Провел несколько дней в поселке Партенит на южном берегу Крыма. Гора Медведь на рассвете прекрасна. Партенит — это два очень больших советских санатория «Крым» и «Айвазовское». Оба имеют собственные парки и пляжи, в которые для граждан РФ вход платный.

Погулять по санаторию Минобороны обойдется в 150 рублей, а вот за визит в санаторий администрации президента РФ придется выложить 600 рублей с человека. Наверное, очень удобно заниматься коммерцией «из-под ксивы»: и люди платят, и контролирующие органы боятся, и бюджет регулярно засылает на всяческие нужны.

Партенит красив за счет субтропической растительности и рельефа. Человеческая цивилизация ничего стоящего восхищенного взгляда здесь за последние 100 лет не построила. Породить в тесных улочках старого города — это вообще не про ЮБК. Все больше советские вертикальные гробики, и множество халуп, халупок и сарайчиков со спутниковыми антеннами.

Уже на обратном пути решил посетить единственный в России дом-музей домовых, что в селе Запрудное, чуть выше в горы над трассой Алушта — Ялта.

Диковинный музей расположен в соседнем с местной православной церковью здании, что кажется немного парадоксальным, если не помнить, где мы все живем.

Сразу за храмом стоит невзрачное находящееся в завершающей стадии ремонта одноэтажное здание. Это и есть музей домовых. Как и многие рекреационные проекты в Крыму, музей частный. Построен энтузиастом на месте заброшенного здания общественной бани, от которой на момент появления музея остались только стены из ракушки. Вокруг музея аж четыре сотки драгоценной до мозга костей государственной земли на склоне холма.

В самом музее нас встречает хозяин и автор коллекции домовых Николай Никоноров. Все домовые, которые есть в музее, родились из-под его талантливой руки. Из короткого разговора становится понятно, что отец царства домовых увлекается историей, а первые домовые были калькой с древних этрусских чуров, которых он с гордостью показывает посетителям.

Каждый домовой в музее неповторимый, каждый сделан из какого-нибудь уникального дерева и сладко пахнет им. Здесь и забавные дедушки-ведуны, и причудливые многоликие женщины, и космический человек, устремленный в небо, и множество других удивительных деревянных существ.

Каждый домовой в музее продается. Цена разная, но всегда высокая. Самые простые домовята стоят от 30 тысяч рублей. Цена на некоторые экземпляры доходит до 100 тысяч и даже более. Они различаются породой дерева, стилем, размером, художественным образом и настроением.

В год хозяин музея делает не более восьми новых домовых, работа над каждым занимает больше месяца. Желающие могут приобрести себе любого понравившегося деревянного стража, но только если домовой их выберет.

— А как понять, что он меня выбрал? — спрашиваю.

— Очень просто, — отвечает хозяин. — Если чувствуешь, что без него уйти не можешь, — это твой домовой, надо брать.

По словам Николая, связь между человеком и домовым устанавливается мгновенно, за первые 5—6 секунд. Если нет связи, значит, домовой не для твоей мечты.

Мастерская, в которой работает Никоноров, находится в одном из помещений этого же самого музея. Бывшая общественная баня не может похвастать ни высотой потолков, ни изысканным убранством фасада. Самое примитивное из возможных здание с крышей, запланированное с холодным расчетом советского коровника исключительно как функция помывки человека рабочего.

Теперь в этих небольших помещениях живут удивительные домовые ручной работы. В гости к хозяину и его домовых ежемесячно заезжает до 1000 человек. А когда-то было 100 человек в год. Неудивительно. Музей находится в глубине совсем не туристического горного поселка. Но молва давно слагает о музее домовых свои причудливые легенды.

— Среди гостей всегда было много силовиков всех мастей. В украинские времена наведывались эсбэушники, после 2014 года стали частить эфэсбэшники. Почему-то любят ко мне силовики заезжать, — разводит руками скульптор Никоноров.

Еще к Николаю приезжает немало влиятельных людей, политиков и предпринимателей. Выбирают себе домовых. На доход от редких продаж музей и живет.

Домовые в этом музее не совсем обычные. Они исполняют желания своих хозяев. Причем делают это очень быстро. Но желание должно быть очень сильным и почти невыполнимым. Это должна быть отчаянная мечта, до которой нельзя дойти самостоятельно без потусторонней помощи.

— А что в этих домовых, духи какие-то живут? — интересуюсь.

— Нет, в них живет память о вашем будущем, они становятся частью вас самих, — загадочно парирует хозяин.

