Практически во всех романах-столпах фантастики, начиная с XIX века, можно найти следы влияния новозаветной книги «Откровение Иоанна Богослова», она же «Апокалипсис» — этого самого первого фантастического романа после Р. Х.

Что угодно знаковое открой: «Война миров», «Зов Ктулху», «Кракен пробуждается», «Good Omen», да хоть «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука & Успенского. И в фэнтези тоже — «Хроники Нарнии», «Властелин колец». И великое фантастическое кино: «Терминатор-1»! 

Только, пожалуй, «Дюна» Герберта — единственный из великих романов, который избег этой радиации — как-то сказала я на одной из своих лекций. Но тут на днях я перечитала эту книгу, и оказалось, что я, конечно, ошиблась… 

Герберт «Апокалипсис» читал и использовал очень активно, но самым неожиданным способом, отличающимся от приемов других фантастов. Такова уж была особенность его метода.

Сейчас я вам поведаю, что именно он сделал, и чем это здорово.

Начнем с того, что Герберт не стал делать. Большинство писателей при реминисценциях к «Апокалипсису» действовали методом прямых аллюзий и отсылок. 

Например, Толкиен, «Властелин колец»: его назгулы — прямые потомки Четырех всадников Апокалипсиса. Кольцо можно уничтожить только в лаве вулкана — аналогично тому, как Сатана погибнет в «Апокалипсисе» только будучи сброшенным в озеро огненное (Откр. 20:10), причем в обоих случаях это кульминационные моменты книги. В обоих сочинениях присутствуют финальные битвы добрых сил со злыми, в одном случае у Врат Мордора, в другом — в Армагеддоне.

Иллюстрация ХХ века к книге «Апокалипсис»: Сатана (Красный Дракон) гибнет в огненном озере.

В «Хрониках Нарнии» финальная битва также является аллюзией к битве Армагеддон, а лев Аслан — это фактически аватар Иисуса Христа, в том виде, в каком он упомянут в «Апокалипсисе»: И один из старцев сказал мне: не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, [и может] раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее. (Откр. 5:5). Подчеркиваю, что эти литературоведческие выводы — не какие-то мои личные измышления, а информация, взятая мною у западных исследователей, которые достаточно подробно пишут о влиянии «Апокалипсиса» на массовую культуру ХХ века. Ну, а про то, что Аслан создан под влиянием образа Иисуса Христа (не агнца, а льва) К. С. Льюис, например, прямым текстом писал самолично.

Другие фантасты используют тему гигантских астероидов, от падения которых случится конец света, метеоритных дождей, гигантской саранчи и т. п. — все эти мотивы для широкого читателя пошли именно из «Апокалипсиса».

Но еще важнее для фантастики оказались рептилоиды, введенные апостолом Иоанном (автором нашего «Апокалипсиса»). Тот самый Зверь из моря, который появляется в 17-й главе книги, для нас станет Ктулху, Кракеном, и подозреваю, что отчасти и Годзиллой, несмотря на его японские корни. (А вот Скилла и Харибда — из иного культурного пласта, и посмотрите, как иначе эти морские чудовища функционируют).

Гебхарт Фугель. Зверь из моря. Начало 20 века. Эскиз монастырской фрески

Все это Фрэнку Герберту больше не нужно. (У него, кстати, тоже был ранний фантастический роман Dragon in the sea, про бездны моря и подлодки).

Больше такие прямые аллюзии ему не интересны, ему нравятся секреты внутри секретов. Конечно, можно было бы притянуть для сравнения песчаных червей. Мол, у апостола Иоанна был Зверь из моря, а тут звери из самой что ни на есть суши — типа такая намеренная пародия, перевертыш. Но, кажется, для Герберта такое было бы скучно сочинять. Скажем, в «Good Omen» Пратчетта-Геймана, где Всадник Апокалипсиса «Чума» переделан в «Экологическое загрязнение», такой прием выглядел бы логичным. Но не для Герберта.

