Михаил Михайлов, руководитель Афро-Российского Центра развития технологий, бизнес-посол «Деловой России» в Уганде, технологический предприниматель, не понаслышке знаком со спецификой некоторых регионов Африки. Причем это те африканские страны, которым мы пока еще почти не уделяли внимания в нашем тематическом цикле о континенте: Замбия, Уганда, Камерун. Обозреватель и колумнист Александр Александровский специально для «Ридуса» пообщался с экспертом на тему развития российско-африканских взаиоотношений в сферах образования, бизнеса и технологического партерства.

«Ридус»: Почему Африка оказалась на повестке дня?

Михаил Михайлов: В Африке очень много ресурсов всех типов. Это и климатические ресурсы, и территориальные, и полезные ископаемые, и кадровые ресурсы.

Африка сейчас — самый молодой континент с огромнейшим населением. Поэтому, даже с точки зрения экономики, совершенно понятно, что это будущие потребители и будущие производители продукции. То есть, после рывка Китая следующей будет Африка.

Я анализировал Африку, изучал, чего там не хватает, что нужно сделать. Интересно было и туристически посмотреть на этот континент. Я увидел, что туда надо идти именно с технологиями. Поэтому решили двинуть в Африку.

«Ридус»: Какая африканская страна была первой? Куда направились с первым деловым визитом?

Михаил Михайлов: Первый деловой визит был, случайно причем, в Замбию. Хотя все планы были до этого — про Танзанию. Но получилось, что поехал в Замбию, в абсолютно благодатное время — в декабре, когда там все цветет, счастливые люди ходят по улицам, усыпанным цветами джакаранды. Очень красивое место, очень добрые и отзывчивые люди, и — самое главное — готовые работать! Поэтому такой райский уголочек оказался привлекательным.

© Александр Александровский/Ridus.ru

И так как, в общем-то, особой разницы не было, где открывать первые компании, мы решили начать с Замбии. Такой нетривиальный ход. Не с портовой стороны, а именно с анклавов. Ставка была на то, что люди в анклавах имеют больше стимулов к развитию, чем люди в странах с портами.

«Ридус»: И сколько на данный момент стран Африки уже посетили?

Михаил Михайлов: Замбия, Уганда, Камерун, Танзания, Кения, Эфиопия. Это лично я посетил. А если брать всю нашу команду, то там достаточно большой спектр: пол-Африки точно уже объездили (если считать посещение страны за «объездили»). Но работаем пока, в основном, в Замбии и Уганде — про эти страны могу говорить подробнее.

«Ридус»: Сейчас вы посол «Деловой России» в Уганде. Расскажите подробней об этом статусе. Что он даёт в практическом смысле?

Михаил Михайлов: Статус бизнес-посла в первую очередь даёт довольно много задач, обязанностей и ограничений. Существует стандарт деятельности бизнес-послов, Положение о бизнес-послах. То есть это не просто красивые слова. Но он даёт возможность выступать от лица «Деловой России». У нас в России несколько крупных бизнес-объединений, но это, на мой взгляд, — самое эффективное. В него входит очень много производственных компаний. А я сам по натуре — производственник, технолог, поэтому есть что предложить и что послушать.

Михаил Михайлов

© Александр Александровский/Ridus.ru

Так вот статус бизнес-посла позволяет говорить не только от лица своей компании, но и от лица сразу большой группы компаний: там свыше 7 тысяч предприятий с очень внушительным оборотом.

И в Африке это имеет большое значение: ты не просто пришел сам что-то куда-то продавать. Важно, что за твоей спиной — большой круг партнёров. И когда ты представляешь большую группу организаций — выше доверие. Этот момент с практической точки зрения — самый полезный. Но, как я уже говорил, это накладывает огромную ответственность и на меня. Мне нужно следить за дипломатией: не сказать лишнего, никого не обидеть, анализировать информацию в стране, делать отчёты.

«Ридус»: И в чем сейчас заключается интерес российского бизнеса? Больше в мониторинге, или уже есть желание практической деятельности?

