В начале февраля по соцсети Facebook прокатились сразу две волны хайпа. Марина Ахмедова, журналистка «Русского репортера», опубликовала у себя на странице призыв помочь семимесячному сыну священника, а правозащитник Юрий Николаев из Самары вступился за мать, малолетнего сына которой якобы изнасиловали в школьном туалете родственники обиженной им одноклассницы. И как с любым хайпом, обе истории оказались с душком. Начну со второй истории.

История вторая

В первых числах февраля правозащитник Юрий Николаев опубликовал в своем Facebook пост. В нем он описал совершенно ужасную ситуацию. Якобы в Самаре можно изнасиловать первоклашку в школьном туалете и остаться безнаказанным. С его слов, дело было так. Жила-была в Самаре одинокая мама Елена с сыном.

Ребенок пошел в первый класс, но отношения с образовательным учреждением и родительским комитетом якобы сразу не заладились. Мальчика начали травить и избивать, на саму Елену жаловаться в налоговую за незаконное занятие маникюром на дому, специально эвакуировать ее машину от школы и так далее.

Как считает Елена, причиной послужил отказ сдавать 500 рублей на букет. Мать перевела ребенка в другую школу. Но и там коллектив оказался с гнильцой. На перемене мальчик и одноклассница столкнулись лбами. Девочка пожаловалась своему дяде, тот позвал с собой друга и, придя в школу, во время урока, с ее слов, изнасиловал несчастного мальчика в извращенной форме прямо в школьном туалете. Еще мужчины макали ребенка головой в унитаз и заставили есть из него фекалии. Ни школа, ни правоохранительные органы, куда обратилась за помощью Елена, историей и бедой ребенка не прониклись, попытались отправить мать ребенка к психиатру, а позже, как написал правозащитник, и вовсе закрыли дело по причине «отсутствия состава преступления».

В переводе с юридического на русский: потому что не нашли ничего незаконного в изнасиловании, макании головой в унитаз. Позже от несчастной матери поочередно отвернулись все адвокаты, уполномоченный по правам ребенка, следственные органы, оскорбительно рекомендовав лечь в психбольницу, «сотрудник по делам несовершеннолетних», а также департамент образования, министерство образования, «лично Самодайкин» (руководитель следственного управления СК по Самарской области) и даже депутат Хинштейн. Последний, как и следственные органы, отправил несчастную мать за справкой… да, вы угадали, тоже к психиатру.

Из доказательств у Юрия были слова матери, фотография детских штанов с дыркой в промежности и уверения, что есть множество документов, но показывать их не будут, чтобы не «навлечь беду на семью».

На мой взгляд, достаточно изложить историю без истерики нагнетания, свойственного стилю правозащитника, и сразу становится все ясно и с заявительницей, и с самой историей. Ну не может такого быть, чтобы первоклашка не пришел на урок, а его учительница не начала бегать по школе, заполошно выясняя, куда же он делся. Учеников по головам считают, вообще-то.

Да, все время, на выходе из столовой и входе в класс, отправляя на физкультуру и забирая с кружков. Никто из учителей сидеть не хочет. Ну невозможно изнасиловать ребенка в школьном туалете так, чтобы он совсем не орал. Во время урока в школе обычно тихо, вопли, даже приглушенные, будут хорошо слышны. А на перемене не выйдет, потому что каждые три минуты кто-нибудь из детей будет живо интересоваться, что это такое тут творится, или дергать учителей, выясняя, где же пописать, раз в этом какие-то дяди заперлись.

Но вот пользователям Facebook все это показалось не очевидным. Запись Николаева репостнули около двух тысяч раз. Сотни пользователей отписались в комментариях, призывая к расправе над директором школы, родственниками девочки, следственными органами и вообще всеми, кто посмел оставить ребенка и его мать без помощи. Здравые вопросы тонули в общественном негодовании, как утюг в болоте.

Реакция людей понятна: изнасилование ребенка, да еще в школе, то есть месте, где родитель оставляет своего ребенка одного, вынужденно доверяя заботу о нем и его благополучии чужим людям, это сильнейший триггер. Но голову-то включать тоже нужно и хотя бы осознавать, что призывы к внесудебной расправе — это тоже преступление.

Прошла неделя, и в Сети появились документы, подтверждающие, что мама, а вместе с ней и правозащитник несколько неадекватно воспринимают реальность: журналисты издания «Лайф» достали постановление о прекращении уголовного дела с опросами многочисленных свидетелей. Основанием для него стало отсутствие события преступления. То есть, вопреки словам правозащитника, органы не сочли изнасилование в туалете не преступлением. Они выяснили, что его вообще не было. Никогда и нигде.