Потому что его роман, как прекрасно знают те, кто любят книгу, это не столько банальная фантастика, космоопера, а произведение на важные человеческие темы — например, это один из важнейших романов в мире про экологию, его даже в американских вузах на соответствующих факультетах проходят (так говорят, не знаю, правда ли). Еще это важная книга про религию, про то, как религии зарождаются, про пророков и про джихад. Герберт интересовался темой мессианства (недаром вторую книгу цикла он прямо назовет «Мессия Дюны»).

Поэтому из книги «Апокалипсиса» он взял именно мотивы мессианства. Любопытно, что фантасты этими мотивами обычно как раз начисто пренебрегают, отвлекшись на фантастический зоопарк чудовищ книги. А вот христианские толкователи, наоборот, две тысячи лет комментировали этот священный текст именно в русле прихода Мессии. Я надеюсь, людям, читавшим роман, не надо доказывать, что Герберт знал очень много, и очень много материала переработал — в том числе явно и эти комментарии, как, надеюсь, мне удастся показать.

«И первый ангел вострубил…» Илл. к «Апокалипсису», 2017. Howard David Johnson

Однако очевидно, что внешний антураж религии фрименов, как старой (до прихода Мессии), так и новой, Герберт берет из ислама. Множество арабских слов, сама стилистика, да и прямое указание в тексте книги: До прихода Муад’Диба арракийские фримены исповедовали религию, которая, как очевидно для любого исследователя, напрямую происходит от Маомет-Саари.Ясно, что антураж в голове автора возник благодаря ассоциативной связи «пустыня-арабы». (Посмотрите русский перевод книги «Путь к Дюне» его сына с соавтором, туда включен черновик романа, называется «Планета пряности» — потрясающая иллюстрация творческого метода писателя, реально «из какого сора…». Так вот, песок там есть, а псевдоислама еще нет).

Кроме того, первые обозреватели романа сразу говорили, что на вдохновение автора «Дюны» явно сильнейшим образом повлиял Лоуренс Аравийский — англичанин, во время Первой Мировой попавший к бедуинам, который вдохновил их на борьбу с Османской империей, научил секретам партизанской войны и вдохновил их на отвоевание религиозных святынь (Мекки, Дамаска). Лоуренса почитали как вождя, практически религиозного; после победы он оказался никому не нужен и погиб в отставке, по случайности, в мотоциклетной аварии. Еще история пророка Магомета и того, как он смог обаять племена и вдохновить их на монотеизм, не могла не пригодится (кто интересуется, поищите советскую биографию, Вера Панова, «Жизнь Мухаммеда», очень увлекательное чтение, с уважением, но без глупостей написана). (NB: а на Салузе Второй читали Талмуд-Забур, так что, выходит сардаукары — это немножко Моссад и крав-мага).

Кадр из фильма «Лоуренс Аравийский» (1962). Если следом за ним посмотреть «Дюну», то очень интересные впечатления будут.

От христианства осталось кое-что, нам это почти не показывают, не считая Оранжевую католическую Библию, куда явно адаптировали куски из Библии настоящей. Видимо, именно из нее любит цитировать Гурни Халлек. Он говорит:

И вода, которую возьмешь ты из реки, превратится в кровь на сухой земле (пер. П. Вязникова). Это из книги Исход (4:9), Бог говорит Моисею: если же не поверят и двум сим знамениям и не послушают голоса твоего, то возьми воды [из] реки и вылей на сушу; и вода, взятая из реки, сделается кровью на суше.

Вот, как дикий осел в пустыне, иду я к своей работе (пер. П. Вязникова). Это из книги Иова (24:5): Вот они, [как] дикие ослы в пустыне, выходят на дело свое, вставая рано на добычу.

И победа в день тот стала скорбью для всего народа; ибо услышали люди, как скорбит царь о сыне своем. (пер. П. Вязникова). Это 2-я Книга Царств (19:2), про царя Давида и смерть Авессалома: И обратилась победа того дня в плач для всего народа; ибо народ услышал в тот день и говорил, что царь скорбит о своем сыне.

