Нас спрашивают, как так получается, что именно в Южной Европе вирус пожинает плоды столь успешно. Откуда столько жертв?

В кризис то, что обычно считается преимуществом, становится риском и проблемой. 

Итальянцев (а вместе с ними и других жителей Южной Европы) убивает не столько вирус, сколько сочетание вещей, в которых, как казалось, нет зла:

— система «семейный врач»;

— высокая социальная связность пенсионеров плюс развитость системы домов престарелых и всяких коллективных активностей для стариков;

— легкий доступ к государственной больничной медицинской помощи, бесплатной при невозможности достать лекарств сложнее парацетамола за деньги без обращения к врачу. 

Собравшись втроем эти три фактора (плюс солидарный консерватизм, большие семьи, важность близости — и социальной, и физической — обнимашки, целовашки) создают идеальную эпидемию.

«Семейный врач» объединяет пациентские потоки всех возрастов и нозологий, за исключением сложной генетики, орфанки и хронических болезней, и гонит их вперед по единому маршруту. 

Отпрыгнуть куда-то и пойти своим путем не получится ни у кого. Готовые заняться самолечением не могут им заняться, дети — бессимптомные носители в нашем случае — сначала не могут не заразиться, а потом не могут не заразить всех, кого они на своем пути встретят, особенно дорогих бабушек и дедушек. 

Сначала дома престарелых, потом больницы без маршрутизации превращаются в суперочаги инфекции. В больницах активно заражаются врачи. При этом надо понимать, что «синьор\синьора доктор» — наследственная (как правило) вершина общества, а не тот человек, кто по 12−14 часов пашет, как трактор. Как врач в США или Германии. 

Обычная карьера врача — закончить местный университет, уехать в Северную Европу\Британию, поработать там как следует — вернуться лет в 35 для того, чтобы завести семью и уходить к ней с работы не позднее трех. Это сказывается на возможностях мобилизации очень сильно. 

Вирус как будто придуман специально для медленных консервативных обществ с высокой долей пожилого населения, с врачами, привыкшими к привилегированному положению и консервативными семьями с высокой социальной активностью любимых и уважаемых стариков.

Хосе возвращается из Италии. Чувствует себя не очень. Посещает семейного врача — 75 летнего синьора Франсиско. Жалуется, получает «бруфен» или «бенурон», идет домой. Анализы решают сделать через пару недель, типа посмотреть нет ли последствий. Может быть. На выходных отвозит детей родителям. Идет вечером в бар. На выходных внуки посещают и синьора Франсиско. Он уже немножко подкашливает. Его дочь — Пилар — работает в доме престарелых доктором. В понедельник, отведя детей в школу, она едет на работу. Начиная со среды в универсальной больнице местной потихонечку начинают собираться все — и нулевой пациент Хосе, и синьор Франсиско, и несколько (пока) насельников дома престарелых. Беды не предвещает ничего. Зав отделения Антонио обнимает и целует своего учителя синьора Франсиско, говоря о том, что это честь лечить его и показать все лучшее, чему синьор Франсиско научил его двадцать лет назад. 

В течение пары дней Франсиско посещает вся его большая семья и все знакомые, жаждущие выказать ему любовь, признательность и уважение. На следующей неделе ситуация становится хуже. Поступают другие пациенты семейного врача и все покашливающие жители дома престарелых. Причем на первых этапах даже те, кто не показывает симптомов достаточно серьезных для госпитализации где-нибудь во Фрайбурге или Москве. Это же уважаемые люди, им нужен уход в больнице. Они не молоды. Отделение заполняется. 

Антонио начинает кашлять. А за ним каждая вторая медсестра. И врачи в достаточном количестве. За ужином главный врач больницы с тревогой рассказывает об этом мэру. У мэра каждый день многочисленные встречи и мероприятия с горожанами. Через две недели мы видим Бергамо, Кремону, Игуаладо в Каталонии, произвольный город в стране Басков или Португалии. 

Вирус помимо всего прочего учит, что социальный эгоизм, максимальная атомизация общества, отсутствие единых общественных стратегий в получении медпомощи (большой привет закупившим индивидуальные препараты ИВЛ), максимально широкий и открытый коммерческий доступ к любому препарату, чтобы «система получила меньшую нагрузку», отсутствие узких горлышек в виде «семейного врача», но при этом строгая технологичная маршрутизация пациентов, которые отяжелели дома, а не на больничной койке — это лучшие стратегии для общественного здоровья при эпидемии. И чтобы никто никого не обнимал. Чтобы и в голову это не приходило. 

Вместо объятий — сильное государство и инициативная полиция.