Любопытство к отечественной истории приводит в мысли, что самыми страшными врагами русских всегда были… русские. Они сами. Самим себе. Ведь за какой исторический отрезок не возьмись — в голову приходит именно это, а примерам «несть числа». Здесь, однако, речь о российской Гражданской войне 1917−1922 года — высшем воплощении самоуничтожения нации. О конце марта 20-го, о страшной эвакуации белых — войск и гражданских — из Новороссийска. О погибели массы их там. О «Новороссийской катастрофе».

Рассказывать о причинах и предпосылках страшного исхода — пересказывать не только Гражданскую войну, да и начинать пришлось бы куда как раньше. Еще меньше смысла — рассуждать о правых и виноватых: вся суть в этом страшном понятии «гражданской войны». Вот она:

«Момент пленения нас большевиками не поддается описанию; некоторые тут же предпочитали покончить счеты с жизнью. Мне запомнился капитан Дроздовского полка, стоявший недалеко от меня с женой и двумя детьми трёх и пяти лет. Перекрестив и поцеловав их, он каждому из них стреляет в ухо, крестит жену, в слезах прощается с ней; и вот, застреленная, падает она, а последняя пуля в себя…»

Эвакуация белых из Новороссийска © wikipedia.org

Наверное, они испуганно улыбались — так шумно кругом, а они малыши, «трёх и пяти лет», но папа с мамой рядом…

… Дезорганизованные, в большом беспорядке загонялись в ловушку Новороссийска белые Донская и Кубанская армии, остатки Добровольческой армии — казаки, дроздовцы, иные. Разложение и предательство в рядах белых соседствовали с самопожертвенными смертельными контратаками против красных и зеленых, имевших тогда по всей России силу немалую, но стертых со страниц истории победителями. Мясорубка и сумятица были страшными — идет со станции Абинской на Новороссийск штабной поезд Деникина под прикрытием бронепоездов, а вдоль путей — конники Буденного налегке, без тяжелого вооружения, потому что непролазные от жирной кубанской грязи дороги забиты подводами, автомобилями, барскими экипажами и военной техникой, обезумевшими людьми наконец. Брошенные лошади, артиллерия, три бронепоезда…

Ад и в Новороссийске, куда они и стремятся, надеясь попасть на суда, которые унесут их к берегам посчастливей: 25 200 штыков и 26 700 сабель с никем не считанными гражданскими, семьями, чиновниками разбитой империи, немерянными обозами. А пароходов мало — они вывозят и вывозят беженцев в Крым, Константинополь, на Лемнос, Принцевы острова, в Сербию, Каир, на Мальту — а там их задерживают на карантин, потому что из растерзанной и завшивленной России они везут тиф.

Больные тифом крестьяне © wikipedia.org

Английские военно-морские суда командующего Средиземноморским флотом адмирала Сеймура садят из всех стволов по горам, окружавшим Новороссийск — исходя из того, что там либо красные, либо зеленые бандиты; они, англичане, обещают Деникину вывезти 5−6 тысяч беженцев, не больше — а их «тьмы, и тьмы, и тьмы».

Горят склады и цистерны с нефтью, взрывают артсклады, звереют, пытаясь навести порядок Королевские шотландские стрелки, обезумевшие люди в панике мечутся от причала к причалу, не зная, где пристанет вошедший в Цемесскую итальянский транспорт «Барон Бек» — последний.

И бьются с наседающими красными только 3-й донской калмыцкий полк, сформированный из сальских казаков-калмыков — они не приняли предложение красных о капитуляции — и 3-й Дроздовский полк. Дроздовцев потом спасли — генерал Кутепов, поначалу отвечавший за эвакуацию, видимо, счел долгом чести (полк были почти сплошь офицерским формированием), вывез их на специально вернувшемся миноносце «Пылком». А вот шедшие с обозом, где везли свои семьи, казаки-калмыки полегли считай все, зверски порубанные красноармейцами.

«Дорога шла мимо лазарета. Раненые офицеры, на костылях, умоляли нас взять их с собой, не оставлять красным. Мы прошли молча, потупившись и отвернувшись. Нам было очень совестно, но мы и сами не были уверены, удастся ли нам сесть на пароходы».

«Прикрывавший эвакуацию Добровольческого корпуса 3-й калмыцкий донской полк, состоявший из сальских казаков-калмыков, был оставлен на берегу и вместе с со своими семьями, следовавшими в обозе полка, попал в плен к красным. Пленных калмыков „пропустили“ сквозь строй, рубя шашками каждого второго. Многие из оставшихся в Новороссийске офицеров Вооружённых сил на Юге России покончили с собой, не желая попасть в плен, а многие из тех, кто всё же попал в плен — были казнены», — сообщает нам справочное издание.

Беженцы © wikipedia.org

Прижатые к берегу — здесь и южнее, у Адлера — сдавались красным донцы, полками. Восьмидесятый Зюнгарский, состоявший из сальских казаков-калмыков, ведший арьегардные бои и прикрывавший отход на Адлер, не сдался — бросался в последние, зверские атаки. И спасся, эвакуировался в Крым, прошел перед бароном Врангелем парадным строем — единственная полная воинская часть, уцелевшая в аду на кавказском побережье.

Им и другим спасшимся тогда пришлось пережить ужас эвакуации снова — уже из Крыма. Тем, кто уцелел, когда красные пришли и туда, чуть позже.

Рубили…