«Ридус» продолжает серию материалов о Викторе Буте, прозванном на Западе «оружейным бароном». На этот раз речь пойдет о том, из чего состоит тюремная жизнь в США.

Примечание: весь следующий текст составлен из цитат Виктора Бута, поэтому автор материала не стал его кавычить, выделив лишь отдельные наиболее интересные моменты.

От подъема до отбоя: как живут американские з/к

© flickr.com

Подъема как такового нет. Открывают двери камеры примерно без пятнадцати шесть. В шесть происходит первый так называемый рабочий call — вызов на работу тех, кто начинает с раннего утра: кухня, еще что-то.

В шесть пятнадцать начинается первое «движение». В это время можно попасть в рекреационный центр. Там стоят бильярдные и теннисные столы, тренажеры. Есть зона для занятий, комната для рисования и музыкальная комната, где музыканты репетируют. Есть так называемый gym, где играют в волейбол, баскетбол. Он постоянно открыт. И улица, где огороженный большой двор, размером с три футбольных поля. Там несколько стенок для игры в handball. Это не наш гандбол, а такой вид спорта, где рукой бьют по маленькому мячу, чтобы он отскакивал от стены, и софтбол — упрощенный вариант бейсбола. Вокруг дорожка, посыпанная гравием, где можно бегать, и газон, который для меня выполняет функцию огорода.

Я там собираю одуванчики, дикий цикорий, песчанку, листья денежного дерева. Съедобные сорняки, которые становятся для меня хорошим дополнением свежего к скудному рациону.

После одиннадцати — у кого как. У кого-то вызовы есть. Можно пойти на улицу, в библиотеку, в рекреационный центр. Библиотека здесь такая… Думаю, в любом нашем дурдоме намного богаче. просто стоит несколько полок с книгами; может, две тысячи книг. Отношение к ним у них такое: они их тут рвут, нет системы записи, кто когда что взял. Если в библиотеку книги сдашь, потом хрен когда их найдешь. Я хожу в библиотеку, чтобы только принтером воспользоваться. Распечатать электронные сообщения или еще какую информацию.

В 15:45 — перекличка. Всех закрывают по камерам, проходят и считают, сколько человек в блоках. После этого, в 16:30, открывают. Отбой в 21:45. По выходным есть еще пересчет в 9:45.

Форма одежды такая: днем в присутственные места, в библиотеку, на всякие вызовы, в столовую нужно наряжаться в специальную форму цвета хаки. Брюки, рубашка. В столовую в этом надо ходить только на обед. На завтрак и ужин можно ходить в шортах и майке, но майку обязательно нужно заправлять в шорты или треники. Все это тоже такого серого цвета, продается в тюремном магазине. Можно там купить себе и разные кроссовки. Заказать и через месяц получить.

Здесь выдают обувь, такие большие черные ботинки для работы, но они тяжелые и очень неудобные, поэтому я их почти и не носил. В основном в кроссовках хожу.

Несбалансированная диета

© youtube.com

Завтрак начинается в 6:30. Обычно это кукурузные хлопья с сахаром или овсянка и сладкий кусок пирога или пончик. Молоко. Яблоко или банан в зависимости от дня.

Обед начинается в 10:30. Разные блоки по очереди идут. На обед — около пяти раз в неделю либо сэндвичи, либо гамбургеры.

Порции очень маленькие, видимо, от пуритан унаследовали. Стараются как можно меньше дать взрослым мужикам и думают, что от этого те будут лучше себя чувствовать. По одной ложке того, этого, и даже суп — 150 миллилитров, как стаканчиком пластиковым мерят.

Они публикуют калорийное содержание продуктов. На одного узника — 2000 калорий в день. Это включает в себя все сладкое, майонез, маргарин и хлеб. На этом и набирают 2000 калорий. Видимо, расчет на то, чтобы заключенные больше покупали в тюремных магазинах. Некоторые даже в столовую не ходят, там всё покупают. Все пьют газировку сладкую. Ужин в 17:00.

Контингент федеральной тюрьмы Мэрион

В Мэрионе тысяча заключенных. По сравнению с другими тюрьмами, здесь очень маленький процент чернокожих, хотя они обычно в таких местах всегда в большинстве.

Эта тюрьма специализируется на тех, кто совершил сексуальные преступления. Здесь таких большинство: педофилы, извращенцы всякие. Кроме того, здесь сидят люди, желающие сменить пол, которые находятся в процессе этого „действия“. Будем говорить, контингент здесь из серии жуткого кошмара, какой может только присниться. Видимо, он отражает то, что сейчас в обществе происходит.

Кроме того, здесь сидят индейцы, потому что они находятся под юрисдикцией только у федералов. У них на улице даже есть своя зона, где они делают потовые бани. Накаливают валуны, затаскивают в свой вигвам из шкур и сидят потеют. Долго бьют в свой барабан и чего-то там гнусавят.

Реальных уголовников здесь очень мало. Если это не преступления на сексуальной почве, то это ограбления банков. У «грабителей» в основном истории выглядят так:

Были нужны деньги, чтоб ширнуться, поэтому он пришел в банк, не имея даже пистолета. Там сунул кассиру записку с требованием, ему дали денег, он вышел, его сразу — раз, повязали. Получил 10 лет. Сроки у них тут огромные. В Америке почти 10% тюремного населения, как они его называют, prison population, имеет пожизненные сроки. У них тут очень любят выдавать какие-то бешеные сроки непонятно за что.

Все заключенные сегрегируются, сбиваются в кучки. Например, белые, которые не совершали преступлений на сексуальной почве, скажем так, «нормальные белые». Их очень мало, человек 30—40 на всю тысячу человек. Прослеживается эта сегрегация буквально во всем.