Михаил Михайлов: Я не могу сказать про весь бизнес. Я хотел бы в данном случае сказать от лица нашего проекта: мы изначально поставили цель выстраивать сотрудничество со странами Африки в плане строительства бизнесов в реальном секторе, в производстве на базе российских технологий. То есть мы выступаем как технологические инвесторы, как бизнес-девелоперы.

У них не хватает технологий. Часто они не знают, как решить простую для нас производственную задачу. Они не знают, как подобрать оборудование. Или, допустим, не доверяют производителю оборудования. Они не могут построить техцепочку. Да, китайцы могут продать им оборудование. Но таких историй было очень много: когда покупают — и всё это сыпется, потому что не могут правильно им управлять. И здесь наш опыт технологов, производственников — уже как нельзя кстати. Поэтому изначально была цель — продвижение технологий.

«Ридус»: На данном этапе больше положительных реакций на проект — или наоборот? Чем можно похвастаться, что надо записать в ошибки?

Михаил Михайлов: Ну, учитывая, что мы плотно начали работать в сентябре, когда я со всей семьёй приехал в Африку непосредственно жить и работать, — прошло не так много времени: ещё нет и года. Но уже практически готов к запуску первый завод по сублимационной сушке фруктов. Подготовлено производство. Пройдены все дипломатические, бюрократические барьеры для строительства в особой экономической зоне в Замбии. Все разрешения получены. В ближайшее время начинаем строить второй завод по сублимационной сушке.

Обучена бригада современным технологиям по строительству морозильных камер, что тоже для них очень актуально. Ну, ещё по мелочи некоторые вещи, которые уже сделаны сами при себе. По Уганде мы сейчас ведём переговоры о создании российской экономической зоны. И мы создаём сейчас в России Торговый дом Уганды. То есть, в принципе, у нас есть неплохой портфель проектов, которые уже двигаются. И у нас собран портфель из нескольких десятков очень привлекательных инвест-проектов, на которые мы сейчас ищем партнёров, соинвесторов.

Михаил Михайлов

© Александр Александровский/Ridus.ru

И самое главное — у нас есть проект, который на днях начнет работать, производить продукцию и продавать ее, в том числе, обратно нам в Россию на экспорт. Это то, чего у нас не хватает, — экзотические фрукты. Тем более — экологически чистые. Там их никто ничем не пичкает и не удобряет. То есть у нас есть готовый кейс, который вылизан до состояния франшизы. Есть план помещения, есть строительный проект, есть весь набор инструкций по ISO, по HACCP.

Для персонала прописаны все вообще возможные ситуации: как действовать, если там, к примеру, гнилой банан, или что-то не туда положил, или кто-то не так прошел через санпропускник. Все полностью отработано — с учётом и поставки, и фасовки, и всего набора оборудования, и даже сбытовой цепочки, куда всё это можно отправить. Почему задача была такая? Потому что этот проект легко масштабируется в любой стране. А потребность у них именно в этом бизнесе (я про переработку фруктов) огромная. Поэтому начали с него.

Что касается развития проекта Афро-российского центра развития технологий в целом, я могу привести динамику. Если на старте, когда мы только начинали работать, заходили, объясняли, чего мы хотим, что предлагаем, кого ищем, к нам присматривались, спрашивали, то сейчас к нам посыпались запросы от местного населения, от активных людей. В основном, через сайт, через знакомства тех, кто нас уже знает, через посольства — как России в странах Африки, так и стран Африки в России.

Сейчас поступает по несколько запросов в неделю — на проработку бизнес-планов, либо тендеры, либо просто запросы: кто-то хочет становиться представителем либо спрашивает того или иного совета.

Мы подошли к ситуации, когда реально не успеваем обрабатывать эти запросы! Наш проект начал нас немножко обгонять.

То есть интерес к технологиям в Африке очень велик. И уровень доверия к российским технологиям и к нашим людям очень высок. Причина этого — отдельная тема для обсуждения, очень интересная.

