Недавно умер Мамуд Шавершян — человек, который десять лет бесплатно раздавал хлеб в своих магазинах в Москве и Струнино.

Раздавал пенсионерам, инвалидам, многодетным. Каждый день — «Газель» хлеба на раздачу.

У этого человека с русской душой и нерусским именем отчество было Максимович — в честь фронтового друга его деда. И вот что интересно: несколько раз возле магазина скандалили.

Говорили, что, дескать, хлеб присылают власти, а хозяин магазина половину прикарманивает. Мамуд не обижался, делал что должно.

На самом деле этот случай в России не единичный.

В Екатеринбурге владелец небольшой сети магазинов Артак Акопян выставил в зале тележку с хлебом — чтобы брали.

Сначала благодарили, а потом начали обижаться, мол, почему хлеба не хватает на всех? Начали ругаться. Требовать. Человек прекратил раздачу хлеба. Но через два года возобновил.

Почему? Вопреки всему.

В Калуге предпринимательница Яна Гурова долго раздавала хлеб — но в итоге не выдержала. Все то же самое: скандалы, оскорбления в адрес продавцов, даже звонки в городское управление: дескать, пенсионерам выделяют хлеб, а Яна его ворует.

В итоге она свернула эту инициативу. Это, кстати, не единичные случаи — их выделяют в акцию «Полка добра». В Якутске Ольга Николаева, владелица магазина с такой полкой, тоже столкнулась с неодобрением, с требованиями выдать еду в приказном порядке. «Думаю, что добрых и совестливых людей больше», — говорила она поначалу, рассчитывая, что бесплатные крупы и консервы будут брать только пенсионеры.

Оказалось, что раздача добра привлекает и более обеспеченных людей. Впрочем, Ольга пока держится. И магазин «Аленушка» в Уфе держится, там батон хлеба выдают любому пенсионеру по пенсионному удостоверению. Что же с нами такое? Почему мы, с одной стороны, бесплатно делимся едой, готовы отдать немалые суммы, чтобы накормить голодных, почему в нас, с одной стороны, столько света, а с другой — столько злобы и зависти?

Мы противоречивы. Мы слишком противоречивы, чтобы нас можно было уместить в двухмерную картинку — хоть цветастый лубок, хоть мрачную гравюру.

Русская душа — она десятимерна, никуда не лезет, не объясняется. И столько беспредельной щедрости есть в ней, и столько тоски, зависти, памяти о голоде и несправедливости.

Да, эта историческая память порождает склоки, порождает то некрасивое, мерзкое, что противостоит добрым инициативам. За ней стоят голодные годы, за ней стоит животный страх: еды не хватит на всех и надо урвать свой кусок, непременно урвать свой кусок побыстрее. Наша склочность — это одна из сторон извечной русской тоски по изобилию, по горячему свежему хлебу из печи, по парному молоку в глиняном кувшине, надоенному собственноручно. Наша русская тоска — это бездомность, несытость, вечный взгляд вперед, устремленный к лучшему будущему, к звездам и коммунизму, это вечная обездоленность, сопряженная с вечной же надеждой.

И пока не накормится в душе этот голодный волк неуверенности, подспудного страха — будут вот эти некрасивые выходки, будут люди, жадно пытающиеся урвать консервы у стариков, будут жалобы — мол, должно хватать на всех, а на всех не хватает. 

Ну что поделать. Есть в нас это плохое, и если нет в душе добра и желания делиться, то оно начинает постепенно выползать наружу. Но ведь есть и другое. Есть те, кто не пытаются накормить своего голодного волка, а делятся своим. И стоят перед этой голодной толпой, протягивающей цепкие руки.

Кстати, действительно нуждающиеся — они, как правило, тихие, они не требуют, они просят — потому что им по-настоящему необходимо, а уверенности в праве на получение блага нет. Ни у кого, конечно, нет уверенности в таком праве.

Но одни могут рисковать, хамя и скандаля, а другие не могут себе позволить. И потому все так непросто, так перемешано в наших душах.

Но хотя крики недовольных звучат громче — добра на самом деле больше. И не закрываются окончательно эти «полки добра», все как-то держатся. Потому что добро и любовь всегда побеждают.