Дзен
Телеграм
Вскоре после того, как завершилась операция ВС РФ по взятию под контроль Авдеевского укрепрайона под Донецком и последовавшего затем полного освобождения города, собкор «Ридуса» в Донбассе пообщалась с несколькими участниками тех событий и попытались восстановить их ход — как всё это видели не из штаба, а непосредственно «с земли».
Начало. День «Д»
Первый собеседник — сапер из того самого «Ленинградского полка», который в ходе операции понес тяжелейшие потери. На СВО он оказался по мобилизации, причем — добровольцем (под призыв не подпадал). В первые месяцы наступления занимался саперной работой, в том числе работой по обеспечению штурмовых действий.
Затем нашего героя командировали в группу FPV-дронов, где его задачей было снарядить беспилотники-камикадзе, чтобы его боезаряд стропроцентно взорвался.
«Мои боеприпасы взрываются», — со скромной гордостью говорит собеседник «Ридуса».
Таким образом боец видел ход операции как с земли — с точки зрения сапера, так и с высоты, в масштабе — в качестве номера расчета операторов БПЛА. Его позывной — «Вожак».
«Ридус»: Как все начиналось?
Вожак: Операция началась 10 октября прошлого года. Но еще до этой даты была проведена подготовительная работа. У нашего полка была установлена полоса обороны, и в течение полугода мы занимались своей саперной работой. Минировали подходы, танкоопасные участки, и попутно изучали местность, занимались разведкой территории. К октябрю месяцу мы уже понимали, где у противника находятся огневые точки, куда можно ходить, куда не стоит, и для нас это сыграло большую роль. Потом, как нам объявили, начинается «День Д». Тогда, 10 октября, наша группа запустила на блиндажи противника две установки разминирования УР-83П.
«Ридус»: «Змей Горыныч», как еще называют…
Вожак: Совершенно верно. Установки попали куда надо, противнику было очень больно. В первый день также шла массированная артподготовка, которой противник не ожидал, и мы тогда прорвались до мостов. Взяли первые мосты с южного фланга Авдеевки, перед комплексом «Царская охота». Вторые взять тогда не сумели — там противник хорошо закрепился, у него была мощная пулеметная точка, три пулемета работали: ДШК, «Утес» и ПК. Также выбили противника из блиндажей справа и слева от первых мостов. Там действовал не только наш полк, но и смежники — 10 танковый полк. «Десятка» — отчаянные мужики, великолепно воюют. При этом основные действия тогда разворачивались все же на северном фланге, где брали террикон силами в основном 114 бригады (бывший 11 полк НМ ДНР, — прим. «Ридус»). Операция, на мой взгляд, развивалась достаточно тяжело и неровно. Противник был силен, укрепы его были, по сути, непреодолимы без тяжелой артиллерии и без авиации. У нас были потери.
«Ридус»: Как у ВСУ были оборудованы укрепления?
Вожак: Идет, допустим, линия траншей, где установлены несколько бетонированных огневых точек, которые даже миномет 120 мм не пробивает с первого раза. 152 мм — может, пробьет, но надо очень точно попасть. Помимо этого, следом размещается ряд блиндажей с бревенчатыми перекрытиями в 3-4 наката и тоже с огневыми точками. И еще ряд ложных позиций: тоже засыпаны землей, и фиг там поймешь, сколько там накатов, настоящий это блиндаж или отвлекающий. Тем более что из них тоже какая-то стрелкотня велась время от времени: забегут, чуть-чуть из автомата поработают и уходят обратно в настоящий блиндаж. Поэтому выявить истинные огневые точки было некоторой проблемой.
«Ридус»: Каково было соотношение истинных и ложных позиций?
Вожак: 50 на 50. И еще один момент — у противника было пристреляно там всё, и с помощью грамотно оборудованных двух точек АГС-17, а еще двух пулеметных точек, плюс одного-двух минометов-«полек» в километре от позиций с коптерами-корректировщиками они могли силами взвода сдержать наступление сил численностью до батальона. Что, собственно, они и делали. Нам было какое-то время попросту не подойти на дистанцию стрелкового боя: они «срисовывали» группу с коптера еще на подходе и начинали по ней работать. Если чувствовали опасность прорыва — подключалась ствольная артиллерия и кассетами накидывали. Плюс поля заминированы — соответственно, техника не проходит.
«Промку» взяли благодаря танкистам
Второй участник нашего разговора — москвич, доброволец возрастом за пятьдесят. До СВО занимался гуманитарной и правозащитной деятельностью в Донбассе. В ходе Авдеевской операции находился в составе 87-го отдельного стрелкового полка, выполнял обязанности командира взвода огневой поддержки. Позывной — Оборотень.
