Трансплантолог Михаил Каабак, который ранее был уволен из Национального медицинского исследовательского центра здоровья детей, вернется на работу в учреждение, как и его коллега Надежда Бабенко. Об этом стало известно по результатам его сегодняшней встречи с министром здравоохранения России Вероникой Скворцовой.

Как рассказал в комментарии «Ридусу» сам Каабак, ему пока еще неизвестно, с какого именно числа он возвращается на работу.

Завтра мы встречается с директором и определяем детали, — поделился он.

Трансплантолог уточнил, что директор будет принимать решение о том, будет ли это полная ставка — «мы с министром такие мелочи не обсуждали». Михаил Каабак добавил также, что будет продолжать применять тот протокол лечения, из-за которого ранее был уволен.

Мы обсудили эти детали. Именно этот протокол нами будет использован, — поделился он.

Каабак добавил, что первый человек, которому он позвонил рассказать о результатах встречи со Скворцовой — руководитель инициативной группы родителей пациентов. Однако, как считает врач, праздновать пока рано.

Я попросил ее отложить ликование до начала практической работы, — сказал он.

Михаил Каабак отвечает на вопросы

Михаил Михайлович Каабак.Максим Григорьев/ТАСС

Знаменитый трансплантолог также ответил «Ридусу» на вопросы, которые задал ему автор одного из материалов издания readovka.ru. Каабак сам увидел их в статье и сообщил «Ридусу», что может ответить на них.

 — Почему препарат «Кэмпас», который не находился в обороте и распространялся бесплатно в 2012—2015 года, нужно было приобретать, а родителям все равно приходилось собирать деньги?

 — Потому что для нас был доступен формат получения препарата в количестве шесть запросов в год. А на индивидуальный запрос уходит приблизительно два месяца — от оформления документов до получения препарата. Поэтому мы могли обеспечить через такой канал только небольшую часть — 15−20% наших пациентов. Большую часть приходилось приобретать через благотворительные фонды.

 — Почему для операций с родителей требуется 25 флаконов «Кэмпаса», когда сам доктор в научных работах говорил лишь о двух?

 — Мы использовали около пяти лет назад, начиная с 1995 года, плазмеферез сразу после трансплантации для того, чтобы получать работу трансплантированной почки. В ходе плазмафереза выводится почти все, что введено в кровь человека. Поэтому во время процедуры плазмефереза приходилось восполнять такие жизненно необходимые для благополучия трансплантата лекарства, как «Кэмпас».

 — Есть ли научно доказанные исследования необходимости применения препарата через плазмаферез, когда, по сути, лекарство «вымывается» из организма?

 — У меня про это написана докторская диссертация целая.

«Мы — доктор Каабак»: резонансное увольнение трансплантологов

Михаил Каабак с маленьким пациентом Димой.© предоставлено Мариной Десятской

Как ранее рассказывал «Ридус», увольнение Каабака и его команды, которых СМИ называли единственными в России врачами, проводящими уникальные операции по пересадке почек детям с низким весом вызвало большой общественный резонанс. Каабак сообщил о своем увольнении из НМИЦ здоровья детей 18 октября, также стало известно об увольнении его коллеги Надежды Бабенко. В данном центре они работали по совместительству и занимали 0,25 ставки, собирались оформиться на полную ставку. Однако в сентябре им было отказано в трудоустройстве.

Как рассказывал журналистам сам Каабак, причиной увольнения стали претензии к хирургу по использованию препарата алемтузумаба, который ослабляет иммунную систему при трансплантации органов — он не одобрен Минздравом. Данное известие вызвало возмущение у родителей пациентов — они стали создавать петиции с призывом не увольнять доктора, организовали флешмобы и ставили на аватарки картинки с надписью «Мы — доктор Каабак». По словам автора петиции Марины Десятской, матери успешно прооперированного пациента, без присмотра Каабака остались около трех сотен детей. Министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова позднее сообщила, что в РФ достаточно специалистов, которые проводят пересадку почек маловесным детям, однако родители все равно выражали обеспокоенность и писали в соцсетях, что не знают, куда им обращаться.