Система контроля качества и безопасности продуктов питания в России признана несостоятельной. Об этом очевидном факте 2 апреля «РИА Новостям» заявил Михаил Орлов, руководитель столичного Департамента торговли и услуг. На самом деле, весь цимес этого заявления в его авторстве. Впервые чиновник, втыкающий в подноготную нашего продуктового рынка, не просто признался, что ситуация с контролем за кормлением трудящихся – аховая. Орлов буквально заявил — контроль государства за тем, чем кормят поголовье отечественного народонаселения, не сулит трудящимся ничего кроме опасности.

Если быть точнее, Орлов, по «РИА Новостям», отрапортовал о том, что «власти Москвы для повышения безопасности потребителей приняли решение отменить знак «Не содержит ГМО (генно-модифицированных организмов)», которым раньше маркировались продукты питания… Таких значков было в городе выдано на три тысячи наименований продуктов. Сам по себе этот знак никакой гарантии не давал, так как проверялись только образцы, предоставляемые компаниями. Возможно, именно этим объясняется то, что за три года не было выявлено ни одного продукта с ГМО».

Орлов, без иронии, достоин уважения, если, конечно, он отдавал себе отчет в том, что говорил. И его заявление можно назвать эпохальным.

Тут стоит оговориться, что не только система выявления ГМО в продуктах у нас дырявая. Вся система надзора за пищевыми производствами – банальная фикция. АнтиГМО-шная система создана по подобию системы сертификации по ГОСТ. Производитель предоставляет в сертификационный орган нечто в виде пакета молока, батона хлеба, бутылки воды, которые он уже производит или собирается производить. А орган выдает производителю бумажку, подтверждающую соответствие этих образцов госстандарту. Именно образцов, но не того, что реально идет по конвейеру предприятия. А сертификационных центров, уполномоченных государством штамповать бумажки с красивыми печатями, множество – на любой вкус и цвет.

Сертификационные центры – это коммерческие структуры. Их процветание напрямую зависит от клиентов, то есть от производителей, которые несут сюда не только образцы своей продукции, но и деньги за услуги по выдаче сертификата. Вернется ли производитель в тот или иной сертификационный центр зависит от лояльности последнего. Неудивительно, что не получить сертификат на что бы то ни было в России надо умудриться.

Впрочем, порочность существующей в России системы надзора за продуктовым рынком не в методологии проверок. Она порочна по сути – ответственность за то, что мы едим, монополизирована государством в лице Ростеста, Роспотребнадзора и прочих структур. Их функция одаривать производителей всевозможными нелепыми грамотами про ГОСТ и прочие рудиментирующие изобретения советских времен. Сегодня эти грамоты единственная гарантия добросовестности производителя. При этом гарантировать добропорядочность производителя берутся органы, репутация которых, мягко говоря, не самая безупречная. Достаточно назвать руководителя одного из них — Геннадия Онищенко, который из главного санитарного врача давно превратился в фольклорного героя, выступающего в жанре байки из склепа.

Эта ситуация на руку дремучим «советским» предприятиям, многие из которых все еще монстры пищевой промышленности, типа «Черкизовского мясоперерабатывающего завода». В адских условиях производя токсичный корм для трудящихся, эти предприятия беззаботно существуют, прикрываясь индульгенциями от всевозможных Роснадзоров. А вера в эти филькины индульгенции, прежде всего в несуразный ГОСТ, все еще крепка в широких слоях народонаселения, благодаря необузданным борцам за права потребителя из «Контрольных закупок», «Историй всероссийского обмана», «Жить здорово» и прочих одержимых.

Лирическое отступление: незатейливая видеозарисовка с Черкизовского МПЗ – вашему вниманию. Двое рабочих гоняют по «передовому» заводу в «чебурашке». Обычно в этой емкости по мясоперерабатывающим предприятиям перемещают мясо. В данном случае, можно наблюдать, как перед загрузкой в емкость мяса на ней в нестерильной обуви, в одежде и, возможно, под воздействием метеоризма рассекает добрый молодец. И никого это не смущает, ибо – нормально.

Справедливости ради стоит отметить, что в ноябре 2010 года Онищенко пытался уличить Черкизово в антисанитарии: «Проводимым контролем за мясоперерабатывающими предприятиями Москвы установлен ряд серьезных систематических нарушений на таком брендовом производстве, коим является Черкизовский мясоперерабатывающий завод. Начиная от отсутствия системных документов на мясосырье, подтверждающих его качество и безопасность, затем — неудовлетворительное санитарно-гигиеническое состояние бытовых помещений, содержание камер посола сырья, и завершая более серьезными нарушениями, как переоборудование производственных помещений без согласования с санитарными органами и с нарушением санитарных норм». Однако последствий это «сенсационное» заявление удивительным образом не имело. Что естественно, ибо оно было сделано в рамках кампании по сживанию со света Лужкова, в числе близких корешов которого владельцы Черкизовского МПЗ занимали не последнее место. Устами своего верного санитарно-эпидемиологического пса власть тогда дала понять союзникам Лужкова, что во избежание неприятностей им не коим образом не стоит поддерживать опального столичного экс-правителя. С антисанитарией же в Черкизово бороться никто и не собирался.

