В связи с многочисленными последними скандалами, вызванными в том числе ковидом и разрывом международных связей, в стране резко обострились споры вокруг семейно-гендерных тем, в частности — больной темы суррогатного материнства. Начало было положено с обнаружением большого количества китайских суррогатных детей, которые «зависли» в Москве: нанятые суррогатные матери их успешно выносили, родили… и узкоглазые младенцы, за которыми из-за ковидных ограничений не смогли приехать их китайские родители, оказались вдруг как бы ничьими. Возбудили уголовные дела о торговле детьми, вышли на целую сеть специальных организаций вроде Европейского центра суррогатного материнства — и пошло-поехало.

Наряду с уголовной сразу всплыли и этические проблемы, которые в прошлые годы старательно заметались под ковер: а как вообще относиться к бизнесу по суррогатному вынашиванию, в котором бедные женщины используются, по сути, как естественный инкубатор? Не превращается ли таким образом само понятие «материнство» в товар, а это занятие не является ли некой вариацией торговли собственным телом?

С прочерком в графе «мать»

© pexels.com

И, наконец, еще более глубокая этическая и психологическая проблема: а что с детьми, которые изначально, при рождении получают прочерк в графе «мать»? Не получают ли они психологическую травму на всю последующую жизнь? И не изменятся ли самые основы человеческой цивилизации, если в ней появятся в значительном количестве люди, воспитанные в убеждении, что «мама» — это пустой звук, не имеющий к ним никакого отношения?

Я все-таки чем дальше, тем больше ощущаю себя динозавром ушедших времен. Например, еще задолго до всяких китайцев по ТВ стали крутить — причем в разделе «светская хроника» — постоянные умильные репортажи про детей Киркорова, о которых не стесняясь рассказывали, что они рождены именно суррогатными мамами. Типа — ах, какие очаровательные малютки! И рядом счастливый Филя…

А я, сколько ни смотрю на это, не могу отделаться от мыслей: а как же эти несчастные дети вырастут? Каково им будет знать, что у всех остальных матери есть или были, пусть у кого-то умерли, у кого-то — бросили детей и загуляли, у кого-то сидят в тюрьме или эмигрировали, а вот у них — матерей вообще никогда не было! Получается, у нас на глазах выводится некий абсолютно новый тип человека — с принципиально одним родителем. Что это вообще такое будет?

По делу Европейского центра суррогатного материнства его директор, отчаянно пытаясь уйти от ответственности, дал показания в суде, которые в обществе произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Уважаемый суд, я 20 лет занимаюсь программами суррогатного материнства, соблюдая все нормы законодательства РФ. За это время благодаря моей работе генетическими, подчеркиваю, родителями стали сотни супружеских пар, мужчин и женщин, не состоящих в браке, одиноких мужчин. А на свет появились сотни разных детей, которые счастливо живут в своих собственных генетически родных семьях. Я горжусь, что непосредственно участвовал в программах суррогатного материнства, в результате которых родились дети у таких известных россиян, как народный артист РФ, доверенное лицо В. В. Путина Евгений Миронов, заслуженный артист РФ Сергей Лазарев, народный артист РФ Филипп Киркоров, и еще у сотен мужчин, которые оформили свидетельство о рождении своих детей с прочерком в графе «мать».

Тут наверняка скажут: да что волноваться, так ведь и раньше бывало — например, мать умирала при родах и отец один воспитывал ребенка. Вроде да, но там-то была трагедия, причем от отца никак не зависящая. А тут — сознательное ЛИШЕНИЕ. Формально такие роды — с точки зрения ребенка — больше похожи не на «умерла при родах», а «убили при родах». Мать убили, а ребенка оставили. Фашизм какой-то. Причем кто убил? Отец.

Отец как бонус

© pexels.com

Спор о суррогатном материнстве незаметно притягивает за собой, как блесна рыбу, и еще более крупную социальную проблему — неполные семьи. Многие пытаются приравнять ребенка без матери (вопиющее и достаточно редкое явление, которое у нас на глазах пытаются сделать нормой) к семьям, где ребенок без отца, запальчиво возражая: мол, а это что, лучше?!

На прямой вопрос — прямой ответ: конечно, да. Точнее, это вообще несравнимо: все-таки в подавляющем большинстве случаев (хотя, конечно, бывают исключения) глубинная, физиологическая связь ребенка с матерью намного сильнее и прочнее, чем с отцом, а материнский инстинкт много мощнее отцовского. Что, кстати, отражено во множестве народных афоризмов, которые при всей внешней шуточности обычно воспринимаются как аксиомы. Например: «Может ли женщина пожертвовать всем ради мужчины? — Да, если этот мужчина — ее сын».

Но есть и авторские, один из самых знаменитых — от Маргарет Мид, всемирно известной женщины-антрополога: «Отец — это биологическая необходимость и социальная случайность».

Я бы тут еще добавил, что, на мой взгляд, традиционное социологическое представление о нуклеарной (то есть буквально ядерной, самой что ни на есть базовой) семье как о состоящей из матери, отца и ребенка (без учета всяких там бабушек, дедушек, дядь и теть) все-таки сильно отдает социальным ханжеством и конформизмом, а на деле настоящий нуклеар — это двое, мать и ребенок. Наличие отца в данном случае — это бонус. Как в другом знаменитом афоризме с правильным (как в оригинале) продолжением: «В здоровом теле здоровый дух — это большое счастье». Так и отец в семье — большое (хотелось бы думать) счастье, и не более того (хотя он с равным успехом может быть и большим несчастьем, увы).

При всей эмоциональной перегруженности этой темы, бесконечные истории про чадолюбивых отцов, которые бьются с судами и со всем миром за опеку над детьми — тут ведь по большому счету даже нет предмета для спора. Собственно, о какой глубинной связи отца и ребенка можно говорить, если «счастливый отец» может всю жизнь прожить, вообще не имея даже понятия, что у него где-то есть кровное потомство? Весьма приятное и необременительное времяпрепровождение, одно неосторожное движение — и ты уже отец! В этом-то и проблема: достичь такого уровня связи с ребенком у отца в большинстве случаев просто нет шансов.

И речь тут вовсе не о многозначительных беседах отца с 16-летним подростком о смысле жизни, как многие наверняка могут подумать; речь о ранних и даже очень ранних — от младенчества до трех лет — годах жизни. Многочисленные исследования показывают: то, что ребенку недодали от нуля до трех, «додать» или хотя бы скомпенсировать потом чаще всего не удается уже никогда. Человек живет до смерти с ощущением, сформированным тогда, когда он был еще младенцем, что в этом мире его никто не любит и никому он здесь на самом деле не нужен.

Поэтому весьма многочисленные наивные комментарии по поводу детей звездных отцов, что они, дескать, живут в достатке, у них все есть, лишь показывают, что комментаторы просто не понимают, о чем вообще речь. Если ребенок не получил подтверждения, что он тут нужен, его хотят, ждут и любят, в сензитивный период до трех лет, то дальше уже неважно, сколько у него будет игрушек и завалят ли его красивой одеждой.

И это, кстати, не только человеческая драма, но и социальная проблема. Люди, недобравшие тепла в детстве, не умеют его и отдавать; кого не любила мама, не любит и себя, а те, кто не любит себя, ненавидят и всех остальных. Они просто не знают, как бывает по-другому. То есть это дети, которые могут тихо покончить самоубийством, а могут и, что называется, «зажечь». Так, что мало не покажется.

Вывод такой: рожать, конечно, можно и без матери. Но риск при этом огромный, социальные последствия просматриваются ужасные, а стоит ли игра свеч — вопрос более чем спорный.