На границе Новгородской и Ленинградской областей протекает речка Реконька. Прямо на ней, на двух берегах, стоит ныне не действующий монастырь Свято-Троицкая Рёконьская пустынь.

При подготовке первомайской поездки я стоял перед дилеммой: включать монастырь в программу или нет? Все же тратить целый день на одну точку в и так не очень большой поездке - это чрезмерно расточительно. Но, в итоге, монастырь был включен в маршрут и этот день получился одним из лучших в поездке.

И вы уж извините, но текста будет много!

Почему целый день? Во-первых, дороги до пустыни практически нет. Мы оставили машины на поле у деревни Верхнее Заозерье и прошагали по гатям, колеям и болотцам 7 километров на юг.

Впрочем, так было практически всегда. Архимандрит Владимир в 1857 году писал: “…сообщение с пустынью идет по узкой лесной тропинке… для моего приезда в санях с одной лошадью необходимо было прорубать дорогу”.

Зимой тут вроде бы относительно нормальная тропинка при условии, что пройдут лесовозы, летом немного подсыхает и тоже можно проехать на внедорожнике, а весной и осенью лужи превращаются в целые озера, глину, болота.

Пройдя, как образцовый штурман, всю дорогу пешком, могу с уверенностью сказать, что на двух подготовленных машинах мы потратили бы там часов шесть-семь только в одну сторону и перепахали бы все, да еще и поломали бы пару мостков. А так мы не спеша дошли за пару часов и морально подготовились к встрече с прекрасным.

 По дорожке, как это не трудно заметить, все же ездят, в основном завозят материалы для восстановления храма и продукты для волонтеров. Ну и самих волонтеров тоже.

А во-вторых (это я продолжаю о причинах, почему на точку закладывается целый день), территория монастыря очень большая, много интересного, а если вам еще повезет с рассказчиком и гидом…

Нам повезло. На месте оказался Виталий, краевед и местный староста. Сам он из Тихвина, но ездит сюда на работы по восстановлению храма. У него есть собственный сайт, там много интересного.

Как вы уже поняли, мы на территории монастыря. Зашли через северные Тихвинские ворота и сразу увидели монастырское кладбище. Монастырь заброшен давно, а на кладбище относительно свежие могилы.

Разгадка проста: до недавнего времени деревенских с Верхнего Заозерья возили хоронить сюда и только после окончательного запустения, в 60-х, когда дорога стала непроезжаемой, кладбище организовали возле деревни.

Восстанавливаемая Покровская церковь. К ней мы еще вернемся, а пока перебираемся на правый, южный, берег Реконьки.

Прямо на берегу, недалеко от свежевозведенного пешеходного мостика, приметное место с деревянной табличкой и памятным камнем.

Именно отсюда взял начало монастырь. В XIII веке то ли охотники, то ли воины нашли на этом гранитном валуне икону Живоначальной Святой Троицы и в честь этого тут был устроен скит, в котором жили первые пустынники.

Примерно это, только кратко, выбито и на камне: «Предание говорит, что 600 лет тому назад как обретена на сем камне икона святыя Троица Божия, что в церкви за правым клиросом». Но буквы уже стерлись и прочитать слова можно разве что на ощупь.

Наиболее сохранившееся строение — колокольня Троицкого собора. Вот выдержка из полного патриотизма очерка о боевом пути 92-й стрелковой дивизии:

«Утром 15 ноября (1941 года) 317-й полк завязал бой за Реконь. Этот населенный пункт был настоящей крепостью. В двухметровой каменной стене и в домах находились огневые точки, на колокольне – наблюдательный пункт и пулеметы. 1-й батальон, наступавший в первом эшелоне, вышел на опушку рощи южнее Рекони, но был встречен огнем минометов и танков противника от монастыря и с восточного берега реки Реконька.

Артиллеристы открыли точный сокрушающий огонь. Батарея, которой командовал коммунист старший лейтенант Г.П. Ситников, стреляла прямой наводкой. Пушки сбили наблюдательный пункт на колокольне и подавили орудие противотанковой обороны. Они поддержали наступление пехоты».

Не знаю, то ли огонь был действительно настолько точным и сокрушающим, то ли в хронике немного приукрашивают, а может я был не внимательным, но следов снарядов на колокольне я не заметил.