В этой ситуации разрушается рынок. Немногочисленные новые предприятия, пытающиеся делать бизнес на западный манер – играть в открытую, по понятным правилам, сталкиваются с жесточайшим недоверием населения и конкурентным прессингом тех самых монстров отрасли, у которых «все схвачено», а потому они гораздо рентабельней. Производя продуктовый шлак под лейблом ГОСТ – они доминируют. Главная сложность для порядочных производителей – неспособность самостоятельно нести ответственность за то, что они делают, неспособность формировать собственную репутацию. Любые добрые начинания производителей разбиваются о барьер из надзорных органов, стоящих между производителем и потребителем.

В доделанных странах производитель самостоятельно отвечает за то, что он делает. Механизм – прост. Производители объединяются в отраслевые объединения, внутри которых ими же на их взносы среди прочего создаются контролирующие органы. Эти органы занимаются неустанным контролем за соблюдением участниками объединения принятых в нем нормативов. Производители присматривают самими за собой. Любой, пойманный на нарушении, подвергается публичной экзекуции, вплоть до позорного изгнания из этого самого объединения, союза, ассоциации. Иначе не получается. Ведь недобросовестного производителя, паршивую овцу, рано или поздно неизбежно выловит кто-нибудь со стороны. И это будет скандал, который разрушит доверие ко всем участникам объединения, поставив под сомнение их систему самоконтроля. А репутация в доделанных странах – это главный капитал любого бизнеса.

Попытки внедрять инородный опыт в России уже предпринимали, например, в объединении производителей молока «Союзмолоко». Здесь разрабатывались собственные стандарты, соблюдение которых должен был контролировать специально созданный орган. Сейчас на этот же путь встал недавно созданный Национальный Союз Мясопереработчиков. В него входит около 30 мясоперерабатывающих предприятий из числа тех, которых не отнесешь к лидерам отрасли. Беда в том, что они очень разные. Мортадель — с собственным откормочным комплексом, или «Востряково» — типовой завод, построенный еще в советские времена и ютящийся в не самом экологически благополучном Бирюлево, или, например, «Окраина» — небольшой и чуть ли не самый молодой мясокомбинат в России. Последний, кстати, единственный из всех участников Союза, на котором действует заморская система контроля безопасности и качества продуктов ХАССП.

Что между ними общего? Как ни странно, в Союзе после долгих поисков ответа на этот вопрос – нашли его. Судя по всему, в ближайшем будущем будет принят манифест, в котором пропишут требования к участникам объединения. Потом, скорее всего, на базе ВНИИ мясной промышленности будет создан надзорный орган, призванный контролировать соблюдение участниками декларируемых ими заявлений о собственной деятельности: соответствует ли информация на их этикетках реальному составу продукции, соответствуют ли их рекламные заявления реальности и т.д. Среди прочего, в Союзе витает идея унифицировать для его участников нашлепки на колбасу, типа, той про «Не содержит ГМО», от которой отказались столичные власти.

Кстати, про этот знак. В Европах и Америках основная функция государства — не контролировать, а регламентировать деятельность производителей, в том числе по части всевозможных знаков, дабы их разнообразие не сбивало потребителя с толку. Эта проблема была актуальна лет 15 назад, когда продукты на западных полках были облеплены всяческими завлекательными этикетками, словно чемодан заядлого путешественника. Лепили, кто во что горазд, про натуральность, биологичность, экологичность и т.д. – это были золотые времена для тамошних маркетологов. В России, кстати, этикетки про ГМО как лепились, так лепятся – любой может сотворить такую этикетку по собственному разумению и никто не запретит вам лепить ее на ваши соевые батончики. И пока перемен нам не видать. В нашей системе чиновник работает не на эффективность. Он работает на овладение контролем над денежными потоками. Появление, кстати, провального значка про ГМО обошлось столичному бюджету в 50 млн. рублей, которые выделили в 2007 году на создание 16 лабораторий по выявлению ГМО в продуктах.

И никакого стимула покушаться на «стабильность», в которой погряз наш продуктовый рынок, у отечественной номенклатуры нет. Сама номенклатура все еще живет в Советском Союзе на спецпайке, который прежде чем попасть в думский, правительственный или еще какой-нить буфет, равно как и на прилавок стоящего в тамошнем холе спецларька, проходит контроль через локальные проверяющие конторы. Роспотребнадзор, кстати, мониторит производителей, работающих на население только раз в 3 года. «Поставщиков Кремля» среди прочего проверяет ФСО. Любые нарушения стандартов караются изгнанием из списка этих самых поставщиков, что впрочем, наименьшее из бед, которые могут ожидать неблагонадежного снабженца барского стола.