Президент России Владимир Путин специальным указом ввел военное положение в четырех присоединившихся осенью 2022 года к РФ регионах — ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областях. Другим указом президента вводятся в действие специальные меры, осуществляемые в регионах в связи с указом о военном положении. В восьми регионах, граничащих с зоной проведения нашей специальной операции, — Крыму и Севастополе, Краснодарском крае, Ростовской, Воронежской, Белгородской, Курской и Брянской областях — вводится режим «среднего уровня реагирования». Во всех остальных регионах Центрального и Южного федеральных округов, то есть и в Москве, объявлен уровень «повышенной готовности».

В этих президентских указах от 19 октября 2022 года то и дело встречаются непривычные в мирное время слова: территориальная оборона, комендантский час, военная цензура, усиленная охрана объектов, ограничения на въезд и передвижения, переселение граждан и тому подобные.

Многих эти слова (и сами меры) пугают, настораживают. Меня же, если откровенно, эти указы успокоили. Что в них успокоительного? Поясню.

Во-первых, появляется определенность. Обозначается уровень угроз, вводятся режимы и алгоритмы реагирования на них, определяется круг ответственных за это реагирование.

Во-вторых, становится ясно, что Кремль трезво оценивает серьезность создавшегося положения и предписывает всему государственному аппарату адекватные действия, необходимые в таких условиях.

И в-третьих (возможно, это самое важное), Кремль наконец называет вещи своими именами, а не эвфемизмами, не прибегает к словесным маскировкам. Оборона — значит, оборона. Цензура — значит, цензура. Военная — значит, военная. С гражданами страны разговаривают как с гражданами, а не как с малолетними ребятами, которых надо отвлечь или развлечь. Когда мы называем вещи своими именами, мы приближаемся к пониманию их сути. А стало быть, и к пониманию сути собственных действий.

Настало такое время, когда непонимание сути становится опасным для жизни целой страны. Я не очень люблю цитировать собственные статьи, но позволю себе напомнить, что писал здесь же еще месяц назад в «Логике большой истории»: «Если республики Донбасса, Херсонская и Запорожская области станут де-юре частью России, то их обстрелы, бомбежки, да и само пребывание украинских войск на части их территорий автоматически превращаются в нападение на Россию, покушение на ее суверенитет и территориальную целостность. И это уже будет не специальная военная операция».

И давайте теперь вспомним, с чего начинается указ президента России о введении военного положения: «Учитывая, что против территориальной целостности Российской Федерации применяется вооруженная сила…»

Это практически текстуальное совпадение — свидетельство, конечно, не прозорливости автора этих заметок публициста, а того, что логика большой Истории неумолима. И она, большая История, разворачивается в наши дни во всей своей грозной красе на наших глазах и с нашим участием.

Последнее особо важно, потому что военное положение, по моему глубокому убеждению, может иметь различные режимы и сценарии в разных регионах, но не может касаться в нашей единой стране одних и не касаться других. Не может не затрагивать, не влиять на все без исключения сферы нашей жизни. Даже, казалось бы, на те, что далеки от театра военных действий.

Далеко не случайно именно в эти дни заместитель секретаря Совета безопасности РФ Олег Храмов, отвечая в газетном интервью на вопрос о проекте Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей, отметил, что его наиболее яростно критиковали СМИ-иноагенты, либеральные блогеры и отдельные деятели культуры, «которые с началом специальной военной операции открыто выступили против России и оказались в рядах эмигрантов; отдельные затаились, но продолжают саботировать действия по переводу развития культурной среды в высокохудожественную и патриотическую плоскость».

Замечу, что впервые о позиции «культурной среды» говорит официальное лицо Совбеза РФ, и при этом в таких выражениях.

Эти выражения и эта терминология свидетельствуют о том, что государство, вводящее в своих регионах военное положение, не может и не будет больше терпеть ситуацию, когда значительная часть пресловутой «культурной элиты» публично выступает даже не с абстрактно-пацифистских или «гуманистических», а (опять-таки называя вещи своими именами) с подрывных позиций, сеет в обществе раскол и неверие в наш исторический выбор. Невольно вспоминается, как во время Великой Отечественной войны наши знаменитые писатели и поэты — отнюдь не по принуждению, а добровольно — становились военными корреспондентами, неделями и месяцами пропадали на разных фронтах, и не в штабах, а на передовой, публиковали в центральных газетах очерки и репортажи, внося свой весомый культурный вклад в будущую общую Победу.

И это делали отнюдь не только «системные» для советской страны пишущие люди, как Михаил Шолохов или Константин Симонов, но и, например, такой далекий от всех официальных и генеральных линий писатель, как Андрей Платонов, который был военкором «Красной Звезды», печатал в ней рассказы и очерки с фронта, опубликовал в 1940-е годы четыре сборника военной прозы. Где вы, современные русские писатели, исправно получающие от государства премии и гранты, кто из вас пошел в военкоры? Единицы, тут же ставшие «нерукопожатными». Где наши современные военные фильмы, сравнимые с такими шедеврами, как «Парень из нашего города», «Два бойца», «Небесный тихоход», снятыми во время Великой Отечественной? Во что обходится государству Российскому его современный кинематограф — и что он ему дал в трудную минуту? Порядок, которого требует военное положение, нужно наводить во всех сферах, не исключая тех, которые традиционно связываются — в либеральном, естественно, дискурсе — с правами человека.

На днях в Госдуме проходили парламентские слушания по теме пропаганды ЛГБТ. Председатель Госдумы Вячеслав Володин заявил на них, что действия стран, которые навязывают нам «нетрадиционные ценности», направлены на «разрушение нормального мира» и «порабощение» других государств. «Они несут разрушающую идеологию, это наши враги, это наши оппоненты, те, кто разрушает нормальный мир, наносит вред больше, [чем те] кто занимается откровенной агрессией. Это, в общем-то, прелюдия к тому, чтобы потом порабощать страны. Они меняют целые государства, формируя мировоззрение, а потом уже через тех, кто принял эту идеологию, приходят к власти», — подчеркнул Володин. И это совершенно правильная в наши дни постановка вопроса, потому что пропагандисты «нетрадиционных ценностей» и защитники прав граждан на нетрадиционное сексуальное самовыражение на самом деле пекутся вовсе не о правах или интересах каких-либо конкретных людей. Им интересно опять-таки разобщение, раскол, провоцирование новых конфликтов в нашем обществе, подчинение его граждан чуждым стандартам поведения и восприятия окружающей действительности.

В годину военного положения это просто самоубийственно для страны. Поэтому так актуальна, так необходима сегодня борьба за наши традиционные ценности. А тем, кто опасается, что при этом могут пострадать права человека, я хочу напомнить одно высказывание человека, которого трудно заподозрить в нелюбви к западной демократии и ценностям «свободного мира», — Уинстона Черчилля: «Государство не может быть беспристрастным в споре с той частью своих граждан, которая с ним борется».