Ровно 80 лет назад сомкнулось кольцо блокады Ленинграда. А еще 15 сентября исполнилось бы сто лет бабушке Наде, жившей в городе и защищавшей его. Именно ее мы всегда поздравляли 23 февраля с ее праздником — Днем защитника отечества. Потому что дед умер спустя два месяца после моего рождения, а других защитников, а не просто «сходивших в армию» в семье не было.

Немецкую речь она не могла спокойно слышать до конца дней. Вторая моя бабушка, Нина, была на год старше, чем моя младшая дочь сейчас, когда началась война. Ей было столько же, сколько старшей, когда война закончилась. Она должна была быть в том самом эвакуационном составе с пионерами из лагерей, который немецкие фашисты разбомбили под Лугой. К счастью, не была.

Для нее жизнь никогда не стала и близко прежней, такой, как до войны. И не потому, что детство ушло.

Правнукам людей, заставших войну детьми, сейчас столько же, сколько было им, и это значит, что память о войне уходит всё дальше во времени. И скоро станет для общества такой же смутной памятью, как война 1812 года. Если проводить параллели между состоянием общества после войны с Наполеоном и ВОВ, школьники и студенты не будут помнить лиц людей, живших надеждами на перемены и на лучшее. Это будет просто исторический процесс.

Никогда снова. Именно это и будет лучшей памятью всем, отдавшим свои жизни за наш Ленинград. Мы никогда не сможем назвать их всех поименно.