«Зачем тебе Киев? Там же русских не любят, там же стреляют!» — обеспокоенно говорили друзья. Но любовь к образной и мелодичной «украинськой мове», невесть откуда взявшаяся, настойчиво звала в страну писанок и вышиванок. 

— Вы молодая, к вам на границе могут пристать — кто такая, да с какой целью, — просвещает меня соседка по вагону Валентина. — Это мы, старики, никому уже не интересны.

Глубокой ночью состав останавливают для досмотра. По вагону проходят сначала российские таможенники с серьезной немецкой овчаркой. Затем некогда красивая девушка с нарощенными ногтями, ресницами и (!!!) губами ставит печати в красные и синие паспорта. Спустя час пути разморенных пассажиров снова будят — уже ради украинских таможенников.

«Доброго ранку!» — басят высоченные и широченные «хлопчики», как будто специально кастинг проходили. Вопросов особо никому не задают… кроме меня.

© ИТАР-ТАСС/ Дмитрий Рогулин

«Куда едете? Цель визита? Где будете жить? На сколько едете? Покажите бронь отеля», — допытывается украинский богатырь. Впрочем, затем все же шлепает печать.

 — Это вы еще легко отделались, — шепчет Валентина. — Полгода назад ехала в купе с девушкой, она артистка цирка, ее пригласили выступить в Киеве. Так ей всю душу вымотали, заставили приглашение показать, все вещи перетряхнули, кое-как впустили.

Киев радушно встречает гостей позолоченными куполами, цветущими яблонями и разноцветными новенькими многоэтажками. Величественная Родина-мать — скульптура, которую видно чуть ли не с любой точки города — простирает к небу щит и меч, как будто о чем-то предупреждая гостей украинской столицы.

О чоловиках и жинках

Первое интересное наблюдение — практически все, 80 процентов киевлян, разговаривают «на мове». Впрочем, если людей старшего поколения о чем-то спросить на русском, ответ вы, скорее всего, на нем же и получите. А вот представители молодежи наверняка ответят по-украински. То ли не хотят разговаривать на русском, то ли действительно его не знают…

 — Выросло первое поколение украинцев, которые не учили русский язык в школе, — позже объяснил мне сосед по хостелу. — Конечно, они его понимают, но думают уже на украинском.

Впрочем, даже если вам встретится принципиальный в этом отношении киевлянин, понять его особого труда не составит — все же славянские языки. Но иногда происходят забавные ситуации.

 — Якая у вас зупинка? — спрашивает сотрудница местной турфирмы, записывая меня на экскурсию.

 — Ступенька? — переспрашиваю. Та несколько секунд вспоминает слово.

 — Остановка!

В кафе какое-то время в ступоре стою перед дверью с надписью «Туалет для чоловіків», размышляя, для кого же еще, если не для людей, могут быть предназначены уборные, пока вышедший из туалета мужчина, посмеиваясь, не объясняет мне, что «чоловiк» — это мужчина. А мне потребно помещение «для жiнок», которое на втором этаже.

Жильцы хостела по вечерам собираются на кухне за чашкой чая. В основном студенты из разных украинских городов. Между собой чаще общаются на русском. Но иногда среди постояльцев оказывается кто-то из иностранцев, тогда местные с удовольствием практикуют английский. Меня вычисляют мгновенно.

 — Откуда у вас такой акцент? Вы не из Украины? — хитро прищуривается девушка из Винницы с традиционным украинским именем Оксана. — Из России? А вы украинский понимаете? А давайте все на украинском розмовляти!

«Розмовляют» обитатели хостела минут десять, после каждой фразы интересуются, все ли я понимаю. Такие вот в столице Украины развлечения.

«Это был геноцид!»

А вот экскурсовод в «музее голодомора» (Мемориал памяти жертв голодомора) — молодой человек лет 25 по имени Михаил — общается со мной исключительно по-украински. Узнав, что я из России, он явно теряется, сначала, наморщив лоб, честно пытается рассказывать на русском, но это дается ему с большим трудом. Я его заверяю, что немного розумiю, а если что и не уразумею, обязательно переспрошу.

Сам памятник действительно производит впечатление. Это стела, украшенная фигурками аистов, которые закованы в каменные глыбы, закрыты грубыми решетками и безуспешно пытаются вырваться на волю.

 — Как вы знаете, аист — это символ Украины, — рассказывает гид. — Решетки и камень олицетворяют советскую власть. Символично и то, что одной птице все-таки удается вылететь на свободу — как вы знаете, к счастью, в 1991 году Советский Союз распался.

© ИТАР-ТАСС/ Андрей Мосиенко

Забегая вперед, расскажу, как другой экскурсовод во Львове показывал нам здания заброшенных заводов. «К счастью», с 91-го года производство на них полностью встало, как, впрочем, и на многих российских предприятиях.

Неподалеку от стелы хрупкая и тоненькая «дивчинка» прижимает к груди колоски.

 — Эта скульптурная композиция символизирует закон о пяти колосках, — просвещает меня Михаил. — Он был принят Сталиным в 1932 году. За хищение нескольких колосков или горсточки зерна с колхозного поля человека попросту могли расстрелять. Самое страшное, что под этот закон попадали дети от 10 лет. В российских школах об этом никто не рассказывает, но мы в Украине помним.

 — Почему не рассказывает? Только у нас его законом о трех колосках называют.

 — Правда? Вы о нем знаете? — изумляется гид.

Далее следует рассказ об ужасах продразверстки и раскулачивания, от которых, как известно, Украина пострадала больше всего. Жуткий голод, обрушившийся на республику в 1933-м, унес, по словам Михаила, семь миллионов жизней. Откуда взялись эти цифры, он не уточнил.

