Наступила очередная годовщина неудавшегося августовского путча, и вот вам моя история по поводу.

В августе 91-го я собиралась в Москву. Вернее, сначала я собиралась в 11-й класс, а потом замуж. Надо сказать, что город Орел, в который меня привезли из города Свердловска, мне тогда не нравился. И я все время просила отправить меня обратно, а лучше в Москву. А потом у меня появился жених. Как положено, он был старше меня, местный красавец и бабник, и играл на гитаре. И мне сразу понравился город Орел.

Мама поняла, что дело серьезное, и позвонила родне в столицу: «Девочку не возьмете? Она очень умная и хозяйственная. Умеет готовить, стирать, убирать и может постоять в пятичасовой очереди за едой».

Родня поняла, что такой прикуп над брать, и кивнула. Мама разложила на столе книги из серии «Классика мировой литературы» и начала долгий и серьезный разговор:

— Дочь, ты сейчас можешь уехать в Москву, как мечтала. А твой Ю. это не совсем то, что тебе надо. Вообще, эта первая любовь — это все несерьезно. Ты сломаешь себе жизнь. Вот обратимся к классике…

— Мам, я пошла собирать чемодан. А классику твою я в поезде почитаю.

— А как же Ю. Ты даже не поговоришь с ним? Вы же жениться собирались.

— Я ему письмо напишу из Москвы.

И тут мама поняла, что воспитала правильную и циничную дочь, которая в жизни не пропадет.

А потом мы увидели по телевизору «Лебединое озеро» и трясущееся руками ГКЧП. Честно? Они мне ваще не понравились. Не внушили доверия. А еще я испугалась, что въезд в Москву перекроют и капец моим планам. В мечтах я уже была замужем за сыном члена Политбюро со всеми вытекающими ништяками, а не за сельским гитаристом.

Августовский путч 1991 года© Бабушкин А./Фотохроника ТАСС

Но потом на танк залез Ельцин, и я триумфально въехала в столицу. Буквально на третий день родня поняла, что из всего списка моих достоинств правдой был только первый пункт. Я была умной и хорошо училась. А вот хозяюшка из меня была из серии «лучше руками ничего не трогай». Из первой своей очереди я вернулась с продуктами и упала в обморок прямо на пороге квартиры. Родня запаниковала — ребенка умучили. Слабым голоском я пояснила, что, когда в очередях стою, у меня прям все плывет перед глазами, начинает кружиться голова и я задыхаюсь. Я даже на физкультуру не ходила и на картошку не ездила по этой причине:

— Можно, я просто буду учиться хорошо?

— Конечно, можно, — облегченно выдохнула родня. Мой мини-спектакль, как всегда, прокатил.

Ну чтоб совсем не быть сволочью, в магазин я таки иногда ходила. С собой я брала ребенка, очаровательную девочку, которой тогда было два года.

— Ой, какой чудесный ребенок и какая молодая мама, — восхищалась очередь.

— Да, спасибо. Вы знаете, дома у меня еще младший спит, вы не могли бы…

— Конечно, конечно, пропустите девушку с ребенком! — Да, я свинья и мне стыдно. Вру, не стыдно.

Ну а в общем, у меня началась безумно интересная столичная жизнь. Школа, тусовки, шляние по Москве, выпускной. А вокруг все стремительно менялось. Потом я пошла петь в Гнесинку, а потом еще и работать. Один человек позвонил другому человеку: «Девочку не возьмете?»

— Ну и что ты умеешь делать? — посмотрел на меня главный.

— Петь могу!

— Мы ресторан открывать собираемся. Можешь там петь.

— В ресторане своем вы сами пойте.

— Хм. Беру тебя на работу.

Уж не знаю, взял он меня из-за того, что ему позвонили, или потому что глаз на меня положил. Не-не, никакого Харви Вайнштейна. Люди были приличные. Ну для того времени. Работа моя заключалось в том, что я занималась ничем. Через пару недель, офигев от безделья, я наехала на какого-то мужика. А он оказался третьим человеком в компании.

Начальники впечатлились моим наездом, и я стала четвертым человеком в компании. Теперь в мои обязанности входило ездить на стрелки и разруливать. Да ладно, шучу. Теперь я строила всех сотрудников и ездила на переговоры.

Тверская улица в Москве. 1 июля 1995 года© Чохонелидзе Ираклий/Фотохроника ТАСС

— Только не вздумай чего-нибудь подписывать, — сказал мне главный, — для этого у нас есть специальный человек. Он и будет сидеть, если что. Просто говори, у тебя это отлично получается.

А потом мужики решили открыть казино.

— Я хочу работать в казино!

— С ума сошла? Это тебе не консерватория. С твоим характером тебя там пристрелят. Я ж не могу к тебе охрану приставить, — уговаривал меня главный.

— Все равно хочу. Мне интересно. — И я пошла учиться на крупье.

Официальная зарплата у нас была долларов сто. Раз в три месяца в казино приезжала бухгалтер и орала на нас:

— Вы ваще уже оборзели? Вы раз в месяц не можете за зарплатой приехать? Триста долларов для вас не деньги?

Да, это были не те деньги. В первых казино мы жили с процента от прибыли и чаевых. Все это выдавалось каждое утро наликом. Ну в самую удачную ночь я получила 3200 долларов. Прописью: три тысячи двести долларов. Так, конечно, было один раз, но все равно было шикарно.

А вокруг бандиты, перестрелки, проститутки, наркоманы, и все это в огоньках и фейерверках. Вот еще бандиты… а нет, говорят, вот эти уже менты. А выглядят как бандиты. Тусовки, клубы, казино.

Да, мы играли в других казино. Вот мы тусим в доме отдыха. Мы сняли правую часть коридора, а левую сняли бандосы. Мы праздновали свадьбу. А у них были поминки. И чуть не случился конфликт интересов. Угадайте, кто все разрулил?

Казино в Москве. 1994 год© Булдаков Олег/Фотохроника ТАСС

А утром нам сказали, что случился очередной черный четверг. Или вторник. Не помню уже.

Вообще не помню, что это было конкретно. Короче, было весело и страна летела к чертям. А президент танцевал, дирижировал и развлекал Клинтона на лужайке перед Белым домом.

Да-да, у меня-то все было норм, но я же не слепая. Я все видела. Но поделать-то я ничего не могла. Я просто знала, что в процессе полета в пропасть нас обязательно кто-нибудь подхватит.

И нас подхватили и начали тянуть наверх. Вы можете мне рассказывать, что всё плохо и сейчас. Но я вам предложу удариться головой в стену. И лучше с разбега. Нормально у нас все. А проблемы были и будут всегда. Да и рая на земле даже коммунисты не обещали.

Жалею ли я о развале страны? О чем-то безусловно жалею. Я так-то в душе имперка. 

А о чем-то — нет. 

Теперь я все чаще слышу примерно такое: в августе 1991 года мы с отцом смотрели телевизор. Он сказал, что сильно поддерживает ГКЧП. Потом закопал свой партбилет во дворе на всякий и мы пошли на рыбалку. А когда вернулись, страна уже была другой. 

Как говорится, кто же вам, граждане, виноват? Прошлого не вернешь. Давайте шагать вперед. Только больше переворотов не надо. Меня теперь в казино уже не возьмут. Старовата я для казино. И мыть полы в Париже я тоже не хочу.