«Ирония судьбы» — фильм, разобранный уже по кадрам, по винтикам, по малейшим деталям его создания — и все ж непонятный. Непонятно главное — как так вышло, что 200 и более миллионов человек каждый год на протяжении чуть не 40 лет смотрят один и тот же фильм? Что за странность? Как такое вообще может быть?

Тайна культа

Все-таки в советском кино были прекрасные, были даже и гениальные фильмы — но ни у одного не было такого потрясающего успеха даже близко. Что, неужели «Ирония» так невероятно гениально снята?

Да бросьте. Рязанов — режиссер крепкий, хороший, оператор там тоже не из последних, но ведь, положа руку на сердце, кинематографически там — ну ничего такого особенного. Крепко, ладно, легко — да; но мало ли таких было снято за годы советской власти?

Может, сценарий гениальный? Тоже вряд ли. Есть ведь пьеса «С легким паром» Брагинского — Рязанова. Да, она с успехом шла в театрах, да, ее и сейчас периодически ставят где-нибудь в провинции — но никакого ажиотажа, хоть на каплю сравнимого с фильмом, пьеса не вызывает и никогда не вызывала. Смешной пустячок — не более того.

Очевидно, тайна в артистах. Да, Мягков и Яковлев — великолепны, но…

Who is Ипполит?

Кстати, а кого играет Яковлев? Никогда не задумывались? Да, что Ипполита, я знаю, спасибо. Но Ипполит — он кто? Вот Женя Лукашин, как нам не раз подробно разъясняют, — врач. Не просто врач — хирург. И Надя — она учительница. И не вообще учительница, а литературы.

То есть оба, говоря современным языком, бюджетники. А говоря языком классическим — классические интеллигенты.

А Ипполит — кто? Его род занятий нам не обозначают ни единым словом. Кто же он? Может, тайный физик-ядерщик? Или — дайте подумать — может быть, бармен в каком-нибудь баре для иностранцев?

Шучу, какой из Ипполита бармен? И на ядерщика он, с его занудством, как-то не тянет… Из «особых примет» Ипполита нам сообщают только то, что у него есть своя личная машина «Жигули», и дарит он потенциальной невесте не что-нибудь, а французские духи «Мажи нуар» (супермодные, кстати, в то время)…

И это, доложу вам, многое объясняет. Потому что личное авто в середине 70-х — это, граждане, признак. «Лишь бы кто» себе машину купить не мог — во-первых, дорого, а главное — их еще и не было в свободной продаже. Надо было отстоять многолетнюю очередь или… иметь возможности.

Мне почему-то кажется, что Ипполит в фильме — именно из тех, что с возможностями. Не партийный босс, нет… исполкомовский. Городской чиновник средней руки. Номенклатура.

Неужели гениальное исполнение роли пожилого номенклатурщика Яковлевым сделало фильм культовым?

Или Мягков пел как-то уж очень трогательно?

Да нет, что вы. Мягков в фильме вообще, как известно, не пел. И, очевидно, не в них с Яковлевым дело.

Не в них дело. Кто же остается? Остается Надя…

Тайна Нади

Итак, Брыльска. Что же — неужели я хочу сказать, что Барбара Брыльска — гениальная актриса? Или что она как-то неимоверно и потрясающе сыграла в «Иронии»?

Отнюдь. Если уж совсем без обиняков сказать, «по Станиславскому» — так сыграла Брыльска плохо. Потому что недостоверно. Ну не бывает таких учительниц в обычных советских/российских школах.

Русская училка — это как раз Галя, подруга Лукашина (кстати, о ее роде занятий нам тоже не сообщают ни звука). Но вот ее элементарно представить в роли какой-нибудь «классной» 6-го «А» окраинной московской школы. Как она, уперев руки в боки, отчитывает второгодника Петрова…

Брыльска «не попадает», увы. Да и было бы странно ей, польке, отродясь не бывавшей в СССР, с налету попасть в роль на чужом языке и в незнакомых реалиях. Однако — вот какой момент. Давайте на минуту «произведем замену» — представим, что роль Нади исполняла бы Галя (кстати, такой вариант вроде бы рассматривался).

