Дзен
Телеграм
Я с большим уважением отношусь к профессии учителя и опытным специалистам, которые работают в качестве проверяющих на ЕГЭ по литературе. Но я не могу не рассказать о том, какая стратегия оценивания работ и апелляции существует внутри этой системы, с чем приходится сталкиваться ребенку, если он не согласен с результатами, и не без оснований.
Тем более я не хочу соревноваться в глубине филологических знаний, потому что история не про это, она — про расхождение трактовок работ детей с фактами истории и теории литературы и порочность системы оценки и поведения, которого придерживаются члены комиссии.
Зачем я это пишу?
Потому что давно пора говорить громко и публично всем вместе о двойных стандартах оценивания ЕГЭ по литературе. О том, что субъективная система проверки остается, но теперь она прикрывается объективными критериями, которые при любом удобном случае нарушаются самими экспертами.
В этой году я присутствовала на апелляции по доверенности и пыталась оспорить три задания из части с развернутыми ответами.
Начну с очевидных фактических ошибок со стороны экспертов.
На первой апелляции (а их было две) эксперт при объяснении баллов указал на то, что стихотворение Маяковского «Лиличка!» называется «Лиличке!», что везде якобы распространен неверный вариант. Мы со школьником попытались возразить, но нам было сказано, что эксперты специально уточнили этот момент и удостоверились по печатным изданиям, что именно «Лиличке!» — верное название. И что написание «Лиличка!» квалифицируется как фактическая ошибка.
Пользоваться телефоном на апелляции запрещено, поэтому предъявить мгновенно доказательство неправоты эксперта невозможно. Понимайте это!
На второй апелляции, где я уже была одна и без ученика, но с ксерокопиями эталонных академических изданий 1939, 1955, 1956 и 2013-го годов, мне сказали, что эта фактическая ошибка и она не учитывалась при выставлении баллов. Да что это и вообще не фактическая ошибка. Но при этом снова говорят о том, что существуют издания с названием «Лиличке!» 1970-х или 1980-х годов…
Тем не менее…
Логика очень проста: если бы эта ошибка не учитывалась, эксперт на первой апелляции и не стал бы ее упоминать.
Это важно понимать!
После второй апелляции я снова проверила: в изданиях 1973, 1989 и 1987-го года стоит «Лиличка!». Естественно. Мне в конце разговора было указано дополнительно, что я могу себе позволить пользоваться изданиями и интернетом, а эксперты этого лишены во время проверки.
Я искренне понимаю, что работа эксперта — очень тяжелый труд. И могла бы понять и принять человеческий фактор в ситуации со стихотворением «Лиличка!», если бы член комиссии признал спокойно ошибку на второй апелляции, не пытался ввести меня и ребенка в заблуждение историей о том, что все было им специально проверено и установлено. И тем более, если бы не прозвучало это умелое переигрывание предыдущего диалога в русло «а мы и не учитывали это как ошибку». Но, увы, передо мной система, которая не признает своей неправоты даже в таких очевидных случаях.
Были еще расхождения между мной и экспертами в определении риторического восклицания в тексте Высоцкого. Мои доводы как специалиста по поэзии выслушивались, но игнорировались, обсуждение переводилось на другую часть абзаца, где эксперт пытался теперь найти доказательства того, что ребенок увлекся определением тропов в ущерб разъяснению смысла стихотворения.
Примеры всех вариантов игнорирования моих доводов по различным моментам можно приводить и дальше. Но я бы хотела обратить внимание на то, что может быть понятно и человеку, не погруженному в теорию и историю литературы.
Важно, что в ходе разговора эксперты ЕГЭ меняют правила игры в зависимости от ситуации, настаивая на объективности проверки.
Всем известно, что работы оцениваются по таблице критериев, которые установлены официально. В задании номер 17 отдельно оценивают:
Проверка требует в теории от эксперта оценивать ответы на вопросы следующим образом:
— объективно и без сравнения с другими работами и собственной интерпретацией текста;
— не так, как оценивает учитель школьное сочинение с учетом общего ощущения от текста, а отдельно по каждому критерию. Именно этому попаданию в критерии годами учатся наши дети в ущерб красоте текста и языка, потому что любой выход за рамки может быть квалифицирован как фактическая, логическая или речевая ошибка. И тексты, которые они пишут на ЕГЭ, уже давно не являются сочинениями, в которых всегда приветствовались оригинальность и собственная интерпретация. Дети боятся исказить авторскую точку зрения. Понимайте этот абсурд!
