Говорят, Владимир Путин пошел в разведку, посмотрев фильм «Мертвый сезон» с Донатасом Банионисом в главной роли. Если бы он познакомился с историей Анатолия Гуревича, перед принятием своего решения крепко подумал бы.

Возвращение чести

Мы встретились с этим пожилым человеком, последним из оставшихся в живых разведчиков легендарной «Красной капеллы», в кабинете главного военного прокурора.

 — Дорогой Анатолий Маркович, — подошел к нему генерал-полковник юстиции. — Хочу сообщить вам радостную весть, что постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 15 января 1947 года вы были необоснованно привлечены к уголовной ответственности. На основании проделанной нами работы и в соответствии с указом президента о восстановлении прав всех жертв политических репрессий вы считаетесь полностью реабилитированным…

На лице Анатолия Гуревича, прошедшего через бельгийские, французские и немецкие застенки гестапо, внутреннюю тюрьму Лубянки, воркутинские и мордовские лагеря, не дрогнул ни один мускул. Он только тихо сказал «спасибо», как будто одним этим словом можно было отблагодарить за возвращение чести и достоинства, как будто им можно было компенсировать большую половину его жизни, когда по всем бумагам он считался «изменником Родины».

Потом мы встречались с ним не раз. В квартире одного из его защитников — бывшего сотрудника ГРУ капитана 1-го ранга запаса Юрия Николаевича Зори, в других местах, перезванивались по телефону. Я читал документы, хранящихся в ГВП, делал из них выписки, а Анатолий Маркович, известный в разведывательном сообществе под псевдонимом Кент, дополнял их рассказом о своей жизни.

Анатолий Гуревич

Парень из Питера

Гуревич считает себя петербуржцем, хотя родился в Харькове в семье провизора, где говорили на идише, украинском и русском одновременно. После революции и Гражданской войны переехал с родителями в Петроград. Там окончил общеобразовательную школу и поступил работать разметчиком на завод «Знамя труда». Потом — курсы противовоздушной обороны и служба участковым инспектором 14-го отделения милиции Нарвского района, учеба в институте «Интурист» и командировка в Испанию, на войну с фашистами, куда он прибыл на советской подводной лодке.

А уже 23 февраля 1939 года Гуревич принял присягу и под псевдонимом Кент стал нелегальным сотрудником Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. Прошел соответствующую подготовку и с паспортом мексиканского художника, побывавшего в Советском Союзе, 15 апреля того же года отправился через Финляндию, Швецию, Норвегию, Германию, Францию и Данию в Брюссель, где легализовался под фамилией уругвайского бизнесмена Винсенти Сиерра.

Правда, практически ничего о своей «родине» Сиерра не знал. Даже фамилии президента Уругвая. Только то, что написано в Большой советской энциклопедии: столица — Монтевидео, стоит город на берегу залива Ла-Плата и Атлантического океана, а основная продукция страны — овечья шерсть, мясо и изделия из кожи. Такой «товар» Кент и должен был поставлять в Бельгию, но едва не засыпался в первый же день при регистрации в местной полиции.

Оказалось, что его паспорт и паспорт другого «уругвайского гражданина» Карлоса Аламо, якобы родившегося так же, как и Винсенти Сиерра, в Монтевидео и тоже занимавшегося торговыми делами в Брюсселе и Остенде, — агента ГРУ Михаила Макарова по кличке Хемниц, хотя и выданы один после другого с разницей в два года (в 1934 и 1936 годах), имели последовательные номера 4264 и 4265. Более того, оба паспорта дважды «продлевались» техниками ГРУ — один раз в Монтевидео, затем в Париже, хотя иностранцы, живущие в Брюсселе, не имели права так поступать ни в коем случае. Тем не менее «дело сделали», а подписи в паспортах, что в Уругвае, что во Франции, стояли одни и те же. Как не заметили такой вопиющей халтуры в центральной брюссельской префектуре, хотя на всю Бельгию там зарегистрировались только два уругвайца, остается загадкой для Кента до последнего дня его жизни.

Леопольд Треппер

Но это были далеко не все «сюрпризы», которые встретили советского нелегала в Брюсселе. Выяснилось, что гостиница «Эрмитаж», в которой он должен был остановиться и встретиться со своим резидентом Леопольдом Треппером по кличке Отто, уже пять лет функционирует как дешевый публичный дом, куда иностранным бизнесменам неприлично даже заходить. А «коллега» Гуревича по разведывательной работе и «земляк по происхождению» Хемниц не знал не только испанского, на котором говорят в Уругвае, но и ни одного другого иностранного языка. Любитель шататься по барам и в неумеренных дозах потреблять самые разные сорта замечательного бельгийского пива, тот не мог не привлекать к себе пристального внимания местной полиции и ее сексотов, которых в первые месяцы немецкой оккупации страны развелось видимо-невидимо. Но до поры до времени проносило.