У нас на 180 человек — 12 телевизоров. Они делятся пропорционально на каждую группировку. У черных — четыре телевизора. Они тоже внутри делятся на группировки: чикагские, сент-льюисовские, еще какие-то. У белых, потому что мало нормальных белых, один телевизор. У испаноговорящих — один телевизор. У индейцев — два телевизора. У извращенцев, совершивших сексуальные преступления, тоже один телевизор.

Эти группировки и в столовой прослеживаются. Этот стол для этих, этот стол для тех, все это не смешивается никак. Где сидеть — решают сами заключенные. Банд, как в других местах, здесь нет. Это — специфика именно этого места, все это очень жестко карается. Все конфликты решают «старшие». До драк дело обычно не доходит, они редко бывают. Последние два года, может, одна или две было.

In god we trust

Многие заключенные отправляют религиозные обряды. Для этого у них есть служба капелланов со своей библиотекой. Служба капелланов выполняет надобности почти всех конфессий, которые тут есть. У каждой — свой обрядовый день. У приверженцев нордической веры — свой. Сатанисты тоже имеют свой день, когда они могут «праздновать» свои ритуалы. Мусульманам приводят имама, когда им надо. Но мусульманская община разделена тут. Салафиты, ваххабиты и прочие бойкотируют этого имама, устраивают разные эти… У них тут свои приколы, поэтому для них работает два места, где можно молиться.

Мусульманская программа изначально финансировалась Саудовской Аравией. Когда я был в блоке заключения со всеми этими радикалами, у них там просто была какая-то академия исламских учений. Уголок, в котором они помогали друг другу изучать всякие толкования. Им предоставляли практически любые книги, большинство из которых у нас в России запрещены. Хочешь — на английском, хочешь — на арабском. Тома все красиво изданы, в переплете хорошем.

В воскресенье приходят католики, евангелисты и представители прочих конфессий. Они проводят там свои службы. Православных, кроме меня, нет. Был один грек, но такой грек, к которому и близко подходить не хотелось ввиду того, какие преступления он совершил. Поэтому нахожусь здесь в таком гордом одиночестве.

ШИЗО по-американски

По любому правонарушению выписывают специальную бумагу. Как у нас протокол, что ли.

Потом вызывают комиссию. Есть специально назначенные офицеры. Либо по видеосвязи, либо прямо здесь на месте, такой офицер как судья разбирает все эти случаи и назначает наказания. Здесь все кодифицировано: всем проступкам присвоены коды, все они делятся по степени тяжести. За контрабанду наркотиков или оружия — максимальная тяжесть, за драку до трех месяцев штрафного изолятора может быть, ну и дальше вниз до месяца, до двух недель. В случае порчи имущества могут дать денежный штраф, но так редко бывает.

ШИЗО в Америке называется ШУ — Special Housing Unit (SHU). Он состоит из одиночных и двухместных камер. Камеры — очень маленькие, около 3,5—4 квадратных метров. Туда отводят, например, за драку, закрывают, дают оранжевую одежду. Только один час прогулки, и то в клетке. 23 часа сидишь в этой тесной камере.

Срок, как я уже говорил, зависит от тяжести нарушения. Обычно — два месяца, хотя я знал человека, которым просидел в ШУ четыре с половиной года.

Коррупция на стероидах

© pixabay.com

Америка тратит около 60 миллиардов долларов год на свою пенитенциарную систему (для сравнения: весь бюджет ФСИН на 2017 год составил 260 миллиардов рублей. По данным ведомства, в среднем один заключенный в минувшем году обходился бюджету в 3384,71 рубля в месяц. — Прим. «Ридуса»). Это так называемый Prison Industrial Complex. На этом построены очень многие бизнесы.

Если посмотреть, то все здесь коммерциализировано. Тюремные магазины покупают продукты только у определенных поставщиков, о которых мы на улице не слышим. Фирма *неразборчиво* производит большинство продуктов для тюрем. Говорят, что она принадлежит семье Буша.

Содержание одного заключенного в федеральной системе обходится около 30 тысяч долларов в год. В специальном блоке, где я был, Communication Management Unit, там они тратили на каждого заключенного порядка 900 тысяч долларов в год.

То, что у нас называют коррупцией и распилом, в Америке это лоббирование, job security. То же самое, что и у нас, только, как они сами говорят, всё на стероидах, гипертрофированно. В тюрьме на те деньги, которые тратятся, у них все чисто сделано, но. Мы находимся в относительно новом блоке, который был построен в 2000 году. Не знаю, кто его проектировал и кто делал вентиляцию и отопление, но теплоизоляции нет никакой. Кстати, во всех американских тюрьмах проблема в том, что нет никакой теплоизоляции. Бешеные деньги тратятся на охлаждение или содержание, но, так как это никому не надо, все расходуется впустую, много теплопотерь. Многие фирмы на этом зарабатывают: поставщики, провайдеры. Вплоть до того, что лампочки меняют люди с улицы, хотя есть своя служба обслуживания.

Никакой воспитательной функции здесь нет. Программы есть, но они все формальны. Классы проводятся для отписки и отчетности. Показуха такая, что советская показуха покажется детским лепетом.

Труд не делает свободным

© youtube.com Я где-то числюсь инструктором по йоге, но формально не работаю. У них здесь есть фабрика по производству кабелей „Юникор“, но они здесь платят рабские зарплаты. Народ вкалывает с шести утра до шести вечера и в месяц получает около шестидесяти долларов. И это квалифицированная работа: они делают жгуты для оборонных предприятий и так далее. Такой вот ГУЛАГ.

Продолжение следует.