В большинстве стран, где мы работаем, — в англоязычных Замбии, Танзании, Уганде, — по телевидению российских передач нет, но есть передачи американские. Русские там представлены в не очень хорошем виде… Но, тем не менее, контакт непосредственно с бизнесменами, с работниками выстраивается прекрасный. Мы друг друга понимаем с полуслова. И у нас есть с ними какая-то душевная близость, я бы сказал. Они чем-то на русских похожи. Просто англосаксонские товарищи так выстроили схему, что когда они пользовались ресурсами, то вообще не подпускали к технологиям местное население. А страны потихонечку растут, потихонечку поднимаются. И в большинстве их сейчас декларируется: «Что выращено у нас, должно быть переработано у нас; что выкопано из земли у нас, должно быть переработано у нас».

Они мечтают о технологическом суверенитете, как и все мечтают. И хотят делать какие-то конкретные шаги. И поэтому наш проект находит поддержку местных правительств. Они достаточно легко идут на то, чтоб давать какие-то льготы как инвесторам, впускать в экономические зоны. Нет никаких препятствий — только заходите, и все хорошо.

«Ридус»: Эти все инициативы, о которых вы говорите, — как я понимаю, проекты с частными инвестициями? Без государственной поддержки России?

Михаил Михайлов: Мы работаем полностью на частном капитале и на частных началах. Наша цель — работа с малым и средним бизнесом. А это направление очень гибкое и быстрое. Государственная поддержка для нас — это просто наше признание. Наш проект знают в посольствах России и стран Африки в России, в Минпроме, в Россотрудничестве.

«Ридус»: То есть российский бизнес не просто заинтересован, но и совершает практические шаги? Хорошо, а если сравнивать среднестатистический деловой климат в России, к которому привыкли наши предприниматели, и африканский деловой климат, — есть ли принципиальные различия проблемные, от которых опускаются руки? Или все вопросы решаемы?

Михаил Михайлов: Ну, подобная позиция — от чего-то опускаются руки — это не про нас. Если взялся, то надо делать. А все проблемные вопросы — это рабочие моменты. То, что африканцы совершенно иначе относятся ко времени, — это их специфика мышления. Да, они меньше торопятся, чем мы. Это просто надо принять как факт и закладывать в бизнес-план.

«Ридус»: Вы говорили, что отдельные правительства заинтересованы в развитии этого сотрудничества. Существует какая-то практика программ поддержки?

Михаил Михайлов: Конечно. Еще на прошлогодний петербургский саммит «Россия — Африка» практически от каждой страны приезжало агентство инвестиционного развития, цель которого привлекать инвестиции — и не только финансовые, но и технологические, то есть те, что мы предоставляем. И эти агентства по развитию как раз нацелены на поддержку. Мы наблюдаем это во всех странах, с которыми связывались. И даже в тех, с которыми ещё не успели связаться. Они помогают, как могут: интегрироваться, получить льготы и начать работать.

Мы уже прошли этот путь в Замбии и Уганде. У нас уже работают юридически оформленные Афро-российские центры развития технологий в этих странах.

У нас есть очень хорошие партнёры в Камеруне и поддержка Агентства инвестиционного развития Камеруна. Оно же было организатором Международного инвестиционного форума в этой стране в апреле нынешнего года. Мы там как раз были вдвоем с партнёром единственными представителями от России. Камерунцы тоже готовы оказывать поддержку и очень заинтересованы в приходе, в том числе, и российского бизнеса.

Михаил Михайлов

© Александр Александровский/Ridus.ru

На камерунском инвестиционном форуме к нам была большая очередь в бирже контактов. После форума мы долго сидели, беседовали с предпринимателями, а они всё заходили и спрашивали, предлагали. В результате сейчас подписано несколько меморандумов, и мы начинаем работать. Де-факто у нас в Камеруне уже есть представитель, де-юре мы пока еще не создали компанию. Процесс ещё идёт.

Можно похвастаться и тем, что после нашего участия в инвестиционном форуме Камерун стал активно присылать предложения и проекты. Например, недавно было приглашение российским компаниям участвовать в международном тендере на сбор и вывоз мусора в столице Камеруна — Яунде. Предлагали около 9,5 млрд рублей за это. Ещё присылали пару проектов по развитию колледжей и технологических образовательных центров в Камеруне.

Это явно подтверждает правильность выбора нашего направления — технологического партнёрства.