Гуревичу поначалу просто везло. Он снял квартиру в роскошном доме на улице де Луа, записался в одно из элитных учебных заведений «Школу для избранных», где изучали европейские языки — английский, немецкий, совершенствовали французский — отпрыски промышленных и деловых кругов бельгийской столицы, а заодно и в коммерческий институт, где готовили менеджеров предприятий, бухгалтеров, владельцев торговых и посреднических фирм…

Богатый уругвайский коммерсант должен был владеть всеми этими науками. А разведчик, кроме того, иметь хорошие связи в высшем обществе, из которого только и мог черпать информацию для своей основной работы. И Кент со всей пылкостью своей молодости, ему было тогда всего двадцать семь, погрузился в эту многогранную жизнь.

Любовь нелегала

В разведшколе ГРУ учили всякому, не всегда хорошо, но это время было такое — лихое. Одного не рассказали: что делать молодым и горячим нелегалам с любовью. Когда она нечаянно нагрянет, а ты ее совсем не ждешь…

Любовь свалилась на Винсенти Сиерра действительно нежданно. Звали ее Маргарет Барча. Она была молодой вдовой, только-только похоронившей мужа, жила в том же доме, что и Кент, и ее родители — богатые чешские евреи, покинувшие страну из-за фашистов и владевшие в Брюсселе крупной экспортно-импортной фирмой. Они пригласили юного уругвайца к себе, чтобы тот помог им отвлечь дочку от непреходящей горькой тоски. «Отвлечение» как-то незаметно переросло во взаимное глубокое и искреннее чувство, которое привело к счастливому браку, где существовала только одна тайна — Маргарет понятия не имела, кем в действительности был ее новый супруг.

В те же дни столицу Бельгии оккупировали немецкие войска. Отец Маргарет сообщил Винсенти, что они вынуждены покинуть страну, а фирму, ее клиентов и поставщиков, как и счета и банке, передают в руки молодых. Так Кент вдруг стал владельцем АО «Симекско», имеющей филиалы в Париже, Марселе и других крупных городах Европы, и смог содержать на собственные деньги всю советскую разведсеть. Из-за еврейского происхождения, которое он не считал нужным скрывать, Брюссель вынужден был покинуть и Леопольд Треппер. И хотя Отто не снимал с себя руководства европейской разведкой, вмешивался в ее работу, тем не менее заботиться о ней, координировать взаимодействие, обеспечивать деньгами и радиосвязью поручил Анатолию Гуревичу.

Удостоверение Л. З. Трепера (с одним «п») об окончании полного курса в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада

Со связью было плохо. Раньше она осуществлялась через советские торгпредства. Но после оккупации Брюсселя и других городов Европы они закрывались, и первое, что пришлось сделать Кенту, отправиться в Женеву, чтобы обучить работе на радиостанции, передать шифры и пароли Шандору Радо, венгерскому ученому-коммунисту, а заодно и советскому разведчику Дора, который работал в Швейцарии.

— В горах идет подготовка альпийских батальонов вермахта, — сообщил Дора Кенту, — для войны с Россией. Высшие чины германского посольства не скрывают, что нападение на СССР запланировано на май-июнь сорок первого.

Эту информацию, как и многое другое, что удалось узнать Кенту о подготовке войны против СССР, о переброске отборных дивизий фашистских войск на польско-советскую границу, их номера, состав и вооружение, другие сведения, в Москве, как оказалось, проигнорировали. Велено было не раздражать ею «самого». Но с другой стороны, от Гуревича и его разведгруппы требовали слать радиодонесения каждый божий день по несколько часов подряд. А то, что за «пианистами» ведется пристальное наблюдение, что их могут в любой момент запеленговать, никого тогда в ГРУ не волновало. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».

