Метро «Гостиный двор» в Петербурге. В переходе стоит старик. Читает стихи — громко, уверенно, держа в руках сборник — как выясняется, собственный. Кто-то проходит мимо, кто-то останавливается, чтобы послушать, бросает деньги…
Виктор Чиркунов — уличный поэт. Так он себя называет. Он читает стихи на улицах Санкт-Петербурга, в переходах метро и парках; не потому что он мечтает о мировой славе, а потому что пенсии не хватает на лекарства.
Еще несколько лет назад он жил на Сахалине. Туда он уехал в юности и остался почти на полсотни лет. Был геологом-разведчиком, объездил весь Дальний Восток. По выходе на пенсию снова объездил: его приглашали читать стихи в школах и библиотеках, ему издали два сборника стихов. В 2003 году вышла книга «Озябшее лето», в 2006-м — «Ностальгия». А потом Чиркунов решил вернуться на родину.
— Я же здесь родился, на Васильевском острове, — говорит он. — Я коренной ленинградец, я помню развалины города после войны, помню пленных немцев. Во время блокады выжил, потому что меня эвакуировали, этого я уже не помню. Так вот: кто-то умер под бомбежками, кто-то от голода, а я вот выжил.
Вернулся — а въехать в принадлежащие ему комнаты в коммуналке не получилось. Виктор Иванович хмурит лоб: «выморочное имущество… в общем, я их ни продать не могу, ни поселиться». Так и живет с женой на съемных. Жена болеет. Он диабетик. И тогда он решил заработать прибавку к пенсии — как умел. И вышел на улицу.
— Я много где выступал на публичных площадках. На Васильевском, в Румянцевском саду, там летом проводятся чтения. В библиотеках. Вот, здесь читаю. И могу сказать, что я довольно популярен, — гордо говорит он. — По крайней мере, на Васильевском и Невском.
Заработок уличного поэта — штука непредсказуемая. Было так, что за день Чиркунову не давали и сорока рублей. Было и так, что накидывали до тысячи.
— Вы учтите, — добавляет он. — Я ведь ничего не прошу. Если люди хотят давать деньги, то они дают. Я не попрошайка, я уличный поэт.
Он действительно не клянчит, не выставляет картонку «подайте на лечение». Просто посреди города стоит 78-летний старик и читает немного старомодные, но славные стихи:
Там, среди песчаных холмов,Сладкий дым моей родины.
Там, среди песчаных холмов,
Детство мое соткано.
Там, среди песчаных холмов,
Озера мои светлые.
Там, среди песчаных холмов,
Зори остались летние.
Там, среди лесов и болот,
Луга с вековыми липами.
Там мой маленький плот
Давно уже рассыпался.
Там, где вереск цветет
Над голубыми водами,
Пчелы собирают мед,
Мед моей Родины…
Люди останавливаются и слушают. Двести-триста рублей в день если получается заработать — это уже прибавка к пенсии.
— Лекарства-то сколько стоят, — поясняет Виктор Иванович. — Тысячу четыреста, тысячу шестьсот… Я диабетик, тест-полоски нам раньше бесплатно давали, а сейчас эту льготу отменили. А стоят они по тысяче двести за штуку и нужны постоянно.
— А дети не помогают? — спрашиваю я.
— Детям самим помощь нужна. Дочь на Сахалине, тут, в Питере, сын. Я вот выкраиваю с пенсии, чтобы им послать.
— Что такое?
— Ну, тяжелая жизнь, болезни, маленькая зарплата…
Молчу. Все понятно.
— И выступать каждый день тоже не получается, — говорит Чиркунов. — Надо же не только выступать, но и писать. Я пишу еще прозу, заметки, эссе. Иногда возвращаюсь к старым стихам, редактирую.
Я спрашиваю, не пытаются ли его выгнать. Он сначала не может разобрать моего вопроса: «Извините, слуховой аппарат так и не починили». Потом кивает.
— Из подземных переходов меня периодически выгоняют. Не имеют права они это делать! Музыку запретили, а насчет стихов ничего не сказано. Чаще всего подходят, спрашивают, свои ли стихи я читаю. Я говорю, что свои, тогда отстают. Но бывало, что особенно рьяные охранники выгоняют, уводят.
А он возвращается и продолжает. Седой растерянный мужчина со стопкой листков в руке. Нелепый и неуместный среди большого города, но продолжающий читать свои наивные стихи — словно вопреки всему.