И так далее (тут еще список скрыто процитированных библейских стихов, неполный)

Я останавливаюсь именно на Гурни, потому что как раз он на страницах романа непосредственно цитирует «Апокалипсис» (как и в предыдущих случаях, не называя источник):Лето вспомнил вдруг, как Гурни Халлек как-то при виде изображения барона процитировал: «И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя… а на головах его имена богохульные».Это первый стих 13-й главы, одна из важнейших строчек «Апокалипсиса»: И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные.

Миниатюра 14 века. Laurent d’Orleans, La somme le roi, with Gospels and the Complainte de Notre Damе

И вот мы увидим «Дюне» упоминание того самого Зверя из моря, которое вдохновит столь многих фантастов. Ведь это удивительное чудовище: оно обладает огромной властью над умами, ему поклонятся цари земные, оно умеет сеять смерть. А еще у него потрясающий облик, если верить «Апокалипсису»: Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва (Откр. 13:2), то есть он мутант, химера. А поскольку он жил в море, художники придавали ему и всякие морские черты.

Казалось бы, какое отношение этот Зверь из моря имеет к нашему сюжету, можно о нем забыть, как и о диком осле из Книги Иова, из другой цитаты Гурни. Но может, поищем подтекст? Вот, например, царь Давид плачет о своем погибшем сыне Авессаломе в цитате Гурни, в то время как Пол скорбит о своем сыне Лето, убитом во младенчестве. При этом он обещает Чани, что у них будут другие дети, и дейтствительно, у него же родится еще один Лето, мудрейший. А царю Давиду наследует его другой сын, Соломон… Впрочем, в данном случае аналогия может быть случайной. А вот сравнение барона Владимира Харконенна со Зверем из моря, поверьте мне, оказывается не случайным.

Зверь из моря — это воплощение зла, дьявол, сатана, антихрист. Именно такой фигурой выступает для сюжета барон Харконнен. Ему свойственны все пороки и грехи. А еще, согласно комментаторам «Апокалипсиса» он, скорей всего, символизирует вражеское христианам, языческое государство — Римскую империю. Запомните это.

Поклонение Зверю, миниатюра 1290-х годов

А когда Зверь дальше появляется в «Апокалипсисе», звучит знаменитое пророчество: Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть (Откр. 13:18).

Число Зверя 666 — это один из библейских ребусов, который известен, кажется, вообще всем. Кажется, таким же распространенным знанием является то, что тут зашифровано имя римского императора, который был особенно отвратителен христианам — Нерона. Он не только отправил на мученическую смерть множество верующих. Вдобавок, христиане почему-то именно его считали воплощением Антихриста, а когда он умер, то они в это не поверили, и считали, что он, подобно Христу, вернется живым, только неся негатив. Появление нескольких самозванцев Лже-Неронов подкрепляли эти верования. В итоге комментаторы в целом согласны в том, что образ Нерона достаточно сильно повлиял на «Апокалипсис». Еще в той книге есть, например, пророчество о 7 головах Зверя багряного (он же из моря), на котором восседает Блудница Вавилонская. Под этими головами подразумеваются, как считается многими, римские кесари, в т. ч. Нерон.

Лето вспомнил вдруг, как Гурни Халлек как-то при виде изображения барона процитировал: «И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя… а на головах его имена богохульные».

В парадигме, где Пол Муад’Диб является Мессией, то есть подобием Иисуса Христа (а Пол, согласно пунктам архетипических признаков лорда Раглана, сконструирован по тому же паттерну), совершенно логично расположить на противоположном полюсе тот вариант врага Мессии, который имелся у Христа — Римскую империю и самого плохого из ее правителей, Нерона. Тогда становится понятней, почему Фрэнк Герберт постоянно подчеркивает развратность быта Харконненов, их сластолюбие, то, как они предаются порокам. Для меня это разгадка вопроса, почему обычно тонкий Герберт характеризовал своего злодея с помощью греха гомосексуализма (а во времена написания романа это было еще более негативной чертой).В таком раскладе любовь барона к юным мальчикам — это не черта злодея, а элемент быта. Как и яды. Как и передача власти не по прямой линии, а всяким племянникам.

