На этой фотке (что ниже) мне 11, в армейской форме — рядом брат (уж простите светить его не буду). Брат служил в дивизии им Дзержинского ВВ в Реутове, в легендарном ОМСДОНе. Помню, что мы приезжали туда, вызывали его и «забирали» на день. Мама покупала в ресторане «Север» сладкий щербет, сливочные колбаски, нугу. Брат рассказывал про какие-то учения. Все это выглядело несерьезно, пионерский лагерь, ей богу.

Письма от брата перестали приходить внезапно. Потом пришли разом несколько, но конверты были надписаны чужой рукой. (Военная цензура: надо было, чтобы местом отправления была Москва, а не то, где они были). В письме все банально: жив-здоров, все хорошо. Много позже стало известно, что их подразделение было первым, кого отправили в Нагорный Карабах. Там уже была резня, начало «большой крови». Они вошли туда даже без саперных лопаток, а ушли с «грузом 200», посттравматическим синдромом и полным непониманием того, что страна начала разваливаться.

Но история не про это.

У брата моего был там ломовейший друг — Степан. Был он из Свердловска-Екатеринбурга и после дембеля ребята не потерялись, а продолжали как-то общаться.

Прошло четыре года, Степан собрался жениться, мой брат летел на свадьбу. Из аэропорта Пулково брат зачем-то позвонил маме домой (из телефонного автомата, 2 копейки звонок), а та сказала, что только что звонила Зина (я тогда был в Геленджике — 15 копеек звонок).

— Вечно все не слава Богу с Зиной, сломала колено, — замогильным голосом произнесла мама. Поскольку брат уже был в аэропорту, то он просто сдал один билет и купил другой.

Из Пулково он улетел на Краснодар, прямого в Геленджик тогда еще не было. Это был 92 что ли год. Я помню, как брат меня вывозил на руках. Все вещи мы оставили там, с собой были только документы. И он нес меня на руках через все контроли, наступать на ногу я уже не могла. А Степан меж тем женился…

Прошло очень много лет. Так много, что фотографии выцвели, забылись люди, подробности и даже отвратительный шов через все колено от операции стал менее заметным.

А Степан, насколько я слышала, пропал. Когда умер мой муж, то брат прилетел ко мне спустя несколько часов. А через день случился самый странный диалог, в котором — как вы понимаете — спустя 25 лет появился Степан.

Момент показательных выступлений личного состава «дзержинцев» — «освобождение заложников из автобуса». © Ольга Ратькова/ТАСС

Он нашёл номер сотового моего брата, позвонил и сильно удивился, узнав, что тот в Москве. Степан же наоборот, был в Питере. Брат рассказал, что приехал на похороны мужа сёстры и пару слов о произошедшем. И тут Степан, зависнув, спросил: «Так твоя сестра была замужем за Джиоевым? Офигеть!»

Оказалось, что Степан после армии пошёл в военную академию, несмотря на перестройку и прочий развал так и остался в силовиках, попал в разведку и сделал карьеру. И более того! Несколько лет работал подчиненным в подразделении у моего мужа. То есть, во Вселенной, вдруг, в одной точке, пересеклись судьбы моего брата, меня, Степана и моего мужа. 

Мы все оказались закольцованы: Ленинград — Свердловск — Тбилиси (оттуда был муж).

Более того, Степан переехал в Москву и должен был получить квартиру в доме, где жили мы с мужем и где были ведомственные квартиры. Но тут подвела жена, которая устала «жить по гарнизонам» и ушла; а Степан ничего не получил, потому крючкотворство у нас важнее медалей. Сложись чуть-чуть по другому, мы бы все собрались вместе и подивились бы хитросплетениям жизни, но… случилось, как случилось.

Степан снова женился. Я больше не ломала коленей. Степан до сих пор служит, стал генералом (что? да!) и очень известен в узких кругах. Брат, когда приезжает в Москву, бывает у Степана в гостях, а потом приезжает ко мне таким… как на той фотке, 1987 года. Армейская дружба, она чего-то стоит, дает им обоим какой-то заряд. И я очень люблю за это Степана, хотя так ни разу его и не увидела.