«Ридус»: Вы сказали, что в рамках развития проектов обучаете персонал. А что можете сказать об уровне образованности? Достаточен ли он сейчас на континенте? Какие формы обучения представляются наиболее перспективными для достижения максимального эффекта и минимальных временных затрат?

Михаил Михайлов: По поводу того, достаточно ли специалистов, ответ однозначный. Он как раз проистекает из того, что если недостаточно технологий, то это не просто так. И основная причина — дефицит специалистов. Нет знаний в стране. Они не попадают в широкие массы. Поэтому потребность в российском образовании очень высокая.

Другой вопрос — методика. Одно дело, когда мы учим русскому языку. Да, всё хорошо, это можно сделать и онлайн. Но мы продвигаем технологии, и нам нужны люди, которые умеют обращаться со сварочным аппаратом, с токарными станками, которые какой-то пусть даже ручной электроинструмент правильно могут использовать. К сожалению, сталкивались с тем, что местные компании, называющие себя профессиональными контрактерами, в работе не дотягивают до уровня, к которому мы привыкли в России. И приходится делиться знаниями, обучать их самостоятельно.

В реальном секторе, в практических профессиях онлайн-формат невозможен. Поэтому мы сейчас прорабатываем какие-то варианты, чтобы делегировать в командировку инженеров из России в эти страны для того, чтобы там создать что-то вроде колледжей корпоративного образования.

«Ридус»: Скорее, рабфаки?

Михаил Михайлов: Скорее, я бы сказал, заводы-ВТУЗы. Может быть, начиная с учебно-производственных комбинатов. Вот эта практика там сейчас отсутствует. И мы хотим её там внедрить. Радует, что интерес к продвижению российского образования в Африку довольно высок у многих вузов. И сейчас даже мы поспособствовали подписанию нескольких меморандумов между российскими вузами и вузами Африки. Например, и Петровская академия наук заключила три соглашения с нашей помощью, и Университет при Межпарламентской Ассамблее ЕврАзЭС. И уже начинают работать.

Какой следующий шаг? Как это сделать? Здесь очень большая сложность в этом моменте. Для того чтобы туда кого-то командировать, чтобы он кого-то начал учить, нужно понимать, кто за это будет платить… Естественно, африканские страны пытаются переложить это на Россию. А нужно-то это им. И здесь получается: либо ты идёшь в долгую, сам под себя куешь кадры (но это дорого и долго, это не интересно классическому инвестору), либо каким-то образом выстраиваешь отношения с государствами, чтобы они какую-то поддержку все-таки оказывали, какие-то деньги давали своим студентам, чтобы они туда шли учиться.

© Александр Александровский/Ridus.ru

И здесь я вижу другой способ, как я хочу организовать этот процесс — вместо того, чтобы сначала учить людей русскому языку, чтобы они потом получили возможность поехать в Россию (это очень долгая и дорогая история). Мы уже имеем определенные точки обучения русскому языку в странах Африки. Их довольно много. Это и частные школы, и «Русские дома» от Россотрудничества. Они обучают местное население русскому за наши госденьги. Мне кажется, что путь создания совместных предприятий на базе российских технологий и местного бизнеса, который приводит к созданию рабочих мест автоматически для страны, — это очень интересный стимул для развития именно образования.

Если мы открываем какой-то небольшой завод и нам нужно, к примеру, 20-30 сотрудников, то мы этим людям говорим: «Мы вас берём на работу, если вы пройдёте обучение русскому языку. Потому что у тебя мастер русский будет стоять. Иди на курсы русского языка. Кто прошел — потом с мастером учится. И кто дальше прошел — будет у нас работать и получать хорошую стабильную зарплату. И надо брать с них небольшую сумму за обучение. Он от себя ее отдаст и пойдет учиться, потому что ему надо. Это его работа, профессия, дом. Для него это будет реальная ценность, ощущаемая здесь и сейчас. А уж те, кто отучились и стали работать, — это будет новая технологическая элита Африки. И она будет русскоязычная — и нацеленная на сотрудничество с Россией.

«Ридус»: А есть ли у вас какое-то взаимодействие с российскими вузами в этом направлении?

Михаил Михайлов: Мы его сейчас только начинаем выстраивать, потому что саму эту модель надо подготовить.