В этом рассказе историческая нить будет рваной и придется перескакивать во времени. Так вот, вернемся в древние лета. Монастырь тут образовался только во второй половине XVII века. Тогда тут была построена и освящена 3 октября 1676 года деревянная Троицкая церковь. Она простояла тут более трехсот лет, жива и сейчас, но в 1979-м году была вывезена вертолетом в музей деревянного зодчества Витославлицы в Новгороде, где стоит и по сей день. Это не единственное строение, покинувшее эти болота. Примерно в то же время было вывезено братское общежитие, его сейчас можно наблюдать в поселке Неболчи в качестве больницы.

По доскам и хлипкой лесенке забраться можно только до первых перекрытий. При желании и наличии веревки или лесенки, можно и выше, конструкция в хорошем состоянии.

 Противоположный левый берег, Покровская церковь, хозяйственные постройки и Тихвинские ворота. Можно восстановить, как проходила дорога через монастырь: проведите мысленно прямую линию от ворот между сарайчиком слева и террасой с ярко-зеленой крышей в нижний левый угол кадра. Вот так она и проходила, через реку был перекинут большой деревянный мост, его следы до сих пор видны по берегам. На гравюре вид от Тихвинских ворот.

Отличный вид на Покровскую церковь.

И разворачиваемся на 180 градусов. Это Новгородские ворота, они немного скромнее северных. Дорога проходила под стенами часовни (она была частью каменной ограды Троицкого собора) из правого нижнего угла кадра до ворот и далее на юг. Оттуда и наступали советские войска, когда выбивали из Рекони фашистский штаб.

Ближайшая деревня в ту сторону находится в 13 километрах, но до нее ушедшие в болото гати, заросшие тропинки и полная глухомань. Редко кто туда ходит и никто не ездит, я знаю только историю двух мотоциклистов, которые в 2009-м проехали с юга до пустоши и выехали через север за двое суток. В любом случае, это направление для джипинга мне кажется намного интересней, там даже вроде какие-то немецкие артефакты встречаются.

 А вот и сам Троицкий собор. Деревянная Троицкая церковь стояла неподалеку, немного левее. Что интересно, в войну собор пострадал очень сильно, даже горел, а деревянная церковь уцелела.

Зайдем внутрь и немного прогуляемся по храму. Поглазеем, так сказать, а я пока что дорасскажу историю пустоши.

Мы остановились на том, что в 1676 году старцем Арсением было освящено и запущенно в эксплуатацию деревянное капитальное здание, в народе именуемое «Троицкая церковь». В 1680-м царем Алексеем Михайловичем монастырь был наделен 1800 десятинами земли, а в 1685-м все это хозяйство было приписано к Тихвинскому Успенскому монастырю, в составе которого и существовало следующие 79 лет, пока не было упразднено во время глобальной чистки. В 1764 году вообще много обителей закрылось.

На самом деле и горевать-то особо не по чему было, ибо по описи значилось: «две кельи да конюшей, коровей двор… ограда… забрана в столбцы, двои ворота, одни святые воротцы покрыты тесом, другие простые… За монастырем три двора, в одном поп Мирон Александров, в другом дъячек Александр Никитин, треть двор пустой да гумно казенное… все сие строение самое ветхое».

Жил там кто, либо нет, сие мне не ведомо, однако документально установленно, что через полвека, аккурат в 1812 году, появился в тех местах странный человек. Одна из версий говорит, что это был уроженец Риги, Андрей Иванович Шапошников. Впрочем, имя скорее всего тоже не настоящее, потому что вскоре после появления в Рекони этот человек был арестован за бродяжничество и отсидев девять месяцев так и не сказал своего истинного имени, боясь высылки в Латвию. Не хотел он к лютеранам, православная душа.

В 1814-м он получил Высочайшее прощение и дозволение жить при Реконьской пустыни сторожем. В то время в этих диких местах жил только пономарь Михаил Захаров с семейством, службы проводились только в большие праздники, да и то при наличии заезжего священника.

Некто А. И. Шапошников, видимо, по природе своей был чрезвычайно беспокоен, так как с пономарем они общий язык не нашли и селится ему пришлось отдельно на окраине в землянке. Только после смерти пономаря Андрей Иванович перебрался обратно в монастырь. Что было дальше с семьей пономаря история умалчивает.

В ноябре 1932  года Шапошников был облечен в схиму, приняв имя Амфилохий. Вот тут-то и начинается самое интересное в этой истории.

Как мы помним, монастырь был официально расформирован в конце XVIII века, а все земли по Генеральному межеванию 1783 года ушли в Казенное ведомство и были отданы в частные руки с последующей неоднократной перепродажей. Как-то там это все хитро так провернули с нарушениями законодательства и прочим "кировлесом", что у Амфилохия родилась мысль отсудить у государства (!!!) земли назад и восстановить монастырь.