Оборотень: Хоть операция и началась еще в начале октября, но в том месяце была скорее подготовительная фаза. Активные штурмовые действия начались уже в ноябре, когда начали брать «Промку» (Авдеевскую промышленную зону, на которой шли боестолкновения в течении всех десяти лет войны в Донбассе, — прим. «Ридус»). Если конкретнее — самый пик начался 10 ноября.
Вожак: В ноябре нам поменяли участок, перекинули на «Промку». Штурмовали опять вместе с 10-м танковым и с ЧВК «Ветераны». Плюс интербригада «Пятнашка». Сборная солянка была из подразделений. Благодаря, в первую очередь, 10 танковому полку, мы «Промку» взяли. Если бы не их танки, мы бы «Промку» в жизни не штурманули — ни «Ветераны», ни мобики…
«Ридус»: Что же сделали такого танкисты?
Вожак: Они «разобрали» все здания на «Промке». Все укрепы, все точки. Заезжали танки, стреляли по огневым точкам. По бронетехнике в ответ сразу летит всё, но из артиллерии по танку попасть тяжело. Поэтому по нему начинают работать дроны-камикадзе. Да, и дрон за 50 тысяч рублей запросто жжет танк. В большинстве случаев — по танку попадают, он теряет подвижность — например, его «разули», попали в гусеницу. Танкисты выскакивают, начинают петлять… И я не раз замечал, когда мы работали с «Мавиком» (коптером «Ридус»): вот первый вражеский FPV-дрон прилетел по бронетехнике, танкисты выскочили, прилетает второй… И он не работает по танку. Он зависает и ищет танкистов. Он знает, что когда у него батарея кончится, он всегда может прилететь в уже обездвиженный танк… Но ему нужны люди. Еще раз: если бы не танкисты 10 танкового, если бы не героизм этих людей, мы бы «Промку» не взяли. Факт.
«Ридус»: Что было дальше?
Вожак: Мы взяли «Промку» и оказались в этаком аппендиксе: впереди противник, слева и справа. Вклинились в них. У них были пристреляны все наши пути ротации, все пути эвакуации… Только нос высунешь из подвала — в тебя начинает лететь. Я так товарища потерял, Володю, мы перемещались по тропке, в него прилетел «комик», дрон-камикадзе. Много народу наша рота там оставила.
«Царская охота»
Где-то с начала декабря готовилась операция по взятию «Царской охоты», которая началась со знаменитого прохода в тыл противника по дренажной трубе.
Вожак: Это была операция ЧВК «Ветераны». Должен сказать, участие в ней принимали не только граждане РФ, но и граждане республики Эфиопия. Которые тоже подписали контракт и воевали в составе ЧВК. Также участвовали штурмовики 10-го танкового, опять же. Труба была полной неожиданностью для ВСУ. Когда наши подразделения вышли из нее в район «Царской охоты» и начали кошмарить противника — он был дезорганизован, конечно.
Тем не менее, «бодание» за этот укреп шло не один день: ночью противник заводил на «Царскую охоту» группы из 7-10 человек, конкретно — на объект «Гараж». По нашей информации это были ССО Украины. Этих тактикульных парней туда подвозил «Брэдли». В течение дня их расфигачивали, всех. Ночью они увозили трупы и заводили свежую группу. На третий день они завели группу уже не ССО. Эти после первой на них атаки побросали оружие, броники и ушли из «Гаража». Так «Царская охота» стала полностью нашей. На мой взгляд, именно операция по «Царской охоте» явилась переломной точкой в битве за Авдеевку. У них посыпалась оборона на южном фасе, они были вынуждены отойти с позиции «Муравейник», со Скотоватой, и также они оставили «Царскую охоту».
Весь южный фас мы, таким образом, взяли…
Отвлекающий маневр и драма «Ленинградского полка»
В конце января вновь активизировались штурмовые действия на южном участке. Поначалу бойцы уставших, обескровленных частей, сражавшихся здесь не первый месяц, не совсем поняли их смысл…
Оборотень: Мы пошли в штурм в ночь с 25 на 26 января. Пошло две группы — моя и под другим командованием. Задача была — выбить противника со второй опоры ж/д моста. До «задачи» мы тупо не дошли, нас «размотали» до этого. Мы всемером засели под плитой у моста, еще пятнадцать человек — в блиндаже под самим мостом: двенадцать штурмовиков и трое постоянных бойцов с этой позиции. Эта ночь была адом, по нам работало тогда все: танк, «комики» (дроны-камикадзе), «Баба Яга» (ночной дрон-бомбардировщик), минометы всех калибров… кассеты усыпали всё.
Три часа практически беспрерывного огня. Первый же выстрел танка по блиндажу — прямое попадание осколка в голову одному из бойцов. Эвакуировать его возможности не было — эвакогруппа просто полегла бы. Парень отошел, на глазах товарищей…
Каждый второй был либо «300» (ранен), либо оглушен, подконтужен. Были и обморожения: из-за плотного огня пришлось долго пережидать, чтоб откатиться. Меня за три часа контузило и дважды ранило осколками, легко.
До сих пор поражаюсь, как удалось вывести из-под огня обе группы — из девятнадцати человек погиб только один. А сутки спустя в штурм пошли ваши «ленинградцы».
Вожак: 27 января наш полк весь послали вперед, причем послали днем. Сейчас уже, задним числом, я понимаю причины… Была цель оттянуть на себя силы противника. Чтобы они увидели, что мы идем крупными силами, и у них появилось ощущение, что именно южное направление будет направлением главного удара. И когда они оттянули силы на юг, наши свежие части ударили со стороны карьера и рассекли Авдеевку напополам буквально за неделю.
«Ридус»: Ваш командир ротный, насколько мне известно, получил тяжелое ранение в ходе «отвлекающего штурма»…
Вожак: Да, они шли в штурм, по ним как раз прилетел дрон-камикадзе. Взорвался рядом, осколок прилетел ему в руку и застрял в кости. Он перемотался и повел группу — сапера и двух разведчиков, дальше. Вышли на дистанцию стрелкового боя, вступили в огневой контакт. Сапера ранило. Затем и разведчиков «затрехсотило». Командир принял решение отойти. Потом долго не могли найти блиндаж, чтобы хотя бы перевязаться… Вышли только через сутки.
Командир саперной роты — кадровый военный, по отзывам ребят — «настоящий бульдог». Жесткий, но справедливый. Наладил в роте твердую дисциплину, маскировку, обучение — идеально всё.
В первую нашу встречу, помню, он примчался с боевого задания — красивое четкое лицо, грамотная речь. Когда же увидела его через полгода, уже в ходе Авдеевской операции, ротный постарел лет на десять. У этого мужчины в расцвете лет — нет и пятидесяти — была уже совершенно белая голова. «Работа такая, — скупо заметил он, — Что до нее можно и не дойти. Самое плохое, когда ребята гибнут попросту по дороге».
«В штабе сидели не дураки»
«Ридус»: С тех пор, насколько понимаю, все развивалось стремительно?
Вожак: Да! Лавиной просто…
«Ридус»: За счет чего был достигнут такой эффект?
Вожак: Ты знаешь, как бы я, рядовой окопник, ни был иронично настроен к штабным — все же в штабе сидели не дураки. Планирование финального этапа операции было на высоком проведено уровне. Ну и сыграли роль, конечно, ФАБы (фугасные авиабомбы) с комплексом УМПК (Управляемый модуль планирования и коррекции — прим. «Ридус»). Которые прилетали весьма точно.
«Ридус»: По каким объектам они прилетали?
Вожак: По арте украинской, которая стояла в Авдеевке, по минометам их. Прикинь, в миномет прилетает ФАБ…
«Ридус»: Ух ты, целый ФАБ по миномету?! Да это честь для миномета!
Вожак: Именно так! (смеется) Большая для миномета честь… ну и, конечно, этот маневр с дренажной трубой к «Царской охоте» — важнейший эпизод. Вот такие слагаемые успеха. А до этого… были тяжелые, обескровливающие обе стороны бои.
Инженеры и учителя в погонах
«Ридус»: Расскажи пожалуйста какие-то эпизоды о своих товарищах из саперной роты, времени этих боев…
Вожак: Знакомый тебе Якут бегал на «Промке» за водой под жутким обстрелом. Дежурили на переднем крае и, бывало, сутками находились без еды и без воды. И в один момент сидели там уже дня три, жажда мучит… Якут и еще пара ребят взяли рюкзаки и побежали… Потом его тяжело ранило на той же «Промке», когда он помогал эвакуировать раненых.
«Якут» — позывной молодого интеллигентного бойца из Питера, по мирной специальности — школьного учителя. Этнически молодой человек, действительно, якут… В то же время, когда раз я решила польстить ему знанием якутской национальной кухни и сказала, что пробовала сугудай — строганину из мороженой рыбы, Якут заметил: «Как и вы, я вырос в Питере, и предпочитаю бутерброды с килькой. А сырую рыбу не ем. Глистов боюсь».
Вожак: А про «Инженера» ты знаешь, я тебе рассказывал…
Максим, позывной «Инженер» — по мирной специальности инженер-теплотехник, в первое знакомство запомнился мне тем, что переживал из-за какой-то проблемы дома. Вообще, мир в семье архиважен для бойца на фронте, это тот самый «крепкий тыл», который дает силы. Через полгода Инженер был ранен, уехал по эвакуации на большую землю, и… сбежал оттуда на фронт, не дождавшись выписки. Объяснил так: «куда еще после выписки направят, а я хочу к своим». При том, что тогда уже было ясно, что полк попал на одно из наиболее тяжелых направлений…
В ходе Авдеевской операции Инженер стал настоящим штурмовиком, раз их группа трижды штурмовала блиндаж противника, безуспешно. Максиму, по его словам, «надоела эта бадяга», он набил рюкзак взрывчаткой, подобрался к блиндажу, затолкал рюкзак в бойницу и подорвал. После этого блиндаж был взят.
Сейчас по Сети гуляет ролик, где Инженер с товарищами вывешивают из окна авдеевской многоэтажки флаг со Спасом и номером своего полка, а затем дают салют в честь павших однополчан.
Ценность человеческой жизни и молитва крестной
Вожак: До войны я всегда верил, что есть вещи куда ценнее, чем человеческая жизнь — честь, Бог, Родина, семья… Сейчас для меня ценность человеческой жизни, как ни странно, возросла. Потому что когда твой товарищ отдает за тебя жизнь… или даже не за тебя — за нас всех… и вот он там холодный лежит, а ты даже достать его не можешь, потому что все простреливается… А он уже тебе родной! Он в тебя пророс! В нашем «патриотическом дискурсе» это, зачастую, недооценивается. Человеческая жизнь.
Оборотень: Я за ту ночь, что мы сидели под плитой, раз пять помолился. На другой день, когда уже приходил в себя, позвонил родителям… ничего говорить не стал, чтобы не пугать. Они рассказали, что той ночью у моей крестной случился удар, инсульт. Выжила, восстановилась… Видать, на себя приняла часть. Вот такие чудеса бывают. Я давно верю в Божественное, меня не раз молитва в жизни спасала. Не простое это было совпадение. Уберёг Бог! В отпуск когда поеду, постараюсь с крестной встретиться — хочу узнать, что помнит она о той ночи.
Дождались!
«Ридус»: Какие были эмоции после взятия Авдеевки?
Вожак: Никаких. Хотелось свернуться в калачик, заснуть, и чтобы тебя не трогали сто тысяч лет. Но так в армии не бывает. Вчера снова поехали, нас снова едва не убило… Но зато с местным дядькой пообщался.
«Ридус»: И как?
Вожак: Спросил, почему не уехал он. А он: да куда я поеду? Они же (украинцы, — прим. авт.) предлагали их вывозить на Западную Украину, типа «до вокзала». А он: у меня мать не ходячая, куда я поеду?.. И кому я там нужен? Остался здесь — «ждать наших». Бабушки-дедушки, ну они же еще советские, вообще плачут: «Дождались!»
«Мы умрём под Авдосом», — сказал мне на выходе смежник,
Поглядев немигающим взглядом и руку подав.
Будет солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И на плечи нам лапы положит век-волкодав.
Позывные оставшихся в поле у Царской охоты
Утекают сквозь пальцы, но память хранит имена.
Я не сплю по ночам и часто курю отчего-то,
Я пока ещё жив. Я пока ещё жив. Я пока…
Как побитые птицы — идут, ковыляют по роте
Те, с кем раньше шутил, собирал нехитрый багаж.
Я и сам, как подранок, кричу, кувыркаюсь в полёте,
Я как дрон-камикадзе, пикирую к Царской охоте,
Чтоб на бреющем врезаться точно в немецкий блиндаж.
Нас не надо жалеть, у военных другие замашки.
Человек выживает не хлебом и страхом одним.
Мне всю жизнь будут сниться Туманы, Мосты, Чебурашка
И пропитанный смертью, горящий в огне Коксохим.
Пацаны из Москвы, Ленинграда, Донецка, Ростова
Навалились на стену всей мощью натруженных плеч,
Чтоб в осенней степи растворилась увядшая мова,
Чтоб в Авдеевке вновь зазвучала русская речь.
«Мы умрём под Авдосом, — сказал мне на выходе смежник. -
Или выживем. Тут как получится. Надо суметь».
Этой ночью мне снился убийственно белый подснежник
И буграми заросшая дикая дивная степь.
Дмитрий Филиппов, осень 2023 года