Не секрет, что в российских вузах практически нет англоязычных или, тем более, франкоязычных курсов. И если еще есть преподаватели, разговаривающие на английском, кто принимает студентов, которые туда приехали (ну, это явление имеет место), то каких-то онлайн-курсов почти нет.

А в нашем случае нам все равно нужны будут сварщики, инженеры, которые приедут туда. И обучить их английскому или каким-то местным языкам — это будет удобно, это все равно придется делать. И может быть, им понравится… Но в первую очередь, раз уж Россия идет в Африку, надо стимулировать местное население учить русский язык. И они готовы уже к этому.

Если говорить о Замбии, например, то здесь такая картина. Основной язык у них английский. Это государственный язык, и они все худо-бедно на нем говорят. Но те дети, которые не пойдут в юристы, в экономисты, а пойдут в рабочие специальности, не всегда хорошо знают английский язык. И у меня есть личный опыт взаимодействия в этом плане. Я сталкиваюсь с тем, что английский очень-очень узкий, а обучение русскому через английский может столкнуться с той сложностью, что у них не хватит запаса слов.

«Ридус»: То есть проще изначально уже учить русскому?

Михаил Михайлов: Да, я так считаю. Детям, говорящим на суахили, луганда, ньянджа и других языках, проще будет сразу учить русский. Зачем отправлять их учить английский, чтобы потом учить русскому на английском? Мне кажется, можно выстроить прямое обучение.

«Ридус»: С образованием мы более-менее разобрались. Все-таки вернемся в поле нормативно-правовой базы Африки. Насколько оно вообще сложное? И насколько оно эффективное? Потому что из открытых источников понять, какое министерство чем занимается, практически невозможно. По крайней мере, в странах Западной Африки, Центральной Африки такой практики, что все придерживаются положенных нормативно-правовых документов, как бы и нет.

Михаил Михайлов: Что могу сказать из нашего опыта? Нормативная база есть. Она у них лежит на полках. Но нет таких электронных систем, как наши «Консультант-Плюс» и «ГАРАНТ». Поэтому человек со стороны не может изучить эти базы самостоятельно. А то, о чём вы говорите, что не всегда понятно, кто за что отвечает… Да, честно сказать, мы сталкивались с ситуацией, когда им самим не всегда понятно…

У нас всё намного зарегулированнее, но все прозрачно и понятно. А у них, к сожалению, так получается, что не всегда люди сами знают, за что они вообще отвечают. Мы уже сталкивались с тем, что, когда готовили упомянутую уже франшизу по сублимационной сушке фруктов, стояла задача получить соответствие стандартам. Я думаю, что нас в замбийском бюро стандартизации запомнили теперь надолго. Потому что мы подняли у них то, что они даже сами не поднимали.

По факту, мы разработали им новый стандарт. Ну, так можно работать в сотрудничестве. В принципе, это не проблема. Любая проблема может превратиться в возможность. Для нас это, например, возможность внедрить какие-то наши нормы, к которым мы привыкли, какие-то наши стандарты, которые нам удобны.

«Ридус»: Вот как раз об этом я и хотел спросить, потому что я знаю, что в рамках евразийского сотрудничества у нас есть общая база технических регламентов практически по всем позициям товарным. И они очень долго разрабатывались. С вашей точки зрения, можно ли в качестве такой базовой, понятной для Африки истории предложить подобную схему работы с Российской Федерацией? Или все-таки еще рановато?

Михаил Михайлов: Ну, я скажу, что предложить-то можно. Но с чем мы, в первую очередь, столкнёмся? Надо понимать: хоть в Африке и готовы с нами вести дела, но тех же китайцев там больше, чем русских в России. Это во-первых.

Во-вторых, стандарты, которые сейчас внедрены в Африке, — они в основном английские, американские, французские. И никто под нас особо меняться-то желанием не горит. Ну, за редким исключением.