Стал бы такой фильм — с Галей в главной роли — культовым? У всех типажей попадание было бы «в яблочко». Но что его смотрели бы каждый год на протяжении 30 с лишним лет — сильно сомневаюсь. Потому что в таком случае вся «Ирония» была бы проста как три рубля: из двух фриков, свалившихся ей на голову, изголодавшаяся «разведенка» выбрала того, что помоложе. Жизненно, да, на ее месте так поступил бы каждый. И всё. Вокруг чего делать культ?

От изъятия Брыльски фильм меркнет и исчезает — словно переливавшаяся в полумраке новогодняя елка, которую вдруг отключили от электропитания. В чем же дело? Почему явная ошибка режиссера Рязанова в кастинге обернулась в итоге его же величайшим триумфом?

Барбара Брыльска для советского зрителя — по сути, актриса одного фильма. Никаких ее ролей ни до, ни после «Иронии» советский (а теперь уже и российский) зритель по большому счету не знает. Она уникальна для нашего восприятия — и это ее первый плюс.

Но главное, конечно, не это. Главное — наши глаза. Сколько бы нас не уверяли с экрана, что мы видим «простую русскую учительницу Надю» — мы-то видим совсем другое: иностранку. Советский, а за ним и российский зритель весь фильм в привычных интерьерах московской/питерской квартиры наблюдал иностранку. Причем — красивую и не по нашему эротичную.

После выхода фильма «продвинутые» киноманы и просто зрители передавали друг другу из уст в уста, как жгучий скабрезный анекдот, байку, что «слышь, эта Брыльска-то — непроста, ой, непроста; тут нам интеллигентшу изображала, а у себя в Польше она, говорят, голой снималась. В тамошней эротике… Да или вообще порнографии». — «Ух, ты. Вот бы посмотреть…» — «Ишь, чего захотел. Где ж ты ее найдешь…».

Эта жгучая «истина», конечно, была известна далеко не всем, но флер запретной, «тамошней» эротики всегда незримо витал над всеми сценами с участием «Нади». Ее видимая сдержанность и даже холодность будоражили не одно поколение наивных и девственных советских мужчин… Да и, что греха таить — женщин тоже.

Наша «История Карамзина»

Вот уж и Слово найдено, дорогие друзья: иностранка. С появлением этого, невидимого и никак, естественно, не обозначенного в сценарии пласта невинная бытовая история «из советской жизни» обретает неожиданную глубину. Теперь оказывается, что два олуха ведут меж собой борьбу не за какую-то «училку»; соблазнить иностранку — это, как говорится, «совсем другой коленкор». Это плод, запретный уже не в библейском, а в самом что ни на есть КГБ-шном смысле; это та сторона, в какую «простым советским людям» смотреть-то не рекомендуется.

Да и полно — такие ли уж олухи наши герои? Ведь мы уже разобрались, «кто есть ху». Ипполит — не кто-нибудь, а Представитель Номенклатуры; Женя Лукашин — врач-бюджетник … Мы видим преинтересную — особенно для кастового и стерильного советского кино — коллизию: Представитель Номенклатуры соперничает с гнилым интелем за ба… простите, за иностранку. Причем в итоге интель побеждает.

Продолжим срывать маски, добираясь до сущностей: Номенклатура (то есть, попросту говоря, Власть) хочет себе Заграницу, а Интеллигенция ей мешает и сама прорывается к ней…

И, наконец, мы приходим к трем архетипическим для жителя СССР образам: Власть и Интеллигенция наперегонки стремятся к сладким тайнам Запада. То, что все действие идет в декорациях типовой квартиры и в форме водевиля — неважно; важно, что ухвачен нерв тогдашней, да и сегодняшней российской действительности; да, вечное и неутолимое стремление быть и жить «как на Западе», с Западом, пусть в России — но «по-западному», по-людски…

Рязанов, возможно, сам того не желая, построил модель; самое потрясающее — что в ней Рязанов еще в 1975 году предсказал всё. Там выражены не только «тайные пружины» и желания основных действующих сил общества; там, в форме водевиля, показана и предсказана перестройка, крах СССР и КПСС, история взаимоотношений новорожденной РФ с Западом…

Изучим канву фильма, вооружившись новыми знаниями. Итак, советская номенклатура любит Запад; она тянется к иностранному, она его вожделеет, и плевать, что власть, мягко говоря, уже не вполне молода, довольно-таки обрюзгла и вяловата. Запад отвечает на ее поползновения, но как-то тоже вяло, без особого энтузиазма.