Не знаю как тогда, а в современных реалиях на такое способен решится только безумный человек с полностью отсутствующим инстинктом самосохранения. Амфилохий затеял судебную тяжбу, он написал прошение на имя Александра I, подключил к делу Синод, митрополита и Правительствующий Сенат. Представляю, какой был стресс у судей в Тихвинском уездном суде и в Новгородской гражданской палате, где слушалось это дело

Царь оценил юмор и под каким-то предлогом посадил Амфилохия в тюрьму. Отсидев назначенное, Амфилохий пишет новое прошение на имя нового царя, Николая I. Новый царь отличался таким же тонким чувством юмора и тоже посадил старца в тюрьму. На сей раз были вполне законные основания: нашелся владелец имени А. И. Шапошников. Им оказался псковский мещанин. Амфилохий был приговорен к наказанию плетьми и ссылкой в Сибирь. К счастью, тогда государство было не светским и Церковь могла вмешиваться даже в уголовные дела, не то, что сейчас… Участие Синода спасло старца от каторги.

Впрочем, он и так почти 20 лет жил в диком лесу. Вот как он вспоминал те годы: «Как теперь не жить: имеем тепло, покров, хлеб, есть книги, есть иконы и перед иконами масло горит, молись только Богу, а прежде, говорил старец, бывало недели по три и по месяцу хлеба куска не имел, в диком лису без всякаго покрова жил».

После решения Новгородской палаты не в пользу монастыря, старец пишет жалобу в Правительствующий Сенат: «Живя многие десятилетия в пустыни и тщетно вопия о правосудии, вот уже пятое десятилетие веду тяжбу, и за всеми препятствиями, наконец, дохожу до Высокого Судилища, умоляю оное оказать справедливую защиту не мне, столетнему старцу, стоящему уже на краю гроба и не ищущему в сей тяжбе никакой корысти, а желаю собственно возстановить древне-учрежденную святыню милостью Царя. Впрочем во всем да будет святая воля Божия».

В 1854 году, после сорока лет разбирательств и смены трех императоров, государственный Совет закрыл тяжбу в пользу монастыря, присудив вместо земли выплатить Духовному ведомству 42 856 рублей 14 копеек казенных денег, из них 25 000 рублей было обменено на 4% билеты с тем, чтобы доход с них служил постоянным обеспечением обители, а 17 856 рублей 14 копеек оставлены на восстановление пустыни. А в 1860-м вышел императорский указ о восстановлении в Рекони самостоятельного монастыря.

С этого времени на берегах Реконьки закипела бурная деятельность под руководством присланного сюда с Валаама иеромонаха Даниила, ставшего настоятелем Реконьской пустыни. С 1870 года в пустыни начато масштабное каменное строительство по чертежам профессора Щурупова. Именно эти постройки и дошли до нас. Кстати, Щурупов построил не только этот комплекс, но и множество известных произведений церковного архитектурного искусства. К сожалению, большинство храмов не дожили до наших дней, а из уцелевших можно отметить Воскресенский собор в Токио и собор в русском Андреевском ските на Афоне. Ну и здание русского археологического музея тоже он спроектировал, за что и получил профессора.

Однако, надо дорассказать про старца Амфилохия. После победы над системой, иначе это и не назовешь, старец, дабы избегнуть потока страждущих совета, ушел жить в скит в трех километрах от монастыря, а чуть позже перебрался в бывший домик заготовителей леса за 15 километров, вглубь болот.

Из жизнеописания старца:

«На голом теле он носил железныя вериги довольно порядочной тяжести; нога правая отмороженная болела до самой его смерти, пальцев и половины лопасти не было, пята болела, рана была на ноге до кости и всегда из нея вытекала материя; ногу он обувал в большой башмак, зимою в широкие носки, а летом обматывал разными тряпками. Переобувал ногу раз в неделю; ходил он очень тихо с палкой, прихрамывал; спал всегда не раздевшись, койки не имел до смерти, а как шел, так на землю и ложился, в колпаке, без всякой постели и подушки. Спать он ложился часов в 8, вставал постоянно в 12 ночи и начинал чтение псалтири; читал без отдыха — до 7 час. утра, тут мало отдохнув, часов в 9,10 оканчивал псалтырь. Старался каждыя сутки прочитывать весь псалтырь, но когда у него было много посетителей, так что находилось ему быть мало наедине, он делался недовольными. Кроме псалтыря он любил читать канон Андрея Критскаго и не только в посту, но и год кругом. Днем читал прочие книги Священного Писания; Евангелие было у него всегда при себе до смерти, а Библию он так хорошо знал, что когда толковал какие-либо пророчества, то знал места наизусть; память его была весьма хорошая; о чем бы не вышел разговор с посетителями, сейчас найдет место в Библии и покажет. Толковал о всяком предмете и в беседе с ними начинал со Священного Писания, а потом уже присоединял свою беседу; когда же посетители его речи не понимали по случаю старости и его скорого выговора похожого на нерусский, то в таких случаях заставлял келейников свою речь передать слушателям. Книг духовного содержания у него было много; некоторые из них за год до смерти он роздал знакомым посетителям, а также много разных книг осталось в монастыре. Пищу он употреблял всегда постную, и то очень умеренно; по лесу ходил с палкой и любил петь псалмы: «на реках Вавилонских», 136, 22 и 23; «О Тебе радуется, Благодатная», «Егда славнии ученицы» и прочая духовные песни.

Одежду носил самую простую и ветхую; шуба у него зимой была вся в заплатах и без всякого покрова. Насекомых, по временам, у него в одежде было очень много, тараканов в келье счету не было, мышей много, иногда сам им хлеб уделял; в баню никогда не ходил и все это терпел несмотря на то, что насекомыя надоедали ему. Келейникам запрещать уничтожать их, говоря, что это Божие попущение и, что от них терпеть надо, чтобы от вечнаго червия избавиться. Когда он отдыхал, то и тогда молился, говоря: «Господи мой, Боже мой», «Господи Иисусе Христе». Всего спал не более 3 часов; когда, случалось, ночевал с келейником, то можно было наблюдать, как минут десят заснет, а потом полчаса или час читает молитву Иисусову. Летом всегда жил въ палатке из холста, поставленной на горобке и келейникам было видно, как он вел себя в ночное время».

Вы уж простите меня за обилие текста, но без этого описания рассказ был бы не полным.

Немножко отвлечемся от этой увлекательной истории и вернемся в наше время. В этой перестроенной угловой башенке круглый год живет монах отец Симеон. Летом приезжают волонтеры, а зимой он тут один.

Огородик. Говорят, земля тут очень плодородная. Монастырь не получал никаких государственных дотаций. Единственный доход приносили проценты с 25 тысяч, да пожертвования прихода. Монахи питались с огорода и был свой скотный двор.

Зимой 1865 года старец сильно заболел, слег и в августе умер. На вопрос, где и как его похоронить, отвечал в своей манере: «Куда меня убогого еще хоронить, бросьте меня на съедение птицам и зверям, а если до сорокового дня не съедят, то похороните в Рекони у старой церкви».

Конечно же, никаким зверям его тело не отдали, похоронили со всеми почестями, возвели над его могилой часовню, а позже заменили ее на церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы. После войны комплекс из-за относительной недоступности стоял полуразрушенным, но практически нетронутым варварами. А в постсоветское время его показал Невзоров в своих 600-х секундах и упомянул про несметные монастырские сокровища. Снял просто пролет над монастырем на вертолете, но этого оказалось достаточно, про него вспомнили и сюда повалили толпы искателей кладов. Разобрали все, что можно, осквернили могилы. Только усилиями энтузиастов пустынь с 2009 года начала приобретать более-менее ухоженный вид.

Впрочем, мы опять убежали вперед. На фото внутренности Покровской церкви, а я продолжу рассказ. К 1880у году территория монастыря уже застроена, были построены храм, колокольня и церковь, которые мы можем наблюдать сейчас. Кроме того в наличии были каменные стены, масса хозяйственных построек, кельи, кузница, мельница, мост и три деревянные церкви. Ничего из этого до нас не дошло, что-то разрушилось, одну церковь перевезли, две сгорело после смерти отца Даниила. Вообще, при его жизни был самый расцвет пустыни. Как говорил один из соседских помещиков: “Управление монастырем… стоит игумену много терпения, силы и труда, и здоровья… Игумен неумолим и предохраняет братию от соблазна”.

В Реконь едут многочисленные паломники, художники спешат запечатлеть красоту. Пустынь всегда была на отшибе в глуши, ближайшие деревни были те же, что и сейчас, а дороги не отличались качеством. Можно только представить, что ощущал путник после долгого пути по болотам, когда ему в этой глуши открывался во всей красе монастырь. Даже в руинах он производит потрясающее впечатление.

