Дзен
Телеграм
Я обратила на нее внимание, потому что у нее были выбритые виски. Словно рок-звезда среди солдат, подумала я, красивая невозможно. Попросила сфотографировать. Она сняла зеленую камуфляжную кепку и улыбнулась, и стала еще лучше, только не рок-звезда, а русская такая девчонка, с нежными щеками, глазами как драгоценные камушки, смешливым ртом.
— Ты откуда? — спросила я.
— Из Иркутской области, — ответила она. Я удивилась: у нее было мягкое фрикативное «г», как у местных.
— А я привыкла, — засмеялась она. — Уже и шокаю, и гэкаю, как тут и родилась.
Ее звали Лида, позывной почему-то прилип — Зоя, непонятно почему, прилип и прилип. Она приехала в начале 2015 года, ей тогда было двадцать пять лет. До того работала медсестрой. Своего дома не было, родители умерли. Переезжала, искала, где лучше. Возила с собой дочку; с мужем развелись, остались друзьями. Когда приехала — дочку оставила бабушке и дедушке, родителям мужа.
Добрый, командир батальона, потом говорил:
— Мы с ней два месяца, наверное, переписывались. Я сначала всерьез не воспринял. Думал: молодая девчонка, дочка есть, мужа нет, — наверное, мужика искать едет. Но она меня донимала, и я сдался. И она такая молодец оказалась. Словно тут ее место и было.
— Когда сюда приехала — ни секунды об этом не пожалела, — продолжала Лида. — Тут дом. Тут все по-настоящему. Привязало меня к этому месту крепко.
Она с детства мечтала пойти в армию, жизнь сложилась иначе. И она стала санинструктором в «Призраке». Потом было много всего — например, командовала снайперским отделением. Сейчас исполняет обязанности старшины минометной батареи.
К нам подбегает спаниэль, машет смешными мягкими ушами, тычется в Лидину ногу, она его гладит.
— Купила за тысячу рублей, — хвастается Лида.
— Бывает тут вообще страшно или ты уже привыкла? — невпопад спрашиваю я, глядя на эту умилительную, почти мирную картину: красивая девушка тискает породистую собаку.
— Да, конечно, — удивленно отвечает она, — под каждым обстрелом страшно. Иногда такие бывают, что голову поднять не можешь. Сидишь, куришь и думает: это уже наступление и по нам сейчас танками пройдутся или еще нет.
Она говорит: я помню своего первого раненого. Это было 3 марта 2015 года. Он вел Урал, подорвался на фугасе. Его оттащили от машины, она бежала к нему в грязи по колено
— Он лежит на одеяле, ноги все перебиты, вывернуты. Жгуты уже были наложены. Я его обколола, закрыла все раны. Отвезли в госпиталь его на таком же Урале. Страшно было очень. Страшно что-то не то сделать.
Потом она узнавала: он остался жив.
— Своего первого двухсотого я тоже помню. Подрыв на растяжке. Вскрытие показало, что его нельзя было спасти, он кровью истек. Помню: тогда уже не было трясучки в руках.
Здесь, говорит, все по-настоящему. Проблемы, которые казались невероятно важными в прежней, довоенной жизни, сейчас отошли на второй план. Что там казалось таким уж ключевым? Деньги? Накраситься?
— Я раньше всегда в платьях ходила, на каблуках, — признается Лида. — Иногда и сейчас хочется красиво одеться. Маникюр делаю, вот месяц назад шеллак сняла.
Я смотрю на ее коротко остриженные волосы и ногти.
— Прическа у тебя тоже очень стильная, — говорю.
— Это чтобы голову мыть быстро, — смеется она.
Лида мало говорит о себе, о своем боевом опыте, это я уже потом — не от нее — узнаю, как она командовала снайперами на Желобке, где расстояние до украинских позиций еще тогда было метров триста. А она объясняет, как привыкла к войне.
— Самое тяжелое — это моральная усталость. Когда хочется не видеть никого, а нет такой возможности. Когда одни и те же лица вокруг, одни и те же обязанности, одни и те же трехсотые, двухсотые. Но ничего. Побесишься какое-то время, потом проходит.
Еще дома, до войны она разговаривала с одним знакомым, воевавшим в Чечне. Он говорил: после 2 — 3 месяцев на войне надо будет выехать домой, отдохнуть.
— Иначе война затянет, она затягивает. Я не понимала, как это — война затягивает. И вот как раз через пару месяцев на войне я поехала на день рожденье к дочке — и уже на следующий день после дня рожденья сумка у меня была собрана обратно. Я была как неприкаянная. В этом мире мне чего-то не хватало.
Потом уже, в другой раз, выезжала на полгода, операцию делали. Вернулась. В первый же день услышала гул обстрела и поняла: этого-то мне и не хватало.
Это все говорится, когда где-то в стороне тоже гудят мины, но ничего, ничего, она привыкла. И скоро лето.
Отцветают уже абрикосы.