Глаз отметил несколько интересных особенностей, которых, насколько я понимаю, можно приписать исключительно местному колориту.

Во-первых, «Отче наш» и символ Веры пели абсолютно не на тот мотив, точнее, наверное, распев, как принято у нас. Конечно, побывав на службах в храмах Нижегородской епархии и Марийской республики я тоже заметил некоторые отличия, но тут они просто кардинальны, тот есть поют совсем по другому. «Христос Воскресе из мертвых» и «Воскресение Христово видевши…» похожи, но только похожи, не более.

Еще раньше я отметил, что когда священник поминает «вас», то в луганских храмах паства дружно отвечает «и вас», а когда возглашают «святая святых» на колени никто не становится.

Очень удивил тот момент, когда отрывок из Евангелия от Иоанна священники читали одновременно на трех языках — церковнославянском, греческом и английском, ни с чем подобным я прежде никогда не сталкивался.

Ну, и очень очень красивую традицию, несвойственную для нас (возможно, сказываются климатические особенности, сегодня в Луганске, например, +19, а в Казани — всего три градуса тепла) наблюдал по окончании службы: прихожане вышли из храма, встали в ряд вдоль стен, положив перед собой корзиночки, в которых стояли куличи, яички и, кстати, прочая снедь для праздничного стола, включая спиртное. Ну, и, что делало это зрелище по-настоящему волшебным, в этих корзиночках горели свечи. Батюшки подходили к каждому и святили, ну, и, естественно, кропили и самих прихожан, ко всеобщей радости.

Над городом царила тишина, не слышно было ни ветерка, ни каких-либо иных звуков, только радостный звон колоколов возвещал: «Радуйтесь! Смерти нет!»

Кстати, среди стоявших была замечена одна милая казанско-волжская барышня.