Царствование последнего русского императора Николая II было и остается одним из наиболее спорных периодов истории нашей страны. По принципу «стакан наполовину пуст или наполовину полон» о нем можно до бесконечности рассуждать, и как о времени расцвета и экономического подъема, так и о периоде окончательного краха империи.

Промахов, которые совершил последний русский император, было немало. Но все же было бы совершенно несправедливо всю вину за произошедшие в начале XX века трагедии возлагать на одного Николая II. Во время его царствования были, несомненно, успехи, причем в самых разных областях — от экономического подъема до вершин поэзии символизма. Но в каком-то смысле они-то и вынесли суровый приговор николаевской монархии.

Транссиб — стройка века

Всю противоречивость того, чего удалось добиться самому слабому в династии Романовых, Николаю II, проще всего проследить по главному его достижению — строительству Транссибирской магистрали. С одной стороны, России-матушке удалось совершить настоящее чудо — построить самую большую железную дорогу в мире. Но с другой — сколько-нибудь существенную роль в тот момент, когда это было особенно нужно, она не сыграла. А наступил этот момент в 1904 году, в ходе русско-японской войны — тогда-то и выяснилось, что задачу быстрой переброски войск на Дальний Восток Транссиб решить не смог. Он оказался далеко не таким мощным, как было нужно, чтобы обеспечить сражающуюся армию всем необходимым и прежде всего подкреплениями. В результате противник сполна использовал свое основное преимущество — близость своих центров управления и баз.

Тем не менее Транссиб был победой — победой тысяч инженеров, механиков и рабочих России. Им удалось на отсталой материально-технической базе всего за 12 лет построить магистраль в сибирской тайге. Даже самые принципиальные критики Николая II не могут отрицать этого факта. Транссиб не раз потом сослужил добрую службу России и Советскому Союзу, прежде всего во время Великой Отечественной и в целом Второй мировой войны. Именно по этой легендарной дороге двигались потоком поезда с войсками на фронт, а навстречу им другие железнодорожные караваны везли едва ли не полстраны во время эпической эвакуации тысяч заводов из европейской части. 

По каким путям сибирские и дальневосточные дивизии были бы перемещены под Москву, где нанесли решающий, как потом выяснилось, контрудар по нацизму? А спустя четыре года по каким шпалам двинулись бы дивизии победителей в обратную сторону, чтобы сокрушить японскую Квантунскую армию и взять, таким образом, реванш за разгром 1905 года?

Флот Его Величества

Кстати, о войнах. Основной упрек, который справедливо бросают Николаю II, что он позволил втянуть свою страну совершенно неподготовленной сразу в две крупные военные кампании. Это утверждение не совсем справедливо, так как он пытался сделать так, чтобы она все-таки была подготовленной.

Другое дело, что его попытки не увенчались успехом. Особенно это было заметно по флоту, перевооружению и оснащению которого по самому вроде бы последнему слову техники государь император уделял особое внимание. Но именно на море в николаевскую эпоху Россия потерпела, пожалуй, самое тяжелое поражение.

Цусиму можно было бы сравнить с разгромом какого-то известного клуба от любительской команды, если бы речь не шла о страшной трагедии. Казалось бы, царские флотоводцы собрали и подготовили все лучшее, что только имели в своем распоряжении. Современные броненосцы русского флота — во многом заслуга Николая II. Но что-то, как говорится, пошло не так.

А не так пошел сам Николай II. Он, как азартный карточный игрок, поставил на кон все, что долго и кропотливо собирал и пестовал. Более того, вдогонку послал еще и подкрепление, хотя и не столь внушительное для той операции, которая предстояла эскадре, — прорыв мощного заслона японских ВМС.

Причем главный вопрос был и остается даже не в том, правильно или нет действовали 2-я и 3-я Тихоокеанские эскадры, а в том, зачем они вообще действовали, если к моменту их подхода к Цусиме игра уже была сделана — Порт-Артур, спасти который они были должны, пал. И уже было совершенно неважно, прорвутся ли эскадры во Владивосток, — война была проиграна.

Но если бы император не решил сыграть ва-банк, неудача, вероятно, не выглядела бы столь унизительной и позорной. Может быть, и условия мира оказались бы не столь тяжелыми, какими оказались согласно Портсмутскому договору.