Чтобы понять, насколько страны Африки готовы разворачиваться в сторону России, достаточно открыть статистику внешнеэкономической деятельности, оборотов с этими странами. И если страна экспортирует свою продукцию условно на 10 млрд дол., из них в Россию продает на 20 млн дол., а из России покупает, к примеру, на 120 млн дол., то, скорее всего, эта страна не очень готова прогибаться под наши стандарты, потому что для них это много суеты без внятной экономической перспективы. Исключение, конечно, составляют страны Сахеля. Но это пока именно исключение.

«Ридус»: В последнее время активно говорят о роли Российского экспортного центра. Насколько он заметен в Африке?

Михаил Михайлов: Мы находимся в активном диалоге с Российским экспортным центром. Мы знакомы с ними несколько лет по другим регионам, скажем так. И благодарны Российскому экспортному центру за ту помощь, которая нам оказывалась — и в консультациях, и в выводе на конкретных людей.

Что касается работы в Африке, я просто скажу, что все специалисты РЭЦ по Африке работают в полную силу, и стараются оказывать поддержку в рамках своих возможностей. Но их просто очень мало.

«Ридус»: Если бы можно было что-то изменить в прошлом, в работе с Африкой, что бы сделали? Чего не надо было делать?

Михаил Михайлов: Всё надо. Это момент познания и обучения. Если ребенок не будет падать, он не научится ходить. Надо сейчас наступать на эти грабли, где-то в отношениях что-то выстраивать, что-то изучать, ломать эту бюрократию, как-то с ней договариваться. Надо. Чем быстрее пройдет этот период, тем лучше.

Мы планировали, смотрели, изучали, общались… И нам многих ошибок стандартных (несерьёзные партнеры; берут деньги и не делают; и т. п.) удалось избежать. Потому что мы про них изначально знали.

«Ридус»: В последнее время в информационном поле появляется много сообществ, связанных с Африкой. Одно из них — «Министерство Африки», которое объединяет деловых людей с постсоветского пространства на всем Африканском континенте. И мы с вами в нём состоим. Нужно ли это развивать? Есть ли перспектива у таких сообществ?

Михаил Михайлов: Нужно развивать, однозначно. И мне нравится то, что в «Министерстве Африки» (как и в других сообществах, где я состою) есть определённый фильтр, который позволяет проводить первичный отбор. И люди, которые реально делают какие-то дела в Африке, это принимают. Иногда это приводит к некоторым конфликтам. Особенно с теми, кто ожидает, что если кто-то собрался в сообщество, получив определенный опыт, то это сообщество начнет делиться опытом бесплатно во все стороны, — возникают некоторые конфликты. Это, на мой взгляд, нормально, хорошо и правильно.

Другое дело — как это может развиваться. Вот специфика как раз этого критерия отсева показывает, что эта структура, сама по себе, горизонтальная. Она и затевалась как горизонтальная, несмотря на то, что сейчас там пытаются сделать подчаты, подканалы отраслевые. Это просто полезный нетворкинг российских специалистов в Африке.

Сколько человек сейчас в этих сообществах? В том же «Министерстве Африки» меньше двух сотен. Русских в Африке ничтожно мало. Перспектива именно у таких сообществ — просто как-то немножко друг друга поддержать. Именно масштабному какому-то движению в Африку они могут способствовать только в режиме пиар и разговоров про то, что в Африке интересно.

Хотя каждый из этого сообщества может поделиться косяками, шишками набитыми и т. п.

Специфика Африки такова, что внутренний рынок каждой страны не такой большой — из-за расслоения экономического. Соответственно, когда ты работаешь внутри одной страны и работаешь сам по себе, ты создаешь определённого уровня бизнес. Если есть человек, с которым ты можешь войти в коллаборацию межотраслевую либо межгосударственную, который работает примерно в этом же поле в другой стране, — это существенно расширяет твои возможности. И двести человек или сто человек, если они активно взаимодействуют, находят точки соприкосновения, — это настолько большой пул программ и сфер, и это как раз небольшое присутствие очень важно, чтоб эти люди были в зоне досягаемости, могли проявляться, кто и что делает. И в этом смысле сообщества играют огромную роль.

С точки зрения развития российского сообщества в Африке, я считаю, более перспективны структуры, которые могут развиваться в сетевом режиме. В частности, я к таким структурам отношу наш Афро-Российский Центр развития технологий.