Приладив к пузу красный бант, шалил с б*****ми на многолюдных площадях Содом Бодягин.

Ему навстречу под гармонь, с частушкой лютою шагал мужик мастеровой - на революцию. Чернь, души сжёгшая дотла, засела в Думе и всё придумать не могла - что б ей придумать. Газеты сорвались с цепей да всей оравой поналожили куч-статей из слов картавых. Солдаты, почитав газет в местах отхожих, валили с фронта поглазеть - на что похоже? Едва народец попривык, что нет Царя - развесил сто городовых по фонарям. Деревня, загрустив душой среди раздолья да развязав обид мешок, взялась за колья. Студенты возлюбили спирт за то что крепок да, проблевавшись, улеглись читать декреты. А институтки, сняв корсет, терзались мыслями - не репрессивен ли минет? В каком-то смысле. Витии, отодрав зады от кресел томных, манили обчество туды, где счастье в тоннах. Поэты в штопанных портках блудили рифмой, по грязным шляясь кабакам в обнимку с Кришной. Кинематограф приводил в экстазы публику, и даже нильский крокодил был за Республику. Кругом куплеты, декаданс да Век Серебряный... А что как в морду, господа? Кажись, назрело уж. Матросы, вылезши из мглы, трясли наганами да (обоссав ведь все углы!) жуть пропогандили. Кухарки, грудь перекрестив под буйным небом, в подол сморкались на пути за чёрным хлебом. Метлой лупили всех подряд дворов затворники - жалели Русского Царя татары-дворники. Под звёздами, что лезли вверх от здешних песен, говешкой плавала в Неве Аврора Крейсер. Столица, ведьмой нарядясь, визжала девкой и флаг Династии, глумясь, срывала с древка. Вокруг стола сидел кагал на венских стульях и суть момента излагал: Настал день судный! Великобрюхие попы толпу задобрили да, помолившись всем святым, беду одобрили. Из полумрака дивных храмов сияли лики, но мимо проходил засранец - Народ Великий. Вот так в эпоху кислых щей с селёдкой ржавой Россия завалилась в щель и там лежала, и всё врубиться не могла в свой бред немыслимый... А фатерлянд уже послал по рельсам Лысого.
Микита Николхоз. 2011 г. Избранное.