В октябре сорок первого Кент получил задание выехать в Берлин и восстановить утерянную связь Центра с немецкими антифашистами, организацию которых потом назовут «Красной капеллой» (так называлась гестаповская операция по ликвидации советских разведчиков, действовавших на территории оккупированной Европы), — Шульце-Бойзеном, Штебе и Кукхофом. В шифрограмме, что напечатана сейчас во всех книгах о «Красной капелле», приводились все адреса, явки, пароли, по которым можно было связаться с советскими разведчиками. То, что в одной телеграмме содержались все сведения, было крайне неосмотрительно. Но что делать? Гуревич, имевший благодаря своей фирме необходимые пропуска, выехал в столицу Третьего рейха.

Встреча с блестящим немецким офицером Харро Шульце-Бойзеном, племянником адмирала фон Тирпица, женатого на внучке князя фон Ойленбурга, которой покровительствовал сам маршал Геринг, произвела на Кента неизгладимое впечатление. А информация, которую он получил из рук оберлейтенанта люфтваффе, оказалась поистине бесценной. Она раскрывала истинные потери вермахта под Москвой, сообщала о нехватке горючего для танков, самолетов и автомашин. А главное — раскрывала планы гитлеровского командования на весну сорок второго года. Основной удар фашистских войск, как сообщил в Москву Гуревич, придется не на Сталинград, а на Кавказ, для овладения кавказской нефтью. То, что Красная Армия встретила это наступление во всеоружии, сумела разгромить ударную группировку немецких армий, не допустить их прорыва к Баку и к дельте Волги, без преувеличения — прямая заслуга Кента.

Через несколько месяцев, когда Кент будет находиться в знаменитой берлинской тюрьме Пленцензее, его на несколько минут подведут к шефу гестапо группенфюреру СС Мюллеру.

 — И из-за этого мальчишки мы потеряли тысячи солдат и офицеров?! — то ли удивится, то ли поразится «папаша Мюллер».

Игра на грани

Что привело к провалу бельгийской резидентуры, исследователи спорят до сих пор. Кто говорит о высочайшем профессиональном уровне фашистской контрразведки, сумевшей запеленговать, а затем и расшифровать коды советских радистов. Кто упрекает в неграмотных действиях Отто — Леопольда Треппера, который, ни о чем не предупредив Гуревича, вдруг собрал на квартире, где работал «пианист», сразу всю брюссельскую группу. Там ее оптом и накрыло гестапо. Кто напоминает о гитлеровских «заплечных дел мастерах», которые умели развязывать любые языки. Все это так. Но Кенту от этого не легче.

Он с Маргарет сумел ускользнуть от преследования, уехал в Париж и Марсель. Но документы сменить было невозможно, и 10 ноября 1942 года французская полиция передала его и жену в руки гестапо. Началась еще одна жизнь, к которой должен быть готов любой нелегал, но выдержать которую может не каждый. Нет, его, Кента, в отличие от других членов разведгруппы, не били и не истязали, даже разрешали иногда ночевать в одной камере с женой. Но очень четко дали понять, что от согласия на сотрудничество зависит не только его собственная жизнь, которой он вправе распорядиться как пожелает, но и жизнь других людей. В том числе и любимой женщины. А через некоторое время сообщили, что «от его имени» в Центр идут телеграммы самого разного содержания. «Для Москвы вы, как ни крути, уже предатель», — сказал Анатолию генерал гестапо.

Это сообщение подтвердили кипой шифровок, которые были составлены по всем правилам, принятым в ГРУ. Кто выдал код —  Хемниц (Михаил Макаров) или кто другой, а может, его расколол немецкий дешифровщик доктор Ленц — Кент не знал, хотя и понимал, что деваться ему некуда — Отто (Леопольд Треппер) пока на свободе, он наверняка сообщил в Центр о его аресте, так что урон от его радиоигры будет невелик, пользы от смерти — никакой, а вот если действовать умно, то помочь своей стране в ее борьбе с фашизмом он все-таки сумеет.

Франция во время Второй мировой

Через много лет, когда в руках у Главной военной прокуратуры окажутся все допросы Гуревича в гестапо, все стенограммы его бесед с немецкими следователями и «куратором» Кента — шефом парижской зондеркоманды криминальным советником Хайнцом Паннвицем, тем самым, кто приказал стереть с лица земли чешскую деревню Лидице, российские специалисты выяснят: Анатолий Гуревич не сдал ни одного известного ему человека, не сообщил гестапо ни одного факта, который не был бы известен фашистам до него, даже своей настоящей фамилии. Во всех документах, помеченных гитлеровцами словами «совершенно секретно», он проходит только как Винсенти Сиерра, уругвайский бизнесмен, симпатизирующий Советам и работающий на них. Ни одной информации, которая ввела бы советское командование в заблуждение в отношении истинных намерений гитлеровцев и, кроме того, привела бы к потерям на фронте, из Парижа и Брюсселя не поступало.

