Ведь теперь в наряды по столовой они не ходят и ночами с ножами в руках не сидят, срезая с картофеля кожуру. Этим занимаются фирмы, которым армия по договорам передала функции продовольственного обеспечения и приготовления пищи. Как это могло бы быть сто лет назад попытался представить колумнист «Ридуса».

— Ты, моряк, красивый сам собою, тебе от роду 20 лет, — поет Василий Иванович Чапаев.

— Слушай, моряк красивый сам собою. Я давно хотел тебе сказать: ты бы подтянулся, что ли, малость. Ходишь вечно в затрапезном виде. Ты ведь командир регулярной Красной Армии, должен бойцам пример давать, — стыдит командира Фурманов.

Василий Иванович отводит взгляд:

— Ты же знаешь, что прачечная, победившая в тендере по оказанию услуг по стирке, в тылу осталась. — Правильно, чего им под пули лезть.

Разговор перебивает боец. Докладывает, что по деревне буза идет. Ребята из З-го взвода барахолят. В избу командира входят представители деревни.

— Что ж вы делаете, ироды? Мы вас ждали, а вы последнее тащите? Вот она советская власть. Прямо карусель получается. Белые пришли — грабят, красные пришли — грабят. Куды же крестьянину податься? Свои идут — уря, уря. Вот тебе и «уря». Дождались, мать твою…

Чапаев хватается за шашку. Фурманов берет инициативу в свои руки.

— Василий Иванович, не торопись головы рубить, этим вопросом должны заняться юристы из гражданской конторы «Барабанов и партнеры», они по договору за нашей дивизией закреплены.

— Я — Чапаев. Ты понимаешь, что я — Чапаев?! — негодует Василий Иванович. — Ладно, вызывай своих юристов, а я пойду план наступления готовить.

На улице Чапаев встречается с Петькой.

— Гляжу я на тебя — недоступный ты для моего разума человек. Наполеон, прямо Наполеон! — улыбается подчиненный.

— Хуже, Петька, хуже. Наполеону легче было. Ни пулеметов, ни аэропланов и компаний этих аутсорсинговых — благодать! Вот что, дорогой товарищ! Сгоняй-ка ты лучше на склад, принеси картошки!

— Дык, кто же мне даст? Там же люди на договоре. Каждый клубень на счету.

В это время в штабе белогвардейцев ординарец генерала натирает паркет под музыку Баха.

— Петрович, оставь это дело, иди лучше строевой подготовкой займись, уборкой комнат должна клининговая компания заниматься, — произносит сидящий в кресле поручик. — Времена меняются.

Ординарец, недовольно покосившись на начальника, уходит.

Петька крадется вдоль берега реки. Задание — поймать языка. Ординарец генерала ловит рыбу, бросив винтовку. Петька вытаскивает патроны и окликает противника.

— Эх ты, дядя! Я ж патроны вынул. Брось винтовку, не балуй! Много ершей-то пымал? Ухи захотел? Растяпа.

— Митьке…

— Кому?

— Митьке… Брат помирает… Ухи просит.

— Ранен, что ли?

— Нет, шомполами поколотили за то, что отказался продовольственный склад аутсорсинговой компании передавать. Умирает Митька… Ухи просит… Отпустил бы ты меня.

Петька его отпускает, возвращается в подразделение. Его вызывают к Чапаеву.

Командир дивизии за столом. Смотрит в одну точку, — в тарелку.

— Петька, нам бульбу очищенную, без мундира прислали. Чую — не к добру это.

…В ту же ночь часовые дивизии проспали нападение белогвардейцев. Красные бойцы, не успев надеть гимнастерки, отступили к реке. Перебраться на ту сторону Урала смогли не все. Чапаев, плывя в исподнем, думал о Наполеоне. Наполеону легче было. Ни пулеметов, ни аэропланов и компаний аутсорсинговых — благодать! А картошка — исключительно в мундирах.