 — Это был геноцид, целенаправленное уничтожение народа! — утверждает он.

 — Я слышала, что в 33-м голод не только на Украине был. В Поволжье, на Кубани тоже.

 — На Кубани тоже много украинцев, — не сдается мой собеседник. — Советская власть пыталась всех истребить.

 — А в Поволжье?

 — И в Поволжье жили украинцы.

Действительно, а еще русские, татары, марийцы, чуваши — никого не пожалели советские вожди ради большого дела — истребления украинцев.

В конце экскурсии мы с Михаилом зачем-то пытаемся что-то друг другу доказать, но безуспешно.

 — Хочу, чтобы вы поняли — российская власть заканчивается там, где начинается украинская незалежность, — произносит он. Я бормочу что-то про общность культур и коварную пропаганду, которая пытается рассорить столь близкие народы. Тот в ответ машет рукой и отворачивается.

© wikimedia.org

«Алкоголь, наркотики и секс-туризм запрещены»

Простите за штамп, но Киев — это действительно город контрастов. Роскошный центр- будто до блеска выскобленные тротуары, аккуратные парки, захватывающий вид на Днепр, деревья, усыпанные нежно-розовыми цветами — и рядом неопрятные, дурно пахнущие подземные переходы, множество нищих и бездомных. Яркие, приветливые девушки — ну правда, очень красивый народ. А с другой стороны — связанные с этим проблемы.

 — К нам в последнее время очень много турков стало приезжать, — беспокоится моя соседка по комнате. — Как зачем? Секс-туризм. У них тут кафе, рестораны свои, магазины. И просто как туристы тоже приезжают. Ну что делать, не привыкли наши женщины к красивым ухаживаниям, к подаркам — сложно устоять.

В подтверждение ее слов на самом видном месте в хостеле висит объявление на русском, украинском и английском языках: «Алкоголь, наркотики и секс-туризм запрещены». Вот черт, а так ведь хотелось…

© Nazar Furyk via ZUMA Wire

Говорят, депутат Верховной Рады Алексей Давиденко всерьез за державу забеспокоился. «В последнее время в городе стало очень много туристов из Турции, — написал он в Facebook. — И все поголовно мужского пола. Когда их встречаешь, они или уже гуляют с нашими девочками или гуляют в активном поиске этих самых девочек».

«Чтоб к нам западные инвесторы так табунами ездили, как турки за девочками. Не имею ничего против Турции и турецких мужчин. Но честно говоря, не хочу чтобы моя страна и мой город превращались в мекку дешевого секс-туризма!» — добавил он.

«Есть русские, а есть кацапы»

Ну, наверно, хоть в Киево-Печерской лавре не говорят ни о политике, ни о секс-туризме. Пожалуй, это настоящая жемчужина города — именно она, сверкая куполами, встречает гостей Киева на въезде. Что удивительно, сотрудницы монастырских лавок хорошо знают английский, и совсем не на уровне «Ай спик фром май харт», а вполне внятно могут объяснить иностранцу, где находятся загадочные подземные кельи монахов-отшельников.

Говорят, в XI веке, когда монастырь только был основан, затворники буквально замуровывали себя в крошечных кельях под землей, оставляя только маленькое окошко для воды и просфоры и целиком посвящая себя духовному служению. Сейчас в подземелье находятся мощи многих святых — например, одного из составителей «Повести временных лет» Нестора. В пещеры спускаются толпы верующих и по очереди прикладываются к каждой раке — а их здесь немало.

Но и под землей спрятаться от политики не удается. Молодая украинская пара гуляет по коридорам лавры вместе с голландцем лет 40 — другом семьи. Пока «жинка» рассказывает иностранцу о монастыре, а тот с любопытством смотрит, как православные целуют ларцы с мощами, муж решает поучить жизни меня.

— А вы из России, да? — громко шепчет он. — Ну что, не побоялись приехать? Никто ведь здесь не стреляет, правда? Тихо-спокойно.

Осторожно киваю. Действительно, тихо. А еще темно — только отблески свеч на стенах.

— Я вообще не понимаю, зачем нам ссориться. Вот в интернете говорят — какая трагедия в Одессе произошла. А в Киеве не было трагедии? Тоже люди заживо сгорели! — возмущается тот. — Но знаете, что я понял? Везде есть и хорошие, и плохие. Есть русские, а есть кацапы, которые говорят — так вам и надо, вы сами виноваты. Есть украинцы, а есть… Вот, забыл, как вы говорите?

Собираюсь с духом и неуверенно подсказываю:

— Хохлы?

— Да, точно. Вот зачем так называть? Это же человека обижает!

— Вот скажите честно, вы здесь себя неуютно чувствуете? Кто-то вас обижает? Кто-то запрещает по-русски разговаривать? — допытывается он.

— Да вроде нет.

— Знаете, мы из Херсонской области, это на границе с Крымом. У нас тоже разговаривают по-русски. Вчера спросил у одной бабушки дорогу на русском. Та сделала вид, что не слышит, прошла мимо. Но это просто одна бабушка — что с пожилого человека возьмешь! Не нужно считать, что все здесь такие, — советует мой спутник.

Признаюсь, за неделю жизни в Киеве на меня ни разу не посмотрели косо. Впрочем, как-то раз один из соседей по хостелу спросил меня о чем-то по-украински, а я не расслышала. «Ну конечно, мы же здесь на китайском разговариваем», — со злостью произнес тот и ушел в свою комнату. Но грубость есть везде, зато киевляне улыбаются гораздо чаще москвичей. Наверно, просто потому, что чаще видят солнце.