Более того, за время нахождения под арестом (с ноября 1942 по июнь 1945-го) Анатолий Гуревич сумел распропагандировать своих «наставников и охранников» и убедил их в том, что «советское правительство по достоинству оценит их работу на пользу Красной Армии». Последний год своей радиоигры он передавал в Центр самую достоверную информацию из Генерального штаба вермахта, которую ему поставлял завербованный им Хайнц Паннвиц, а после капитуляции Германии привез фашистского генерала с любовницей — Еленой Кемпа, радистом Германом Слука и чемоданом секретных гестаповских документов в Москву. За что и получил. По заслугам.

Подвиг имеет цену

В парижской тюрьме в апреле 1944 года у них с Маргарет родился сын — Мишель. К концу оккупации Франции, когда уже не Паннвиц руководил Кентом, а Кент — Паннвицем, Маргарет Барча и Мишель жили на вилле Фридрихроде, где она близко сошлась с принцессой Изабел Руспули — женой сына итальянского короля. Принцесса владела огромным поместьем в Латинской Америке, предлагала Винсенте поехать вместе с семьей в Аргентину, стать там ее управляющим. Но он рвался в Москву, был убежден, что борьба с фашизмом еще не закончена и он со своим опытом будет нужен Родине.

Прилетел туда с Паннвицем, Кемпа и Слукой 21 июня 1945 года и сразу же оказался на Лубянке, где ему вскоре сообщили, что жена и сын погибли при бомбежке. А в 1947 году постановлением особого совещания Министерства госбезопасности Гуревич получил двадцать лет исправительно-трудовых лагерей «за измену Родине». В 1955 году, как и другие разведчики, вернувшиеся в СССР, — Леопольд Треппер, Шандор Родо, а также Хайнц Паннвиц, Елена Кемпа, Густав Слука, был амнистирован. Люди, с которыми он работал за рубежом перед войной и в годы войны, покинули страну. Треппер даже написал книгу, где обвинил в провале «Красной капеллы» не кого-нибудь, а именно Кента.

Арвид Гарнак, Харро Шульце-Бойзен и Джон Сидж на марке ГДР

А Гуревич остался дома и замолчал на сорок пять лет. В 1958 году он стал добиваться справедливости, писать письма в разные инстанции с просьбой реабилитировать его. Но тут же вновь оказался за решеткой. Освобожден из мордовского лагеря условно-досрочно в шестидесятом. Без права жить в родном городе. Полностью оправдан лишь в конце прошлого века, благодаря усилиям бывшего сотрудника ГРУ капитана 1 ранга Юрия Зори, следователей Главной военной прокуратуры полковников юстиции Василия Левковского и Александра Эрфурта. С сыном — испанским журналистом Мишелем Барча — встретился спустя сорок семь лет, узнал, что у него есть даже внук Александр.

До последнего дня своей жизни, которую он закончил в возрасте 98 лет, Анатолий Гуревич пробыл в Питере, на Московском проспекте, с любимой женщиной, которая никогда не верила в его «измену Родине». Но ГРУ даже после вердикта Главной военной прокуратуры, отменившей решение постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 15 января 1947 года, почему-то «не простило» его до сих пор.

 — Я не знаю, почему это происходит, — говорил мне Кент. — Может, потому, что честь «конторы», допустившей в годы войны кучу ошибок, для некоторых генералов всегда выше чести отдельного человека. Может, потому, что я, к их сожалению, остался жив. Как свидетель этих ошибок, как живой упрек…

В 2007 году в одном из Санкт-Петербургских издательств вышла книга Гуревича «Разведка — это не игра», сразу же ставшая библиографической редкостью. Нелегал Кент не имел ни одной награды за Великую Отечественную войну, только медаль участника войны в Испании. Но сегодня его имя занесено во все энциклопедии о советской разведке. О нем вспоминал добрыми словами в своих книгах легендарный руководитель 4-го управления НКВД СССР в годы Великой Отечественной Павел Судоплатов.

Свое имя в истории разведки. Наверное, оно стоит всех тех перипетий судьбы, которые пришлось пройти советскому нелегалу по имени Кент Анатолию Гуревичу.

Автор — военный обозреватель ТАСС. Специально для «Ридуса». Мнение автора не всегда и не обязательно совпадает с официальной позицией редакции.