Хочу написать о вопросе, который сейчас обсуждается постоянно: над чем нельзя смеяться?

Встретилось в ленте утверждение, что рисовать мемчики про ку-клукс-клан нельзя, потому что ку-клукс-клановцы же организованно убивали людей, и это совсем не смешно! А кто смеется, тот как бы солидаризируется с ку-клукс-кланом и имплицитно намекает, что негров убивать можно!

И правда, в убийствах как таковых ничего веселого нет. Но, когда речь идет о правилах для всего общества, мне кажется, стоит не впадать в праведное возмущение по каким-то отдельным «случаям», а попытаться вычленить и сформулировать именно общие правила.

Верно ли, что нельзя смеяться ни над какими насильственными смертями?

Шуточки и приколы над погибшими в Одесском Доме Профсоюзов звучали дико — и у всех нормальных людей вызывали совершенно однозначную реакцию. Для многих именно эти шуточки про «жареных колорадов» стали решающим толчком в вопросе о том, чью сторону занять в «украинском споре». Солидаризироваться с теми, кто _так_ относится к гибели людей (пусть даже к гибели противников), для психически здорового человека, воспитанного в европейской культуре, совершенно невозможно… По крайней мере, _так это воспринимается_.

Это пример, в котором я нахожусь «внутри» — испытываю сильные и непосредственные «оскорбленные чувства». Для вас, возможно, эталонный пример будет другим.

А можно ли смеяться над Холокостом? Если смеются «посторонние» — их однозначно воспринимают как антисемитов самого грубого толка и предают анафеме.

Но вспомним фильм «Продюсеры». Знаменитый фильм, получивший кучу наград, по которому поставлен мюзикл, идущий на Бродвее до сих пор. Режиссер-еврей, в главной роли еврей; сюжет — о том, как два жуликоватых еврея отчаянно прикалываются над нацизмом, Гитлером и всем, что с ними связано.

Выходит, над чужим коллективным несчастьем смеяться не стоит, но над своим можно?

Можно ли смеяться над сталинскими репрессиями? А здесь картина обратная. У нас — наверное, не стоит, люди не поймут-с. В лучшем случае, начнется страшный холивар. «У них» — как показывает фильм «Смерть Сталина», вполне можно.

Гибель множества людей, произошедшая в далекой и недружественной стране, не воспринимается как серьезное, трагическое событие: над ней можно и поржать. Однако непосредственно в сталинские времена и сразу после, когда репрессии были реальной опасностью — о них вполне себе шутили и рассказывали анекдоты.

Можно ли смеяться над распятием? Даже с точки зрения атеистов — очень страшная смерть. На взгляд верующих — определенно нельзя. Мало того, за это нынче и посадить могут. Но, как только кого-то за это пытаются привлечь, множество людей либеральных и прогрессивных, в других случаях стойкие сторонники политкорректности, вдруг сообщают, что можно! Вообще-то нехорошо смеяться над тем, как человека мучительно убили, но если этот человек — «ихний бог»… (А в классической кинокомедии «Житие Брайана» все древнеиудейские реалии, и распятие в том числе, превращены в веселый мюзикл — и никто не возмущается…)

Можно ли постить фотожабы на картину «Иван Грозный убивает своего сына»? Если кто и считает, что нельзя — их возмущает, скорее, уродование знаменитой картины. Но не то, что на картине человека убили, а тут кто-то, понимаешь, над этим ржет!

Можно ли петь песенку про то, как аборигены съели Кука? Или «Гимн инквизиторов» — «Брат наш инквизитор не бывает без огня»? Вот тут ни у кого и вопросов не возникает, и даже трудно себе представить такого упоротого SJW-шника, которого эти песенки оскорбят. Хотя ведь ни Куку, ни сожженным еретикам определенно не было смешно!

Анекдоты про людоедов или про палача, который «халтурку на дом взял», ходят в народе совершенно спокойно, и никому в голову не приходит возмущаться — хотя это смех над такими вещами, которые страшно напугали и возмутили бы нас в реальности…

Что получается?

Во-первых, неверно, что любые ужасы и зверства требуют смертельной серьезности. Чем дальше — во времени и пространстве — отстоят от нас трагическая история Х или ужасное явление Y, тем легче над ними шутить. При этом шутник вовсе не солидаризируется с людоедами — напротив: он от людоедства ушел так далеко, что оно воспринимается как игра или забавная нелепость. Нет опасения, что люди снова начнут жрать друг дружку — поэтому и нет нужды людоедство Сурово Осуждать.

Во-вторых — хоть это и банальность — смех над страданиями «своих» в целом воспринимается болезненно, а смех над страданиями «чужих» — нет.

Люди, готовые расчленить за хихиканье над черными рабами в США, сами хихикают над русскими, погибшими в ГУЛАГе. И наоборот.

Можно негодовать, а можно считать, что так и надо — это уж на ваше усмотрение: но это явление общечеловеческой психики, которое надо учитывать. Ни один, даже самый гуманный и прогрессивный человек с самым большим и сострадательным сердцем, от него не свободен. Никто из нас не может и никогда не будет относиться к своим и к чужим совершенно одинаково, и на это стоит делать поправку.

А если какие-то шутки над «чужими» тебя вдруг сильно и больно задевают — возможно, это не оттого, что ты такой хороший человек, а оттого, что эти «чужие» почему-то стали для тебя «своими». И хорошо бы отследить и выяснить, почему. Опять-таки, не факт, что это плохо — но всегда полезно понимать, что происходит у тебя в голове.

В-третьих, у самих страдающих порог чувствительности иной и отношение к шуткам о себе не такое, как у тех, кто смотрит со стороны. Юмор — один из способов справиться с бедой, «приручить свой страх»; а смех над побежденным врагом может восприниматься как знак победы.

В-четвертых, наиболее болезненно воспринимается смех над страданиями, если эти страдания не касаются нас непосредственно, но _актуальны_ - т. е. воспринимаются как страдания «своих», длятся по сей день и/или не отомщены. Так воспринимается гибель русских активистов на Украине; так воспринимаются (но не всеми — от этого и холивары) сталинские репрессии.

Истории не закончены, справедливость не восстановлена — поэтому и смеяться тут не над чем. И поэтому смех над нацизмом куда более распространен и выглядит куда более уместно — Гитлера-то победили!

В-пятых — и это важно — запрет шутить над чем-либо может быть способом контроля сознания. Созданием «священных коров», о которых должно быть _страшно говорить_ иначе как в благоговейном тоне и, главное, _страшно думать_.

Ведь шутка — это не что иное, как взгляд на предмет с неожиданной стороны. Опять-таки, роль «обиженного», постоянно требующего объяснений и извинений, и психологически приятна, и иногда обеспечивает нехилые ништяки.

Согласно «левой» теории, анекдоты про людоедов «нормализуют» людоедство, поэтому с ними надо вести беспощадную борьбу. А то сегодня шуточки про Кука шутишь, а завтра… ну вы поняли. 

Но я бы сказала иначе. Беспощадная борьба с анекдотами — особенно если вот тут, чуть поодаль, кто-то по-настоящему ест людей, но это никого не волнует, потому что это чужие люди — говорит скорее о том, что не искоренение людоедства интересует борцов, а игры с нашим разумом.