Про то, что у истории нет сослагательного наклонения, знают, наверное, все. Это практически аксиома для любого сколько-нибудь серьезного историка. Но давайте все-таки попробуем сделать одно-единственное исключение, допустив, что оно все-таки существует, и представим, что случилось бы, если бы СССР нанес первым удар в июне или июле 1941 года.

Думаю, что такое исключение сделать можно, тем более что именно им и занимаются сторонники известной теории Суворова-Резуна, рассуждая о некоей операции то ли «Гром», то ли «Гроза», которая должна была, согласно их представлениям, разразиться то ли шестого, то ли еще какого-то июля рокового 1941-го.

Так что давайте по их примеру предположим, что план превентивного удара, подготовленный генералом Н. Ф. Ватутиным, ни с того ни с сего утвердил И. В. Сталин и что он действительно, а не только на страницах книги «Ледокол» основателя учения о «Громе-Грозе», начал претворяться в жизнь.

Что бы произошло, если бы Председатель Совнаркома вдруг неожиданно сошел с ума, вместе с наркомом обороны С. К. Тимошенко и начальником Генштаба Г. К. Жуковым?

Против СССР выступили бы США и Великобритания

Ялтинская конференция глав правительств США, СССР и Великобритании. Уинстон Черчилль, Франклин Рузвельт и Иосиф Сталин © Фотохроника ТАСС

Сейчас, спустя десятилетия после окончания Великой Отечественной войны, мы хорошо знаем, что нам помогли США и Великобритания. Да и то помогли с большими оговорками — поставленное по ленд-лизу составило лишь проценты от того, что произвела сама советская экономика в военных условиях.

Для нашей темы куда важнее представить, что случилось бы даже с этой помощью, если бы 6 июля 1941 года «моторы запустились и танки смело в бой пошли». В этом случае наверняка правящие круги западных стран заявили бы о своем нейтралитете. Мол, это столкновение двух диктаторских режимов, до которого их демократиям и дела нет. А соответственно, никакой помощи по ленд-лизу, скорее всего, не было бы.

Ну а Второй фронт союзники даже и не пообещали бы открыть. И это в лучшем случае. В худшем, если советские войска, как сказано в сочинениях Суворова-Резуна, заняли бы Плоешти с находящимися там нефтепромыслами, они потребовали бы немедленно освободить незаконно оккупированную румынскую территорию. Ввели бы разнообразные санкции и эмбарго.

Не исключено, что и контакты с нацистами были бы предприняты в Швейцарии уже тогда, а не накануне их полного разгрома.

Хотя почему именно в Швейцарии? Для чего-то ведь прямо накануне вторжения гитлеровцев в СССР вылетел в Великобританию один из них — Р. Гесс.

На самом деле он рассчитывал даже в условиях начала нацистами операции «Барбаросса» на поддержку со стороны части британо-американского истеблишмента. И определенные шансы у него на это имелись. Эти круги были пропитаны антисоветским, или, как тогда говорили, антибольшевистским, духом практически так же, как нацисты. Собственно, поэтому последние получали солидную помощь со стороны западного капитала до и сразу после прихода к власти.

Ну а теперь прикинем, если бы не гитлеровские стервятники, а сталинские соколы ранним утром неважно какого дня 1941 года нанесли удар по мирно спящим аэродромам. Тут уж нет сомнений, что к его доводам прислушались бы куда внимательнее, чем случилось в реальности.

Сейчас у нас мало кто помнит, но в конце 1920-х и в начале 1930-х СССР ожидал нападения со стороны Великобритании и Франции куда больше, чем Германии. Все изменилось после того, как на карте Европы появился коричневый Третий рейх. Но все могло опять мгновенно обернуться, если бы Сталин решился поддержать наметки военных.

Возникал бы огромный риск столкнуться с единым блоком империалистических государств — этаким НАТО. Тем более что буквально накануне, во время Зимней войны против Финляндии, он едва уже не сложился. Помешали противоречия британских империалистов и гитлеровских нацистов в Норвегии.

Но и те и другие могли отодвинуть их в сторону, увидев, что советские войска могут занять всю Европу, а не небольшую территорию, чтобы отодвинуть границу от Ленинграда. Советское руководство это прекрасно понимало, хотя сторонники Суворова-Резуна, похоже, считают, что там были сплошь авантюристы, готовые пойти на риск и страшные потери. К счастью, это было абсолютно не так — РККА сдерживалась до последнего момента, даже, к сожалению, в ущерб боеготовности. Но стратегически это было оправданно.

Риск войны на два фронта

Капитуляция Японии. Представители командования Квантунской армии сдают танки представителям Красной армии © Фотохроника ТАСС

Японское руководство мучилось практически гамлетовским вопросом если не всю Великую Отечественную войну, то, по крайней мере, первую ее половину: вмешиваться или не вмешиваться на стороне фашистской Германии в войну против СССР. И весьма вероятно, что, если бы инициатором начала боевых действий выступила бы советская сторона, она действительно пошла бы на такой шаг.

Ведь напади Советский Союз на нацистов, то он, а не гитлеровцы показал бы, что договор о ненападении для него ничего не значит. И Япония, которая буквально за два месяца до того подписала аналогичное соглашение, вполне могла бы решить, что и с ним Сталин и его окружение поступили бы точно так же.

