжает работать в Морозовской больнице на полставки и имеет возможность оперировать детей. Однако родители пациентов рассказывают СМИ, что записаться к Каабаку в Морозовской больнице нельзя — там отвечают, что данный врач здесь не работает. Эту информацию подтвердила и юрист Виктория Шергина.
Также некоторые СМИ обсуждали тот факт, что Каабак и Бабенко проходят по уголовному делу, возбужденному в 2016 году после смерти пациента-подростка из Марий Эл. Как рассказывал журналистам сам доктор, подростку в 2012 году в РНЦХ имени Б. В. Петровского удалили пересаженную почку по решению мамы пациента. Хотя, как считает Каабак, функции трансплантата можно было восстановить, но мать подростка от этого отказалась, равно как и от диализа. По словам Каабака, уголовное дело завели «благодаря ошибочному заключению Сергея Готье (главный трансплантолог Минздрава, до 2008 года работал в РНЦХ. — Прим. «Ридуса») о том, что алемтузумаб не включен в международные клинические рекомендации и не проходил испытания в России», а повторная экспертиза показала, что оснований для возбуждения уголовного дела нет.
В редакцию «Ридуса» обратился человек, представившийся доверенным лицом матери умершего подростка. Он прислал документы по данному уголовному делу, однако на сообщения и звонки ни написавший, ни сама женщина пока не ответили.
В сообществе «Дайте детям шанс на жизнь! Верните Каабака М. М.» можно найти множество постов родных пациентов, которые благодарят врача за операцию или пишут, что им он очень нужен.
Ранее «Ридус» рассказывал о петиции в поддержку Михаила Каабака.