Флот Николая II за это унижение и не простил. Первым звонком стало восстание на крейсере «Очаков» Черноморского флота в 1905 году, созданном, кстати, а рамках николаевских флотских новаций.

Роль Балтийского флота и его главной базы, Кронштадта, сразу в двух революциях трудно переоценить. Еще одно де-факто детище времени Николая II, крейсер «Аврора», орудийным залпом возвестил о начале Октябрьской революции. И в каком-то смысле не случайно — он был одним из кораблей, попавших в Цусимскую мясорубку. Легендарный крейсер спасся, только пойдя на унизительное интернирование на американской военно-морской базе в Маниле.

Не сыграли сколько-нибудь существенной роли и военно-морские базы, построенные в николаевское время. Не только Порт-Артур, но и Либава на другом конце Евразии ничем не помогла России, только уже не во время Русско-японской, а Первой мировой войны. 

Фатальный подъем экономики и культуры

Если за военные авантюры Николая II больше всего ругают, то хвалят за то, что его все равно не спасло, а скорее приблизило трагический финал. Фатальным для него лично и империи стали столыпинская экономическая реформа, а также совпавшая с его царствованием вторая великая эпоха русской литературы — Серебряный век. Первая создала экономические предпосылки революции, вторая — духовные.

Глубоко ошибочной представляется утвердившаяся в последнее время точка зрения о предреволюционном периоде как чуть ли не о золотом веке России. Формально для этого вроде бы есть все основания: экономика, особенно сельское хозяйство, динамично развивалась, в искусстве расцветали все цветы — от модерна и декаданса до критического реализма. Но тут вдруг случилась революция — и империя рухнула. 

На самом деле никакого «вдруг» не было. Падение царизма предопределили две роковые ошибки — одна самого Николая II с упомянутым выше втягиванием страны в непосильные для нее войны, а другая — П. Н. Столыпина, с втягиванием ее в непосильную экономическую реформу, разрушившую ее вековые устои.

Столетиями крестьянство жило общинами, которые сглаживали классовые противоречия на селе, где проживало тогда большинство россиян. И вот решено было дать волю тогдашним предпринимателям-кулакам, а беднякам — возможность обосноваться в таежной глуши.

В результате все случилось в строгом соответствии с канонами марксизма-ленинизма — богатые, как и планировало царское правительство, действительно стали богаче, но в это же время бедные стали еще беднее. Возникло то, что называется резкая социальная дифференциация населения по доходам и расходам. Пока одни наслаждались пресловутым «хрустом французской булки», другие голодали, соглашаясь на полурабский труд.

Ожидать благодарности за это от обитателей ночлежек, образы которых детально выписал в своей пьесе «На дне» А. М. Горький, было большой и трагической ошибкой. Цена этой ошибки известна — революция. Она смела практически всю предыдущую элиту и под флагом диктатуры пролетариата установила новую, пообещавшую широким народным массам реальную, а не декларативную справедливость. Она сделала то, на что не решились Столыпин и Николай II, — передала помещичьи земли миллионам бедняков и безземельных батраков. Смалодушничавшие же Столыпин и Николай попали под огонь критики «властителей дум», поэтов и писателей того самого Серебряного века. Почти все они были в той или иной степени оппозиционно настроены. Многие практически не скрывали своих антимонархистских убеждений еще до начала Первой мировой войны. Ну а когда страна увязла в глобальной кровавой бойне — только ленивый деятель искусств не попрекнул царя за это. В такой ситуации революция стала буквально делом времени. Ее час пробил в 1917 году дважды — в Феврале, а потом в Октябре.

А Николай II и не подозревал

Можно долго перечислять, чего хорошего и просто неплохого было сделано в николаевскую эпоху. Например, о подъеме отечественной науки. Но все это было бездарно проиграно самим Николаем. Дружба с одними империалистами — англо-британскими — привела к войне с другими, сначала японскими, а потом германскими и австро-венгерскими. 

Так что не удивительно, что, несмотря на несомненные успехи, положительного результата они не принесли ни в политической сфере, ни в социальной. Причем царь, судя по его дневникам о прогулках на свежем воздухе, этого совершенно не ожидал до самого последнего момента.