Удивительный хозяин, множество удивительных домовых, и еще больше сверхъестественных историй о тех, кто купил себе «исполнителей желаний». В них можно верить, их можно проверять, или просто относиться как к инструменту эффективного маркетинга. Это дело каждого.

Одно можно сказать точно: людей, делающих из дерева разнообразных чуров, в России много, а вот таких, которые могут этих чуров продавать за 50 тысяч, — только один.

После пары минут разговора хозяин музея неожиданно признал во мне того самого политолога, который иногда выступает на «Радио Крым» (не зря все же хожу). И стал рассказывать о том, как музей домовых хотят оставить без дома. История поистине омерзительная и совершенно типичная для современной нам России, где чиновники ощущают себя хозяевами, чья власть ограничена только Богом (или дьяволом, что вероятнее).

Когда-то давно Николай Никоноров с супругой Натальей заняли и привели в порядок заброшенное уже 20 лет здание общественной бани (при Украине в Крыму вообще царила анархия в плане разрешительных документов), которое, скорее всего, не нужно было бы никому еще 20 лет потом. Таких забросов по всему Крыму тысячи. Заброшенные бункеры, заброшенные склады, заброшенные ореховые и персиковые сады, заброшенные советские предприятия, роскошные в теории недостроенные советские санатории позднего периода (когда стали строить в космическом стиле). Про заброшенные стройки, дома, бесчисленные фавеллы и прочее даже говорить лень. Нигде мне не доводилось видеть столько забросов, как в Крыму.

И стоят эти никому не нужные заброшенные здания десятилетиями. Но стоит в одном из них появиться чему-то удивительному, чему-то самобытному, чему-то рожденному не порочным чревом чиновничьей матки, как к этому месту, как говно к подошве путешественника, прилипают все чиновники края и сосут кровь, нервы и деньги. Ведь на каждый чих русской жизни у российского чиновника есть заковыристый регламент, который никто, кроме чиновника, соблюсти не может, а чиновник этот регламент и писал не для того, чтобы его соблюдали, а для того, чтобы его нарушали. Нет, наверное, страны в мире, где люди жили бы так незаконно в самом зарегулированном и контролируемом законами и регламентами государстве.

В общем, бывший советский банный комплекс класса «спасибо, что чистый» резко потребовался всем местным властям. А как же иначе, все люди как люди, а тут жизнь кипит, человек какой-то уникальный проект делает, страшно сказать, деньги зарабатывает! Для себя! Да где видано такое?!

И началось. Сначала чиновники начали поднимать стоимость аренды. Сейчас Николай платит за аренду помещения музея 20 тысяч в месяц.

Потом кто-то с пустым взглядом и тремя подбородками сквозь жировые складки губ цедит «все должно быть по закону» — и помещение отправляется на арендные торги. Торги эти Никоноров благополучно выигрывает, после чего организатор торгов, видимо не получивший рассчитанную мзду, подает жалобу сам на себя, чтобы отменить торги. И самый независимый от общества суд тут же эти торги сносит.

Музей домовых действительно удивительный. Есть во всем этом что-то древнее русское. Есть какая-то сказка, загадка, мечта опять же. Человек делает своими руками что-то значимое.

Наверное, будь мы не в России, а в какой-нибудь проклятой богом загнивающей Португалии, глава местной администрации, узнав, что у него под боком есть уникальный самобытный проект, помог бы художнику и с помещением, и с рекламой, и вообще не стал бы чинить никаких препятствий. Ведь в Европе местный чиновник всегда заботливый и рачительный хозяин, который именно что служит своему городку.

Но не у нас. В нашем богоспасаемом Отечестве все иначе. Наш чиновник — это древнеримский гражданин, который полноправно владеет всей вверенной в его ответственность землей, ресурсами, финансами и прочими активами, и конечно же людьми. Чиновник никогда не скажет этого публично, но на всем, на чем стоит гриф «государственное», он видит гриф «Мое». И если кто-то из челяди начинает на земле этого чиновника работать и зарабатывать, то он каждый день должен просыпаться с полным ртом благодарной слюны, что ему еще позволено жить, работать и зарабатывать.

А иначе зачем в России вообще 2,5 миллиона чиновников, если не душить народную жизнь и сосать из нее весь ее березовый сок?

Будете в Алуште — обязательно зайдите в этот музей. Там действительно интересно.

А если вы верите во всякие сакральные вещи и домовых, возможно, стоит прикупить себе одного, вдруг он исполнит именно вашу сокровенную мечту?