Что мы имеем в реальности.
— Мне говорили о том, что ребенок не написал того, что еще можно было бы сказать по данному вопросу. «Почему он не написал про то, что Митрофан переводится как подобный матери?». Но почему он должен? У него вопрос про смысл названия, а не смысл имени. Он имеет право отбирать из массы своих знаний те, что помогают ему раскрыть тему сочинения. Выходит, что на деле эксперт апеллирует к шаблону ответа, который есть в голове. Отсутствие информации, которая является важной, по мнению эксперта, квалифицируется как неполнота ответа или отсутствие логического завершения. Понимайте, механизмов оспорить это — нет.
— При обсуждении критерия привлечения текста или соответствия сочинения теме эксперт в качестве контраргумента каждый раз приводил то, что ему кажется логическими ошибками. Моя попытка остановить его и указать на то, что логика оценивается по другому критерию, игнорировалась. Меня просто просят дать договорить до конца и настаивают, что нельзя эти критерии оценивать отдельно. Но это грубейшее нарушение вашей же системы оценивания!
Это означает, что тексты работ оцениваются по старой системе школьного сочинения, а официальные критерии — это чистая и удобная подгонка под субъективное впечатление от работы. Значит, эксперты вводят нас в заблуждение, что у них есть объективный инструмент оценивания, когда это играет им на руку, и они же отрицают его, когда это удобно. Меня синхронно призывали к следованию формальным критериям и тут же упрекали, что я «алгеброй гармонию измеряю».
— В некоторых случаях мне говорили, что готовы добавить балл за аргументацию, но в этом случае будут перепроверены речевые и логические ошибки — и баллы снимутся по другим параметрам. Фактически перед нами завуалированное эмоциональное давление и шантаж.
На второй апелляции меня еще пытались спровоцировать указанием, что в части, которую я не апеллирую, есть фактическая ошибка, которую они любезно не учли в прошлых проверках в пользу ребенка. В итоге прояснения этого момента оказалось, что сейчас мне предъявляют в качестве неучтенной фактической ошибки то, что «Хлестаков не боится чиновников». Но мои попытки объяснить, что в драме как в особом роде литературы нет нарратора (некого комментатора), который вам однозначно укажет, боится герой или нет, бесполезны. Доказать, что это не ошибка, а правомерное толкование текста, которое не искажает авторскую позицию, невозможно. Эксперт продолжает стоять на своем и утверждать, что здесь тоже нужно в случае перепроверки снимать балл.
В итоге результатом второй апелляции была игра «в пятнашки», когда члены комиссии там убрали, тут добавили. Мы пришли к тому же баллу. Мои знания и попытки указать на соблюдение самими экспертами официальных критериев не стали поводом для повышения балла.
Я уже не хочу строить догадки о том, почему экспертам так страшно на апелляции повысить баллы ребенку, почему представители системы извиваются ужами на сковородке, пытаясь во что бы то ни стало зацепиться за любое слово и подать его как ошибку.
Считаю ли я возможным объективно оценить письменные ответы по литературе? Нет. Но это вы, господа, а не я, врете, пытаясь убедить всю страну, что можно.
Если вы не верите, как и я, верните обычное сочинение с пятибалльной системой и устный экзамен и разговаривайте на апелляциях с нами про смысл и гармонию.
Самое отвратительное в этой ситуации была еще и риторика, которой вы меня пытались устыдить и указать мне на то, что я должна быть честной с собой. И что даже в ситуации, когда я вас уличаю в некомпетентности как филологов и проверяющих, которые должны чтить официальные критерии, это вы вспоминаете про смысл, который в условиях ЕГЭ попран. Будьте честными с собой вы. Это вы заставили нас играть по вашим правилам — мы их выучили лучше вас.
Я верю, что все эти люди могут быть прекрасными учителями на уроках, в жизни и в науке, но методы их игры в системе ЕГЭ — это уловки, давление, манипуляции и игры «в адвокатское красноречие».
Поэтому, уважаемые родители, не отправляйте детей одних на апелляцию и по возможности пишите доверенность на специалистов, при которых, надеюсь, в следующем году «эксперты» будут корректнее обращаться с фактами теории и истории литературы и собственной же системой оценивания, которой они специально обучаются.