Мы с друзьями решили отправиться прогуляться по горам над Охайем, в один из наших любимых баров, который расположен далеко от избитой дороги в одной из самых отдаленных частей юга Калифорнии.

Мы перекусили, выпили пару бутылочек пива и около 22:00 решили выдвигаться обратно в лагерь. Когда мы вышли из бара, то увидели пару полицейских, шныряющих по стоянке у бара — мы не придали этому значения.

Мой пес Вилли и собака моего друга были спущены с поводка весь вечер и находились на заднем дворе бара, выпрашивая еду, резвясь и играя, совершенно спокойно и мило, как обычно. Они не были единственными там собаками, но привлекали внимание больше остальных — все так и хотели их погладить и «посюсюкать».

Когда мы вышли из бара, моя собака была на поводке, а собака друга просто шла за ним, не отставая. Через метров 100 я отпустил Вилли, чтобы он порезвился со своим другом, пока мы шли обратно к палаткам.

За все проведенное когда-либо в этом лагере время мы ни разу не видели копов — это просто веселая площадка с баром для любителей послушать рок, порезвиться с животными и выпить пива — отдаленная глухомань. Я подумал, что полицейские пришли просто проверить мероприятие и его посетителей. Тут обычно собираются 20−30-летние байкеры из Лос-Анджелеса, получая шанс отпустить свои длинные волосы и надеть кожаные жилетки. Вряд ли их назовешь агрессивной толпой, да и само событие рекламируется онлайн.

Полицейские видимо проследовали за нами до палаток, потому что когда мы сели и открыли еще по пиву (что совершенно легально, замечу), мы увидели приближающийся свет фонариков, а затем крик:

«Чьи это собаки? Возьмите их на поводок, а иначе я их пристрелю!»

Наши собаки, разумеется, не маленькие Чихуахуа, и ведут себя иногда как собаки: гавкают, рычат, особенно когда играют друг с другом. Но когда подошли полицейские, они не вели себя агрессивно.

Два полицейских в форме стояли посреди въезда в лагерь, один из них с расчехленным оружием, направленным на собак. Двое других, в черных куртках, были также похожи на копов, хотя себя и не обозначали как таковых. Собачки до сих пор бегали, нюхая друг друга и писая под кустами.

Ти и Саншо

Ти прихватил своего пса сразу, а мой был чуть-чуть подальше, и когда понял, что я собираюсь его взять на поводок, решил отбежать от меня, поэтому я потратил секунд 10−15, чтобы схватить его и прицепить на поводок.

Один из копов громко заявил: «Кажется, что вы совершенно неспособны контролировать своих питомцев». Ремарка прозвучала словно угроза перед дальнейшими, более серьезными действиями.

Потом полицейский с расчехленным пистолетом подошел ко мне и детально объяснил, что ему разрешено убить любое животное, которое к нему приблизится.

«Все, что нужно сделать мне, так это заявить, что я уверен в том, что животное опасно».

Другой полицейский подошел к нашему привалу, попинал вещи, которые лежали вокруг, сказав, «видимо вы собирались устраивать костер здесь, а это запрещено делать в данной местности». Но мы опровергли его предположение.

Потом копы поговорили между собой и ушли. В лагере было еще несколько собак помимо наших, но выстрелов мы не слышали.

«Что за чертовщина только что произошла», — задался я вопросом.

Ко мне и моим друзьям в ночное время суток без предупреждения приблизились четыре копа и пригрозили пристрелить наших животных. Они не представились, не показали документов. Собаки вели себя едва ли активно, и уж тем более агрессивно, в то время как агрессия полицейских была налицо.

Самое обидное же заключается в том, что мы ничего не могли с этим поделать. «Может догнать их и попросить удостоверения», — спросил я Ти. «Ну, если хочешь ночь в клетке провести», — ответил он. И он был прав.

Вернувшись домой я спросил у знакомого юриста о том, что мы могли предпринять, но так как мы не имели ни свидетелей, ни видео-материала, мы ничего не могли поделать. Видимо стоит смириться с тем, как американская полиция обходится с людьми.