Интеллигенция в это же время не вожделеет никого, ведет, в общем-то, растительное существование, никуда не стремится и разве что любит иной раз выпить…

Дальнейшее развитие сюжета, что очень важно, происходит абсолютно против воли интеллигенции — точно так же, как и начало перестройки. Женю Лукашина в бессознательном состоянии засовывают невесть куда, и рядом с манящим Западом он оказывается совершенно случайно. Его там никто не ждет. Поначалу и он тоже хочет поскорее убраться восвояси — тем более что совершенно неожиданно он оказывается на пути у номенклатуры.

А Номенклатуре дурацкое появление интеля ломает замечательный намечающийся роман с Заграницей…

И вот тут — сценарий вдруг ломается. Вместо того чтобы собрать манатки и тихо срыгнуть в туман, в свое уютное болото, откуда он так некстати вынырнул — наш интеллигент решает воспользоваться ситуацией. интеллигенции плевать, что доля ее усилий в достижении возникшего уникального положения ничтожна; она хочет пожать плоды, коль уж они сами валятся в руки.

Ну? Разве не показаны здесь, кратко и четко, все перипетии Первого Съезда народных депутатов СССР, 19-й партконференции и создания Межрегиональной депутатской группы?

А стычки между Ипполитом и Лукашиным, переросшие в конце концов в полноценную драку в партере, закончившуюся полной победой последнего — разве это не краткий пересказ Тбилиси-Вильнюса («Что вы меня всё время толкаете?»), с финалом в виде «победы над ГКЧП»?.

Вот почему, оказывается, «Ирония судьбы» стал фильмом культовым. Это ведь наша история, друзья. В нем — все начала и все концы, пророчества на десятилетия вперед…

Реванш Ипполита «с нуля»

И это ведь еще не всё. Становится очень даже понятно, откуда вдруг, именно в 2000-ных, появилась так называемая «Ирония судьбы-2», а на самом деле — Анти-Ирония, фильм, призванный в символическом плане раз и навсегда перечеркнуть свой как бы оригинал… И почему, опять же именно в Нулевых, как-то вдруг из ниоткуда возникло мощное движение «за Ипполита» — вплоть до того, что иные уже практически всерьез объявляли именно Ипполита, незаслуженно обиженного и несчастного, главным героем и моральным победителем фильма. Отсюда же — вдруг проявившееся массовое раздражение на Женю Лукашина, которого враз объявили «маменькиным сынком», бесполезным мямлей, только и умеющим (что вдруг стало вызывать особенную массовую ярость) «бренчать на гитарке».

2000-ные — это реванш Ипполита, друзья. В прямом и переносном смысле. Воспрявший Ипполит взялся не только загнобить Лукашина — он, ничтоже сумняшеся, решил переписать историю. В новом бездарном фильме нам назойливо сообщают, что Надя и Женя вовсе не соединялись, что она — конечно же. — «вышла замуж за Ипполита» и родила кого положено. То есть — не было никаких съездов депутатов, не было никакой демократии, никаких, прости господи, 90-х…ничего не было, все это померещилось. После 70-х годов сразу наступили 2000-ные, точнее сказать, с 70-х по дату выхода на экран «Иронии судьбы-2» длилось одно и то же, вечное время. И сегодня — как нас уверял Первый канал, есть только помятый, побитый (в том числе молью) и потерявший всякий лоск Мягков-интель — и благообразный, благородный Ипполит… То есть, простите, бессмертная номенклатура, во веки веков, аминь.

И на гитарке играть сегодня не надо, немодно это. Признак лузера. Да здравствует Ипполит.

Может, и правда ничего не было?

Вот только качество подводит, увы. «Ирония» Рязанова — настоящая, а «Ирония-2» — картонная. Потому что подделка.

Давайте еще раз посмотрим «Иронию судьбы». Рукописи не горят, не перечеркиваются и не нуждаются в продолжениях.