Это бюст императора Нерона, копия, сделанная из силикона и раскрашенная. Проект Cesares de Roma.

Кстати, обратите внимание, что Фейд-Раута бьется на арене с рабом, то есть это Колизей, в то время как покойный герцог Атридес был тореадором, и сражался с быком. А коррида — все-таки следующая ступень развития человеческой цивилизации (но при этом не забываем, что Атридесы — потомки тех самых, микенских Атридов, то есть возможно, это не испанские тореадоры, а крито-микенская бычья пляска; впрочем, это уже может быть натяжкой). UPD: вот в комментариях предположили, что это — отсылка про борьбу Митры с быком, другого предшественника Христа.

Однако, как помнит читатель, «Зверем» в «Дюне» называют совсем другого человека, из раза в раз, постоянно. Это «Зверь Раббан» (в английском оригинале использовано слово Beast, то же самое, которое используется относительно Зверя Апокалипсиса). Раббан — племянник барона Владимира Харконнена, которого он посылает управлять планетой Арракис, затем, когда Раббан там всех загнобит до полного изнеможения, барон планирует его сменить на второго племянника — Фейд-Рауту. То есть у нас есть три активных персонажа Харконенна. А знаете, сколько Зверей Апокалипсиса на самом деле в «Апокалипсисе»?

Тоже три.

Нечистые духи (в виде жаб) выходят изо ртов трех Зверей Апокалипсиса. Миниатюра из «Тринити Апокалипсиса», 13-й век

Есть Зверь из моря, с которым вы уже познакомились. Есть красный Дракон, который появляется несколько ранее (в нашем случае это неважно, но вообще он гонится за Женой, облеченной в солнце — беременной матерью Спасителя — и режиссер Джеймс Кэмерон прямо говорил, что подразумевал этот мотив в «Терминаторе-1», когда красноглазый робот гонится за беременной Сарой Коннор. UPD: но вспомним, что тут у нас тоже есть погоня за беременной женщиной, правда, не Спасителем, а его сестрой; изменение пола плода можно считать примером импровизации Герберта. Дополнительная тонкость — Жена, облеченная в солнце, спасается только тем, что прячется от Врага в пустыне: И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия, Откр. 12:14; пустыня для богословов — место спасения).

Дракон гонится за беременной Женой, облеченной в солнце, которая улетает в пустыню. Русская литография, 19 век.

Этого Дракона комментаторы тоже считают дьяволом, сатаной и т. п. (Вообще однозначного разделения ролей нет, «Апокалипсис» весьма запутанная книга: так, дальше появляется Зверь багряный, который по перечисленным признакам облика не походит ни на Дракона, ни на Зверя из моря, однако практически наверняка является одним из них. Это смешение функций происходит потому, что три апокалиптических зверя — это пародия на Святую Троицу, лже-Троица, которая все равно едина в трех лицах).

Третий — это Зверь из земли, о нем позже. Строго формально, если следовать сюжету романа, «Зверь из моря» — это все-таки Раббан, а не барон («Зверем из земли» Раббан быть не может, позже увидите почему). Фрэнк Герберт устами Гурни для нас обозначил, что барон — это 666, поставил метку, дальше надо анализировать. Барон — это более главный в иерархии чудовищ Апокалипсиса красный Дракон (про которого просто нет звонких цитат; впрочем, с пророчествами всегда так — они либо частично исполняются, либо неметко).