Вы верите, что двух уродов, изнасиловавших ребенка в школьном туалете, будут покрывать и учителя, и директор школы, и несколько врачей, и родители одноклассников, и сами одноклассники, и полиция?

Похоже, история надоела и самому Юрию: последний его пост на эту тему датирован 7 февраля, и в нем он ищет контакты «девушки, которая занимается вопросами о детском изнасиловании». Девушку зовут Анна Левченко, и ее контакты господину правозащитнику давали в комментариях ко всем его постам. Но он их не нашел. Ни с ней, ни с самарскими общественниками, занимающимися помощью детям и предлагавшими помощь, хайпожор, как называют таких людей, так и не связался. Но собирается биться до конца за правду несчастной матери, не уточняя, правда, с кем и зачем.

История первая

История, рассказанная Мариной Ахмедовой, вызвала не меньшее сочувствие. Она просила финансовой помощи для Кости Голубева, семимесячного сына священника. Две тысячи человек решили поддержать сбор информационно, то есть репостнуть его к себе на страницу.

В этой истории было все, чтобы вызвать сочувствие публики. И красивая фотография младенца на руках мужчины в рясе со скорбным лицом. И исподволь пнутый работодатель отца ребенка — Покровский монастырь, и, опосредованно, Русская православная церковь. И проникновенный рассказ о российских врачах-убийцах, точнее о системе-убийце, отказывающей младенцу в квотах на лечение. И анонимные врачи-доброжелатели, отправляющие безнадежного ребенка в волшебную Бельгию, где точно-точно справятся и с проблемной печенью, и с тяжелым пороком сердца. Как и в самарской истории, в этой не было ни единого документа, лишь называлась сумма спасения — 23 миллиона рублей, — да висели реквизиты батюшки.

Я не вижу смысла рассуждать о медицинских аспектах сбора и его обоснованности.

Ни единого документа в публичном поле так и не появилось. Так что мы как не знали, так и не знаем, что случилось с ребенком, что пишут врачи и какие заключения дают консилиумы.

Без документов восстановить медицинскую историю ребенка невозможно. Отказывались наши врачи от лечения или нет? Писали о сложностях или давали заключение о паллиативности?

Рекомендовали трансплантацию от живого донора или от трупного? Хотели избавиться от сложного пациента и тянули время или просили дополнительных обследований? Всего этого мы не знаем.

Сергей Готье, академик РАН, директор ФГБУ НМИЦТИО им. ак. В. И. Шумакова Минздрава России, главный трансплантолог Минздрава России ответил на вопрос об отказе в лечении так:

— Ни мои сотрудники, ни я не отказывали в лечении Кости Голубева. Он был у нас на консультации амбулаторно, мы попросили РДКБ, где он находился в это время, выполнить компьютерную томографию для уточнения степени поражения сердца. Одновременно мы обследовали отца в качестве потенциального родственного донора, он подходит. Мы тщетно ждали перевода мальчика к нам, обо всем остальном узнали из соцсетей. Волонтеры-прихожане, курирующие семью, были удивлены не менее нас. За последнюю неделю наш зав. отделением многократно пытался добиться перевода ребенка к нам, перевод был назначен на вторник распоряжением главного врача РДКБ, но в ночь с понедельника на вторник состояние Кости резко ухудшилось, он стал нетранспортабельным. На сегодня удалось назначить консультацию наших специалистов в реанимации РДКБ.

Об этом же писала Анна Данилова, главный редактор интернет-портала «Правмир», сотрудники других фондов, но кто будет слушать голос разума, когда говорят жалость и сочувствие, а любые сомнения в обоснованности сбора якобы могут повредить ребенку? Магическую составляющую таких историй обычно муссируют спасатели из «ВКонтакте», но, как теперь выяснилось, и рафинированная интеллигенция Facebook ее не чурается.

Замечу, что 23 миллиона рублей — это 328 тысяч евро. Стоимость операции на печени в Университетской клинике Сен-Люка (а волшебный бельгийский госпиталь в сетевых сборах — это чаще всего он, позже его подтвердили и видевшие документы) 115 тысяч евро. Операция на сердце там же — 15—35 тысяч евро. В комментариях кто-то из вовлеченных в сбор называл еще сумму обследований, якобы заложенных в счет, в размере 32 тысяч евро (и для обследования это запредельно много). Не знаю, как у читателей, у меня в сумме получилось 182 тысячи евро.