Дожидаться своей очереди командование Квантунской армии вряд ли бы стало. Скорее оно нанесло бы удар в спину РККА и как минимум сковало бы ее значительную часть, которой могло и не хватить в схватке с Гитлером.

Рискну предположить, что если план превентивного удара и рассматривался советским руководством, то после заключения соглашения с Мацуокой он был окончательно положен под сукно.

Действительно, нелогично добиваться этого договора изо всех сил — в кои веки сам Сталин приходил провожать находившегося, по слухам, сильно на бровях главу японского МИД. Трудно упомнить такое и до и после этого события. По мнению сторонников теории Суворова-Резуна, он сам бы своими руками взял и перечеркнул бы то, чего с таким трудом добивался, наплевав даже на свой авторитет вождя.

Конечно, такого с товарищем Джугашвили не могло приключиться даже в самом страшном сне, как раз этим договором, он, как ему казалось, избавил себя от соблазна пойти ва-банк.

Зачем представать агрессором, если вероятность нападения со стороны Японии снимается и, как можно предположить, существенно снижается со стороны нацистской Германии. Ведь в таком случае на два фронта пришлось бы сражаться уже нацистам, что в конечном счете и случилось.

Именно поэтому Сталин не мог даже допустить, что Гитлер решится на такую авантюру. Ведь своей подписью под соглашением с СССР даже его ближайший союзник по Антикоминтерновскому пакту многозначительно намекнул, что делать этого не следует. А если все же Третий рейх совершит немыслимое, то окажется в одиночестве.

А вот если бы Советский Союз начал мифическую операцию «Гром-Гроза», то в этом случае расклад был бы совсем иным, при котором Токио, скорее всего, счел бы себя обманутым.

Неготовность Красной армии к наступлению

Подразделение Красной армии передвигается в сторону фронта © Фотохроника ТАСС

Германский вермахт на первых порах брал верх над РККА не только из-за относительной неожиданности нападения, но и благодаря опыту проведения подобных операций с прорывом на флангах и захватом основных сражающихся с ними сил в кольцо. У Красной армии такой степени обученности не было и быть не могло.

Конечно, и у советских войск имелся определенный боевой опыт сражений в суровых морозных условиях во время Зимней войны. Но это был опыт все-таки локальных операций. Ничего подобного гигантским польской и французской кампаниям гитлеровцев у наших бойцов и командиров не было. Так что учиться и заниматься боевым слаживанием им приходилось уже по ходу противоборства с матерым и обстрелянным противником.

Если бы РККА попробовала ударить первой, от данного недостатка это ее никак бы не избавило. Учиться все равно пришлось бы на своих ошибках, но при гораздо более щекотливых обстоятельствах. И если бы «за слезы наших матерей» из «сотен тысяч батарей» был бы открыт огонь ранним утром 6 июля, скажем, 1941 года, призывники от этого не стали бы вдруг закаленными воинами. За науку все равно пришлось бы расплачиваться большими потерями, но морально нести их было бы намного сложнее, ведь схватка тогда не была бы в глазах народа священной защитой Отечества от лютого напавшего на него врага.

Советское руководство, конечно, помнило печальный опыт последнего русского царя, совершившего именно эту ошибку и тем самым позволившего Западу втянуть русскую армию в мировую бойню, закончившуюся в итоге сразу двумя революциями. Поэтому стремление Сталина избежать или хотя бы максимально отсрочить начало войны с фашистской Германией было обусловлено не только внешнеполитическими причинами, но и сугубо внутренними.

За готовность начать наступательную операцию сторонники теории Суворова-Резуна, по сути, принимают лишь формирование механизированных корпусов. Но уже первые несколько суток войны показали, что эти гигантские структуры оказались малоподвижными, а из-за неопытности как командования, так и рядового состава еще и плохо управляемыми.

Если в полосе Западного фронта многие из них попали в окружение и там их хаотичные действия еще можно как-то объяснить паникой, то в зоне ответственности Юго-Западного фронта таких скидок сделать никак нельзя.

Соответственно, не было никакой гарантии, что эти же самые корпуса не запутались бы и в ходе общего наступления, только, возможно, на 100 км западнее. При этом их действия выглядели бы де-юре агрессией. Так что эту стратегию советское командование даже не пыталось разрабатывать, оставив все наметки в эскизе.

Нацисты остались без сувенира

Нюрнбергский процесс, 1946 год © Виктор Кинеловский/Фотохроника ТАСС

Если бы операция «Гром-Гроза» в действительности началась, для гитлеровцев это было бы лучшим подарком. Даже если бы исход войны оказался для них равно тем же, как в мае 1945-го, на Нюрнбергском процессе куда труднее было бы доказать агрессивность их намерений. А так вина была очевидна: план «Барбаросса» они сами собственноручно предъявили и привели в действие и совершенно справедливо были за это не только разгромлены, но и осуждены международным трибуналом. И никакие попытки задним числом подогнать какую-то аргументацию под надуманные нацистские обвинения в ноте об объявлении войны СССР о какой-то якобы неоправданной концентрации советских войск на границе не отменят этого сурового, но абсолютно справедливого вердикта истории.