За несколько десятилетий однополярного мира они вполне уверовали в свою абсолютную правоту во всём и в своё полное всемогущество. Поэтому теперь совершенно искренне убеждены, что любой обязан подчиняться малейшему капризу их величеств — и в то же время совершенно не представляют себе, что делать при встрече с тем, кто достаточно силён, чтобы не разделять это их убеждение.

Но сейчас для их всемогущества не осталось главного основания — морального. Они заврались уже до такой степени, что это становится очевидно даже их собственным гражданам, чьи мозги с незапамятных времён надёжно заболочены беззастенчивой пропагандой. А повторения взаимоисключающих мантр вроде «в Косово референдум можно проводить, в Крыму нельзя» уничтожило даже малейшие внешние признаки их моральной правоты.

Поэтому теперь руководители Европейского Союза, Соединённых Государств Америки и их сателлитов в Большой Семёрке — Канады и Японии — оказались перед сложным выбором. Если они отступят и не покажут готовности покарать Российскую Федерацию за непокорность — их мнением будут пренебрегать уже все подряд (кто в расчёте на собственные силы, кто в надежде на помощь РФ). Но если они применят действительно болезненные для нас меры — будет затронуто и их собственное благополучие. Готовность же чем-то жертвовать — не говоря уж о мобилизации всех своих внутренних сил для давления на нас — может опираться только на ощущение собственной правоты не только правителями, но и рядовыми гражданами. А вот с этим ощущением у них с каждым днём, с каждым громким заявлением всё хуже.

Уинстон Леонард Рэндолфович Спенсёр-Чёрчилл возглавил правительство Британии 1940.05.10 — в тот день, когда Германия после восьми месяцев «странной войны» перешла в наступление против Франции. Через три дня, выступая в парламенте по случаю вступления в должность, он заявил, в частности: «Мне нечего предложить вам, кроме тяжкого труда, крови, пота и слёз». Эти слова опирались на основательные факты: уже стало ясно, что германское наступление организовано так блестяще, что отразить его не удастся.

Кстати, отмечу результаты этого наступления. Уже через две недели после его начала французская армия, до войны считавшаяся лучшей в Европе, оказалась фактически небоеспособна. Британский экспедиционный корпус с 1940.05.26 по 1940.06.04 эвакуировался из порта Дюнкерк обратно на Остров, оставив практически всё вооружение и снаряжение. 1940.06.22 Франция капитулировала (и на протяжении следующих четырёх лет — до самой высадки союзников в Нормандии 1944.06.06 — добросовестно снабжала Германию продовольствием, грузовиками, некоторыми видами боевой техники: так, примерно половину знаменитых воздушных разведчиков «Фокке–Вульф-189» произвели в Чехии, а треть — во Франции).

К моменту выступления Чёрчилла в парламенте рядовые британцы ещё не знали, как развиваются события на фронте. И уж подавно даже сам Чёрчилл не знал, чем эти события обернутся. Тем не менее он счёл необходимым предупредить народ о грядущих бедах. И народ радостно поддержал его. Потому что все британцы понимали: их страна в начавшемся конфликте с Германией морально права — а такую правоту можно и нужно поддержать соответствующими усилиями всех граждан.

У нынешних же стран Большой (когда-то) Семёрки нет — и не может быть! — общенародного ощущения правоты. Значит, их правители никак не могут требовать от своих народов не то что «тяжкого труда, крови, пота и слёз», но вообще чего-то хотя бы отдалённо напоминающего самоограничение. Именно поэтому они ведут себя сейчас таким странным и нелепым образом, сочиняя чисто символические санкции, заведомо не способные всерьёз задеть нас. Ведь действительно серьёзные экономические меры задели бы и сами эти страны, а они к такому не готовы.

И по этой же причине сейчас на Западе на виду всякая политическая мелочь. Политики действительно крупные и серьёзные не могут появиться при защите неправого дела. Их дело — неправое. Именно поэтому мы победим.