Две недели назад, 14 декабря, состоялось ежегодное вручение Григорьевской поэтической премии. Получил ее Михаил Елизаров, больше известный как прозаик и автор-исполнитель песен. Он же выиграл слэм — то есть стал победителем одной из самых престижных поэтических премий как по версии жюри, так и по версии зрительного зала. Разумеется, такое событие не могло пройти без скандала.

Культуртрегер Вячеслав Коновалов после объявления результатов премии написал: «Михаил Елизаров — главный поэт страны. Официально».

Пожалуй, поэтическое сообщество заполыхало бы и без заметки Коновалова, однако непосредственно она вызвала эффект жидкости для розжига, щедро вылитой в костер.

Поэтическое сообщество на разные голоса высказывало возмущение и обсценной лексикой, которая обильно украшает тексты Елизарова, и повторяющимися шуточками про евреев и эсесовцев (похоже, приняв иронию автора за чистую монету, ничем другим это я объяснить не могу), и, прежде всего тем, что поэтическую премию получил «хороший чувак с гитарой».

«Елизаров — уникальный человек, он против всего хорошего за все плохое», — отметил координатор премии Игорь Караулов. Действительно, ему хватает смелости всерьез обращаться к Сталину (песня «Сталинский костюм») и десакрализировать ужас, окружающий тему нацизма в Германии (песня «Эсэсовская лирическая»).

Он в принципе говорит о таких вещах, о которых говорить не принято, говорит о табуированных вещах заведомо табуированной лексикой, и это — один из тех аспектов, которыми фраппирована публика. Впрочем, мне кажется, основная причина — это то, что престижную поэтическую премию выиграл «чувак с гитарой».

Об этом и поговорим. Я как член жюри Григорьевской премии, разумеется, читала все подборки кандидатов; премия, впрочем, максимально прозрачна — ознакомиться с ними может любой желающий.

В первом же туре тексты Елизарова набрал максимальный балл с неплохим отрывом. Дискуссия между членами жюри случилась уже в финале — все-таки, действительно, присудить победу «чуваку с гитарой» — довольно смелый шаг для поэтической премии.

Тем не менее если аннулировать знание о том, что Елизаров — «чувак с гитарой», совершенно очевидно, что его тексты взяли победу заслуженно. Разумеется, не каждый текст песни способен восприниматься как стихотворение, но Елизаров удачно предоставил именно такие тексты, которые свободно читались с бумаги: лично я до ознакомления с его подборкой слышала в аудио ровно одну песню, пресловутую «Оркскую».

Отсутствие знакомства с песнями автора не помешало мне выставить максимальный балл его текстам. Повторяю, Григорьевская премия устроена таким образом, что ознакомиться с подборкой может любой желающий; поэтому я и утверждаю, что будь аннулировано в головах поэтического сообщества знание о наличие у Елизарова гитары, вопрос о легитимности его победы был бы снят.

Возможно, обсуждали бы уместность обсценной лексики, Сталина, эсэсовцев — ну, то есть, дискутировали бы по существу.

Но негодование вызвано другим. Негодование вызвано тем, что авторская песня как бы вынесена за скобки поэзии. «Твои песни могут быть сколь угодно хороши, но не смей называть их поэзией, — как бы говорит поэтическое сообщество, захлопывая двери. — Выбрось гитару и омой чело, прежде чем склониться перед нашим порогом». С чего бы? 

Да, можно отметить, что жанр авторской песни относительно молод. Относительно поэзии, я имею в виду, молод. Однако за то время, что существует авторская песня, в поэзию вошло много новых практик, не вызвав такого уж сопротивления. Да, у авторской песни есть преимущество перед поэзией: недостатки текста могут быть компенсированы музыкой. Пожалуй, это один из ключевых моментов, обуславливающий то, что качество текста авторской песни в целом ниже поэтических текстов. Однако «в среднем» — это если мы включаем и «Изгиб гитары желтой», и Владимира Семеновича Высоцкого.

Кстати, о Высоцком. Я просто напомню, что споры о том, считать ли Высоцкого, Галича, Окуджаву поэтами до сих пор не утихли. Нет до сих пор единого мнения, понимаете? Евтушенко — однозначно поэт, а Высоцкий — ну, надо думать (кстати, Высоцкого я в свое время тоже не услышала — прочитала; советское издание, нетолстая такая книжка в твердом черном переплете, тексты песен; читала восхищенно, читала, потом уже слушать стала; с Елизаровым так же вышло).

К сожалению, у меня нет ответов на то, почему статус текстов авторской песни в поэтическом сообществе до сих пор маргинализирован, даже если текст представляет собой самодостаточное стихотворение. Точнее, есть один ответ, но он удручающий и пошловатый. Это, конечно, то обстоятельство, что чувак с гитарой априори соберет аудиторию на порядок больше, чем поэт сравнимого уровня дарования. Добавим упомянутый чит: музыка сглаживает недостатки текста, если они есть. Получим неприятное сосание под поэтической ложечкой, имя которому я не назову. Впрочем, время не стоит на месте, и рано или поздно авторская песня выйдет из тени, куда ее усиленно пытается загнать теряющее популярность поэтическое сообщество. Это уже происходит. И смелое решение Григорьевской премии — важный шаг на пути к демаргинализации текста поющегося.