Так вот, Отец Даниил скончался практически сразу после окончания строительства, в 1883 году и у монастыря начинается период упадка. Сгорели две деревянные церкви и часть построек, денег не было и дошло даже до того, что монастырь начал распродавать землю.

В 1903 году настоятелем пустыни стал иеромонах Иннокентий, бывший послушник Реконьской обители. И только тогда монастырь снова встал на ноги. Появились откуда-то деньги, начались ремонты построек и даже появились новые корпуса. А потом была революция, раскулачивание, коллективизация и закрытие церквей и монастырей. На территории пустыни был учрежден колхоз «Реконь», позже «Безбожник». Отец Иннокентий отсидел семь месяцев в лагере принудительных работ в Череповце, вернулся, но вскоре умер. Монахов вывезли в ГПУ.

Кончилось все еще хуже, чем начиналось. Землю, совершенно не предназначенную для массового земледелия, распахали тракторами, нарушили мелиоративную систему и большая часть монастырских земель превратилась в болото. На этом деятельность колхоза закончилась, он был объединен с соседним.

Вот из рассказа местного жителя Алексея Ивановича Ершова: «Такое хозяйство было в этом монастыре… ведь там такие скотные дворы были… ну все: земля обихоженная, урожаи такие, что никому в деревне и не снилось… если кочан капусты вырастал по пуду, так что там говорить. Ну люди съехались, но работать надо было. А собрались тоже - кто искал, где полегче да получше. И доработались, что урожай под снег надо оставлять. Ну а председателю же отвечать надо… Они, чтобы уйти от ответственности, решили объединиться с соседней деревней Заозерье и вот согласовали… А Заозерье тоже мужики были… ну как сказать все… плотные крестьяне настоящие. Они согласились, чего такие земли не взять, это 86 гектаров пахоты было. И стали вот Заозерье-Реконь одним колхозом. Это еще до войны, а уж после многие уехали. Война прошла, так мужиков перебили. Ну все равно оставалась бригада эта — колхоз «Сталинец» назывался».

Потом была война, недолгое время в Рекони базировался фашистский штаб, потом тут была санчасть Красной Армии. Несколько версий о Реконьском побоище, про подбитый танк и 92-ю стрелковую дивизию вы можете без труда найти в Интернете сами. Слишком там все неоднозначно и тянет на отдельный большой рассказ.

И еще немного Алексея Ивановича: «А мы там, отец… в общем, родители мои прожили до 60 года. Там уж осталось… три семьи осталось. Ну так же в колхозе том — в основном пасли молодняк, стадо колхоза нетели. Там сено косили на них, и пасли там их, и они там и содержались, потому что дворы там все еще монастырские были. Ну а в 60 году что … дом наш, в котором мы жили, его увезли в Неболчи. Из него больницу построили там в Неболчах, и сейчас больница эта стоит. А семью нашу, отца с матерью — вывезли в Тальцы. На станцию Тальцы, там дали им жилье. Так… С тех пор там никого».

Пока стояли на колокольне, вышел отец Симеон, а пока я спускался, он куда-то уже ушел. Так и не удалось пообщаться.

А жаль, было бы интересно его послушать.

Ребята, что-то строящие на левом берегу, напоили нас чаем, поговорили немного за жизнь да и отпустили в обратную дорогу.

От них мы и узнали, что дороге от Верхнего Заозерья до монастыря мы обязаны лесовозам. В 2001 году была возобновлена вырубка и вывоз леса и дорогу проторили практически до ворот, она огибает монастырь с севера.

А еще нам сказали, что на тропе видели медведя, он часто гуляет возле монастырских стен. Следы его мы видели еще по дороге сюда и понадеялись, что он уже подкрепился чем-нибудь после спячки. Открыл там какой-нибудь заныканый осенью горшок с медом, к примеру.

И пошли мы обратно, медведя не встретили.

Хотелось бы обратиться к моим полноприводным друзьям. Это не то место, куда стоит рубиться просто, чтобы рубиться. Как я уже говорил, туда реально доехать двумя машинами практически в любое время года, но так ли уж нужно оно вам? Разбив дорогу (а разобьется она очень сильно) вы отсрочите выход первой машины с ценным грузом для пустоши с конца весны до середины лета, пока не подсохнет колея. Так что советую планировать поездку на начало лета и связываться с ребятами из Автокосмоса. Наверняка есть груз, который надо закинуть в Рёконь. Ну а грязи там и летом предостаточно.