Дракон примечателен тем, что он дает Зверю из моря силу свою и престол свой и великую власть (Откр. 13:2). Рисуют это наглядно — Дракон вручает Зверю из моря скипетр. (Либо дракон может быть императором Шаддамом, дающим власть, а в Звере из моря сдвоены барон и Раббан; но на это не похоже, потому что Шаддам не воплощает зло).

Дракон дает скипетр Зверю из моря, миниатюра из Эскориальского апокалипсиса, 15 век

А потом появляется третий зверь — Зверь из земли. Он похож на агнца, а вы же помните, что Агнец — это Иисус Христос, то есть этот зверь притворяется им. В следующих строчках его прямо называют лжепророком, а рисуют Зверя из земли, в отличие от двух предыдущих, уже человекоподобным. Ну, по крайней мере, носящим человеческую одежду (рясу). Он — Антихрист. Он является темной копией Мессии, Иисуса Христа, созданной, чтобы вводить слабых людей в заблуждение.

Илья Глазунов. Христос и Антихрист

Зверь из земли — конечно, Фейд-Раута, темный двойник Пола Атридеса, что неоднократно подчеркивается в книге. Они близкие родственники, ровесники (разница в 2 года, кажется). Леди Фенринг думает о нем: Подумать только, кем мог бы стать этот парнишка при другом воспитании — например, если бы его воспитывали в духе Кодекса Атрейдесов. Фейд-Раута убивает раба с помощью заложенного в его мозг кодового слова, Пол отказывается так убить Фейд-Рауту, и убивает его честно. Оба думают жениться на Ирулан, и т. п. А, вот еще! Барон Харконнен вожделеет их обоих, этих мальчиков и Пола, и Фейд-Рауту (о втором он прямо думает «И… какое прелестное тело. Да. Прелестный мальчик», вдобавок, позже упоминаются некие ночи, которые Фейд-Раута не может барону простить и забыть, понимайте, как знаете). Фейд-Раута, по всем расчетам, должен был стать отцом Квизац-Хадераха от сестры Пола, то есть он несет половину необходимых для этого генов. Сходства слишком много, как видите.

Что по сюжету: барон планирует забрать власть у Раббана и отдать ее Фейд-Рауте: потом они будут приветствовать моего Фейд-Рауту как своего спасителя. (В оригинале слово savior, то есть и Герберт использовал слово с религиозной коннотацией; ведь, как говорят, только Христос — Спаситель).

Еще цитата: «Да, мозги как у танка, — думал барон (о Раббане), — мышцы вместо мозгов. Когда он закончит разбираться с Арракисом, планета превратится в кровавую кашу. И вот тогда-то я и пошлю моего Фейд-Рауту, чтобы он освободил народ от бремени, — и народ будет ликованием встречать своего избавителя. Фейд-Раута любимый, Фейд-Раута благословенный, в сострадании народу избавивший его от Зверя. Фейд-Раута, за которым пойдут — даже на смерть».

Цари земные поклоняются Антихристу, 1893

То есть лже-Спаситель (Антихрист) хочет получить (от Красного дракона) власть над миром (в случае романа — над планетой). Чтобы воспрепятствовать этому, настоящий Спаситель (Мессия) начинает войну. Сценарий прихода Мессии из всех книг Нового Завета четко прописан именно в «Апокалипсисе». Вернее, не прихода Мессии, а его Второго пришествия, ведь первый раз он являлся в земной жизни, потом умер, а теперь возвращается. То, что Пол считался мертвым — еще одна его мессианская черта.

Главная битва этой войны — Армагеддон, потрясает воображение всех, кому довелось ее увидеть. Настоящий Мессия возглавляет это яростное наступление, и ничего сладостного, мирного, светлого в его облике нет. Его внешний вид поистину пугающ.

И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. [Он] имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. [Он был] облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: «Царь царей и Господь господствующих». (Откр. 19:11−16)

Гебхард Фугель. Сидящий на белом коне, нач. 20 века.

