В 1253 году на Курултае (ханском съезде) в Монголии были определены конкретные задачи в рамках реализации завета великого товарища Чингисхана «дойти до последнего моря». Внук отца-основателя, хан Хулагу был направлен на Ближний Восток. Надо отметить, что сам он был буддистом, а жена его — христианка (хотя и еретического несторианского направления). И вообще, таких же взглядов придерживались многие воины экспедиционного корпуса, включая одного из ведущих полководцев Кит-Бугу-нойна.

Все это дало Льву Гумилеву возможность сочинить увлекательную сказку о «желтом крестовом походе». Якобы монголы были озабочены исключительно освобождением христиан из-под гнета магометан и самого Иерусалима, разумеется.

Между тем, очевидно, что монголы были мотивированы всегда и только указаниями их «великого кормчего», «сотрясателя вселенной», которому самому омыть копыта своей косматой лошадки в Средиземном море не довелось, а очень хотелось.

Хулагу, как и вообще, большинство полководцев первой и второй монгольской волн, демонстрировал исключительную эффективность. В1256 году его войско заняло крепость неистребимых до той поры террористов-ассасинов Аламут, в 1257 году разгромило исмаилитов в Иране и двинулось на Багдад. В феврале 1258 года город был взят, а последний аббасидский халиф Мустасима казнен.

У монголов появились и местные христианские союзники — царь Малой Армении (Киликии) Гетум I и его зять князь Антиохии Боэмунда VI.

Дальше дело пошло еще веселей — объединенные силы громили мелкие султанаты турок-сельджуков. Взяли Дамаск. Казалось бы, настало время для единения всех антиисламских сил. Однако лидеры тамплиеров и госпитальеров заявили, что «если придут монгольские черти, то они найдут слуг Христа готовыми к бою».

Рыцари заняли выжидательную позицию, наблюдая, как мусульмане бьются с евразийцами. «Это откровенная измена делу, которому они обещали служить», — считал Лев Гумилев.

Однако, надо думать, крестоносцы, просто достаточно неплохо ориентировались в геополитической ситуации. И понимали, что если монголы одержат верх, то «победителям достанется все». Если с сельджуками они уже умели выстраивать взаимоотношения (не исключавших регулярного взаимоистребления), то с монгольской империей, считающей себя единственно легитимным государством под вечно синим небом Тенгри, как завещал великий дедушка Чингис, компромиссов достичь не удалось бы.

Непростое было отношение к монголам и у Византии. Это как раз был период, когда греки успешно теснили латинян, захвативших Константинополь в ходе IV Крестового похода. И близки были к отвоеванию своей столицы. Новые непонятные агрессоры ничего хорошего не сулили. Тем более, им было известно о посольстве монголов к Папе в 1248 году.

Историк XIII века Матфей Парижский сообщает — многие предполагали, что письмо монгольского хана к папе содержало предложение начать войну против Иоанна Ватаца (Battacium), «грека, зятя Фридриха, схизматика, непокорного сына папской курии. Это предложение, как казалось, не было неприятным папе.» В своей Historia Anglorum Матфей пишет, что папа велел передать монгольским посланникам для монгольского хана, что если он примет христианство, он должен идти со всеми своими силами против Иоанна Ватаца «грека, зятя Фридриха, схизматика и мятежника, … и после того — против самого Фридриха, который сам поднялся против Римской курии.»

Соглашение не состоялось. Видимо, обе стороны слишком многого друг от друга хотели.

Но совершенно очевидно, что ромеям тоже не было никакого резона доверять монголам. Тем более, что их император Иоанн Ватац приютил на византийских землях половцев Хана Котяна. Тех самых, в защиту которых выступили некогда русские князья на реке Калке, где и полегли. Ватац половцев крестил и использовал по их воинскому назначению. Они же, в свою очередь, наверное, рассказали ему о монголах немало занимательного.

Между тем, в 1259 году монголы были уже близ Газы. И казалось, готовы к броску на Иерусалим. И тут, как всегда, не вовремя Хулагу-хан узнает о смерти верховного хана. Чингизид спешно вернулся в Иран, чтобы закрепиться на главном своем плацдарме, на случай атаки каких-нибудь недоброжелательных родственников. Разборки большей или меньшей интенсивности всегда сопровождали смену власти в государстве «от моря до моря».

В Палестине остался только корпус Кит-Буги-нойона. 3 сентября 1260 года мамлюки султана Куттуза разгромили его, а командира казнили. В короткий срок была отвоевана и вся Сирия.

Хулагу это наверняка расстроило, но не слишком, поскольку он провозгласил себя ильханом Ирана и стал родоначальником новой династии. Потомки же его благополучно приняли ислам, позабыв про якобы имевшуюся у них «крестоносную миссию».

Короче, каждый тогда, 700 с лишним лет назад преследовал сугубо свои партикулярные цели. Как собственно и сегодня.

Однако, мы не можем забывать, что любое многонациональное столкновение в этих очень непростых местах может иметь и не просто конкретно-исторические, а глобальные и даже метафизические последствия.

Ведь сказано пророком Иезекиилем: