Главные победы, как, впрочем, и главные поражения, случаются вовсе не на полях сражений, а за столом переговоров. Именно там решается, кто в действительности победил, а кто проиграл. В истории России случалось и то и другое.

Бывало так, что результаты боевых действий или в целом, или на каком-то этапе складывались неблагоприятно для нашей страны, но в результате того или иного дипломатического шага картина переставала быть такой уж безрадостной. И напротив, случались также обидные неудачи, когда успех буквально уплывал из рук в результате козней иностранных или досадных промахов своих собственных дипломатов.

Вспоминать, конечно, приятнее о тех ситуациях, когда отечественные мастера взаимодействия с иностранными партнерами оказывались ловчее своих визави. Иногда для успеха в переговорах достаточно было в них… не вступать, как это произошло в 1812 году.

Отказ от мира с Наполеоном в 1812-м

Наполеон после отречения во дворце Фонтенбло. Поль Деларош (1845)

Войдя в Москву, Наполеон довольно быстро понял, что попал в ловушку. Причем ловушку, пылающую огнем.

Оставаться в ней было для его некогда Великой армии смерти подобно. Но и уйти просто так, без пусть и зыбких, но оснований на ничью означало для него бесславное поражение. Поэтому Наполеон попробовал заключить перемирие, для чего отправил Александру I довольно миролюбивое письмо. Более того, решился сам предложить ничейное окончание партии с российским императором.

Вот тут Кутузов и Александр I разыграли комбинацию, во многом предопределившую разгром наполеоновской армии. Важно было как можно дольше удерживать его войска в разоренном и сожженном городе. Но как это сделать?

И тут инициатива самого французского императора пришлась как нельзя кстати. Оставалось только разыграть спектакль с ролями доброго и злого следователя. «Злым» оказался Александр, имевший, помимо всего прочего, личные причины недолюбливать Бонапарта. Он просто не давал никакого ответа, банально тянул время, давая противнику увязнуть в захваченной и разоренной им Москве.

Ну а «добрый следователь» Кутузов дал-таки аудиенцию посланнику французского императора Лористону, но только ею и ограничился. Он отказался от какого бы то ни было перемирия. В этот момент он мог раскрыть карты — наступил уже октябрь, а значит, и первые холода.

Суровая русская зима неумолимо надвигалась. В этой ситуации заключать какую бы то ни было сделку с заведомо проигрывавшим все Бонапартом было бы просто глупо. Ловушка, обеспеченная в том числе затягиванием с отказом в договоре о перемирии, окончательно захлопнулась.

Брестский мир в 1918-м

Подписание мирного договора между УНР и Центральными державами 27 января (9 февраля) 1918 года

Иногда дипломатические победы не кажутся таковыми, потому что они не приводят ни к какому триумфу, а лишь позволяют избежать еще более жутких последствий. Именно так следует относиться, например, к Брестскому миру, который практически все современники назвали позорным, хотя таковым его именовать совершенно неверно.

Даже сам инициатор сделки в Брест-Литовске В. И. Ленин крайне негативно отзывался о тех условиях, на которые пришлось пойти. И конечно, предпочел бы, как и Л. Д. Троцкий, не подписывать вообще никакого договора, по принципу «ни мира, ни войны». Но, увы, такой возможности просто не существовало — германские войска, овладев Ригой и Моонзундскими островами, могли в любой момент занять Петроград. Собственно, именно эта угроза и заставила правительство большевиков начать переговоры на заведомо неприемлемых условиях.

Ставка на то, что страны Антанты пойдут навстречу разоренной войной России и протянут ей руку помощи в виде всеобъемлющего мира была изначально обреченной. Не для того они затеяли мировую драку, чтобы в решающий момент выпустить из своих когтей уже почти сдавшихся противников, а также слабого союзника в придачу.

Причем этот союзник стал едва ли не большей угрозой, ведь он открыл всему миру возможность построения принципиально другого мира — социализма, мира без аннексий и контрибуций. Понятно, что на это Англия и Франция не пошли.

Считается, что в Брест-Литовске советское правительство защищало само себя, но на самом деле речь шла о судьбе страны в целом. Если бы договор не был бы заключен, Ленин и его окружение просто-напросто переехали бы в Москву, что и случилось вскоре. А вот то, что условия мира были бы намного хуже, — сомнений нет никаких. Потерян был бы не только Черноморский, но и Балтийский флот, промышленные предприятия и сокровища мировой культуры в Петрограде.

Большевики решились-таки, хотя и с огромным трудом, под фактически ультиматум собственного лидера на решительный шаг. И не прогадали: сугубо дипломатическим путем советскую республику удалось отстоять, при том что армии как таковой у нее фактически не было.

Потом Германия потерпела поражение в Первой мировой, и в ней тоже случилась революция, — в итоге многое из того, что противники Брестского договора считали навсегда потерянным, удалось вернуть. А с учетом победы СССР в Великой Отечественной войне, то даже отчасти с лихвой.

Тегеранская конференция 1943-го

И. В. Сталин, Ф. Д. Рузвельт, У. Черчилль в Тегеране

Сейчас как-то подзабылось, но Советский Союз в 1941 году оказался один на один с самым лютым врагом за всю историю человечества. Более того, ждать помощи, если не считать Тувы и Монголии, было просто неоткуда. Наоборот, велика была опасность объединения империалистических и фашистских государств в единый блок.

В 1940 году один из будущих союзников — Великобритания — едва не вступил в боевые действия против Красной армии во время советско-финской Зимней войны. Так что должно было произойти нечто невероятное, чтобы буквально через год английское руководство начало помогать тем, кого считало едва ли не самым вероятным противником. Уже 22 июня 1941 года премьер-министр У. Черчилль заявил о поддержке тех, с кем боролся многие годы.

Понятно, что объединил недавних оппонентов общий безжалостный противник, но не только. Помогло мужество и упорство советских бойцов и гибкость и вместе с тем твердость в отстаивании интересов страны на внешнеполитической арене тогдашнего советского руководства. Без того и другого не было бы главного триумфа советской дипломатии — Тегеранской конференции. Именно на ней ведущие западные страны признали СССР равноправным партнером, определяющим судьбы Европы и в целом мира. Никогда ранее такого не было.

Главным же успехом СССР на самой Тегеранской конференции стало, конечно, долгожданное обязательство западных союзников открыть Второй фронт на севере Франции в мае 1944 года. С этого момента советские полководцы могли явственно почувствовать, что скоро, пусть и с огромной задержкой, но у них появятся могущественные помощники в борьбе с нацизмом. Уже само осознание этого факта наверняка придавало моральных сил Ставке и, наоборот, надломило окончательно гитлеровскую верхушку. Хотя сам Гитлер и пытался храбриться, считая, что документы по конференции, выкраденные в британском посольстве в Турции, подброшенная англичанами фальшивка. Весьма вероятно, что это и вправду не было случайностью и утечка была организованна намеренно. Но это ничего не меняет по сути. Всем было понятно, что эта информация делает любое сопротивление гитлеровцев бесполезным.

Скорее всего, если бы не бесноватость нацистской верхушки, которой просто нечего было терять после чудовищных злодеяний, акт капитуляции мог бы быть подписан сразу после Тегеранского саммита. Дальнейшая борьба была столь же обреченной, как и попытки фашистской разведки сорвать встречу союзников. Шансов, реальных, а не в кино, к счастью, не было никаких. Против суммарной мощи СССР, США и Великобритании устоять гитлеровцам было не суждено, как и справиться с их специальными службами в Тегеране.