На что планировался запас почти в 150 тысяч евро?

Вопрос совершенно риторический, и, задавая его, я заранее знаю, что ответа не будет.

Марина Ахмедова начала сбор, не показав публике ни одного документа и с доводом: «Верьте мне, люди».

На любые сомнения в истории, обоснованности счета или вопросы отвечала она как классический токсосборщик: хамством, сомнениями в умственной полноценности оппонентов и предложениями идти по известному адресу. С чего бы ей вдруг сейчас начать расписывать предполагаемые траты, если куда проще обозвать задающего вопрос и закрыть на этом тему?

Обещанных финансовых документов по сбору, а именно банковских выписок со счета батюшки, Марина Ахмедова так и не выложила, но можно понять родителей, ребенку которых вдруг стало хуже. В отличие от самарской истории, медицинские документы, легшие в основу сбора, видели сотрудники некоторых фондов. Они были готовы помочь, но ни в один из них семья так и не обратилась. Можно только предполагать, почему так.

Поймите меня правильно, дело не в том, может обмануть батюшка или нет. Врет журналистка или нет. Передергивает ради общественного внимания к чужой беде или пишет как есть. Дело еще и в общей атмосфере.

Если Марине Ахмедовой так себя вести можно, то почему Ахмеду Маринину нельзя организовать такой сбор? И потратить излишек… ну, например, на помощь собратьям по вере в одном непризнанном государстве.

Как прославиться на хайпе и избежать ответственности

Вопросы этики и бережного отношения к просителю неизбежно возникают во всех хайповых историях, связанных с организацией помощи людям. Эти две не стали исключением.

В первой истории мальчик и его мама прославились на всю Россию, не говоря об их родном городе, Самаре. Если до начала скандала о странном поведении матери, легкой неадекватности ребенка знали лишь столкнувшиеся с ними, то теперь о них пишет федеральная пресса и вполне можно ждать ток-шоу с участием мамы.

Насколько отвечает интересам ребенка вечная память соцсетей «а, это тот, которого в туалете изнасиловали»? Ему не всегда будет семь, а подростки жестоки. Положим, мать об этом может не думать в силу своих особенностей. Но правозащитник об этом думать обязан! А не только о личном пиаре, хайпе и том, что он считает справедливостью. Хотя я не знаю, корректно ли называть ПРАВОзащитником человека, юридически безграмотного.

Я даже задумываться не хочу, как эта история может сказаться на ООД «За права человека», к активистам которого Юрий Николаев себя причисляет. Эта организация, возглавляемая Львом Пономаревым, была ликвидирована судом в октябре прошлого года, и вопиющая юридическая безграмотность правозащитника из этого движения вряд ли положительно скажется на репутации общественной организации, переживающей не лучшие времена.

Во втором случае люди, знающие семью, многократно упоминали, что батюшка не хотел излишнего внимания к своей истории. Именно потому и тянул с обращением за помощью в фонды. Они с матушкой люди скромные, непубличные, тяжелая болезнь первенца в первую очередь их личное горе. И больше всего батюшка опасался именно такого скандального и громкого сбора, какой случился стараниями Марины Ахмедовой. Предположим, она хотела помочь.

Но что вышло в итоге? Громкий скандал на весь Facebook и неминуемые подозрения в нечестности. Не потому что история плоха или батюшка в чем-то замешан. Только из-за метода сбора, организованного через манипуляцию общественным мнением, передергивания фактов и создания массовой истерики.

Есть и отдаленные последствия. Человек вовлекся, ужаснулся, начал искренне переживать за людей, о которых узнал из репоста и их беду. А потом узнал, что им манипулировали и его вовлеченность использовали. Сколько раз он отзовется на чужую беду, прежде чем решит, что все истории из сетей ложь и обман?

Хайп в социальных возникает мгновенно.

Люди ужасаются, делятся с друзьями историей и требуют крови. А вот чтобы проверить информацию, послужившую основой для хайпового поста, нужно время. Найти свидетелей, поговорить с ними, проверить документы, запросить мнения экспертов. Но к тому моменту, когда вся эта невидимая работа будет наконец проделана, возмущенная общественность давно забудет, кого она поддерживала, а кого хотела распнуть. Да и сам герой, по примеру Юрия Николаева, может просто удалить свой хайповый пост и сделать вид, что ничего не было, всем показалось.

Будьте бдительны и не спешите нажимать кнопку репоста. Ведь в Сети уже есть подозрительная реклама сбора на лечение Кости Голубева.