В романе Пол Атридес побеждает в финальном Армагеддоне (вообще финальная битва между силами добра и зла, без которого не обойдешься — и у Толкиена, и у Льюиса, везде, где есть армии, в общем…). Обратите внимание, что он фактически способен уничтожить весь стабильный мир в космосе, уничтожив Пряность — как и положено Мессии, он всевластен. После битвы Дракон и звери (три Харконенна) побеждены и низвергнуты в геену огенную.

Далее, опять-таки по схеме книги «Апокалипсис», наступает время Страшного Суда. Каждый получает по заслугам за свои дела, которые взвешены и оценены Судией. Праведники идут налево, в рай, на Келадан. Грешники направо, в ад, на Селузу Секунду. (То, что император не убит, а сослан, подтверждает мою мысль, что Красным Драконом он все-таки не является).

Ганс Мемлинг. «Страшный суд», 15 век

Поскольку это все-таки фантастический роман, а не истолкование книги «Апокалипсис», прочие остаются жить на Арракисе.

Где, если вдуматься, со временем обретают царствие небесное — другой рай, Небесный Иерусалим, покрытый растительностью, через которую протекаат Река Жизни. 

Обилие растительности в этом раю автором «Апокалипсиса» подчеркивается специально: И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать [раз] приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для исцеления народов. (Откр. 22:1−2)

Река Жизни в Небесном Иерусалиме, доставшемся праведникам. Толковый Апокалипсис, ок. 1800, Россия

Обратите внимание, этот текст — не про глобальное мессианство в романе, а про использование книги «Апокалипсис» писателем как материала для строительства сюжета.

Из всего вышесказанного железные гарантии у нас есть только про распределение масок, ролей: Пол — Мессия, Харконенны — три зверя (Зверь-Зверь-Спаситель), поскольку Герберт это прописывает в книге буквами. Дальше — уже гипотеза. 

То, что сюжет романа развивается по жесткой схеме книги «Апокалипсис» (желание лже-Спасителя получить власть — Второе Пришествие — Армагеддон — Страшный суд) может быть осознанным выбором автора романа, его желанием воплотить в слова пророчества (потому что «Апокалипсис» — это именно книга пророчеств о том, каким только будет конец света). 

С другой стороны, эта схема могла быть создана им подсознательно, исходя из архетипов развития мессианских тем, и просто логики развития сюжета. Недаром финальная битва добра и зла типична для столь многих книг.

Другие моменты могут быть просто совпадением: например, итоговый аккорд с раем Небесным Иерусалимом, полным воды и зелени. Возможно, совпадением является и мотив бегства беременной в пустыни. 

В первой версии книги в пустыню бежал герцог, который был главным героем книги в этом варианте, и его 8-летний сын. 

Быть может, Герберт, написав сцену с Джессикой, только потом осознал, насколько она совпадает с пророчеством «Апокалипсиса» — и обрадовался, тем более, что даже совпадает «были даны крылья». А потом ее подрихтовал напильником, чтобы еще больше походило. 

Мы этого никогда не узнаем, но почему бы не предположить, что в раннем варианте Джессика бежала в пустыню не беременная, а потом Герберт ввел эту деталь ради соответствия пророчеству. И из этого образовался в итоге очень колоритный и важный персонаж, Алия (как мы понимаем из следующей книги, тоже анти-Мессия). Голова у писателей работает очень интересно и не линейно, это плавильный тигль, где все так переплетается, что и концов не найдешь, можно только гадать.

***

Вот такие прямые (но закамуфлированные) аллюзии на книгу «Апокалипсис» я, как человек, плотно занимавшийся этим священным текстом, увидела. 

Человек, изучавший Коран и жизнь Мухаммеда, наверняка увидит что-нибудь еще. Переводчик П. Вязников в своем послесловии «Его звали Пауль» достаточно подробно разбирает всякие востоковедческие мотивы, посмотрите, кто интересуется. Герберт очень много всякого намешал, и это одна из причин того, почему его роман так завораживает.