Еще лет десять назад об идентичности рассуждали разве что специалисты — психологи, да узкий круг высокопрофессиональных политологов. Однако некоторое время назад этот сугубо научный термин прочно вошел в широкие массы, с легкой руки, очевидно, какого-то очень толкового консультанта, подготовившего правильный доклад «на верх». 

Научную суть термина можно было бы описывать довольно долго. Остановлюсь на следующем: можно говорить об идентичности как об интегральной личностной характеристике (в понимании Э. Эриксона), но для политологии актуально иное понятие: групповая идентичность, понимаемая как одна из составляющих эриксоновской идентичности. Будем называть идентичностью ощущение принадлежности к той или иной социальной группе. Суперпозиция таких идентичностей, очевидно, и приводит к Эриксоновскому определению. 

Действительно, каждый из нас имеет определенное представление о себе, в соответствии с которым живет, то есть принимает каждый миг те или иные решения. Вся наша деятельность обосновывается в значительной степени ощущением принадлежности к той или иной общности, культуре, национальности, профессиональной группе. 

В своей повседневной деятельности мы склонны сверять наши шаги с принятыми в той социальной группе, с которой ассоциируем себя. Важное место занимает здесь идеологическая или религиозная составляющая. Однако сегодня поговорить хотелось не об этом. 

Для большого и многонационального государства, такого, как Россия или, например, США очень важно наличие гражданской идентичности. То есть люди, проживающие в таком государстве, должны иметь ощущение общности, ощущение того, что их совместное проживание на определенной территории с определенными правилами поведения на ней — не досадное недоразумение, а важное для них обстоятельство. 

Если же, например, гражданская идентичность оказывается менее значимой, чем, например, этническая — мы ожидаем в этом случае всплески сепаратистских настроений, и, как результат — разрушение государства, деление его на этнические составляющие. 

На протяжении тысячелетий гражданская идентичность в многонациональных государствах заменялась религиозной. Россия же после победы «пролетарской революции» породила новое устойчивое образование — «советскую» идентичность. 

Советский человек — это самая настоящая гражданская идентичность, и именно на ее разрушение и было направлено массированное идеологическое воздействие в период перестройки. Действительно, взяв курс на сокращение расходной части трещащего по швам разбалансированного бюджета СССР, именно советская верхушка, по моему глубокому убеждению, взяла курс на демонтаж единого государства. 

Именно этой цели служили различные деятели сепаратистских организаций, внезапно выпущенные в свободное плавание в Казахстане, Грузии, Армении, на Украине и в Прибалтике. 

Но сейчас не об этом. Начав с разрушения гражданской идентичности «советский человек», невозможно сохранить иные формы гражданской идентичности. Конечно, время здесь хороший помощник и на Украине теперь выросло поколение, для которых единственным их государством является независимая Украина, что и продемонстрировано наглядно в последние годы. Такая же ситуация теперь во всех бывших советских республиках, это необходимо признать как данность. 

Вместе с тем, все чаще и чаще в патриотическом порыве граница между современной Россией и СССР размывается. Это — огромная ошибка, ведь на формирование «советского человека», как мы знаем, ушли десятилетия вооруженной борьбы и победа в великой войне. 

Так что вернуться в прошлое не удастся. Надо задуматься о будущем. Остановлено ли движение к распаду, не грозит ли России судьба СССР? Вот о чем речь должна вестись сейчас. 

Формирование гражданской идентичности на основе патриотизма, как прозвучало в речи Владимира Путина на встрече с журналистами в декабре прошлого года — не точное направление. Близкое, но ошибочное. 

Конечно, гораздо проще положить в основу будущей российской идентичности религию и создать православное государство, на манер Российской Империи Романовых. Только сложно представить себе, как 15% исламского населения примут такой разворот, а также что будет с финансовой и интеллектуальной элитой, принадлежащей либо к атеистическим, либо иным неправославным идеологиям. 

Такой путь, активно предлагаемый нам сейчас, также ведет к разрушению хрупкого равновесия в тонких вопросах веры и идеологии, которое мы имеем сейчас. 

Так что же нам остается? Остается путь, который, как мне кажется, получил в прошлом году неожиданное развитие в день празднования 70-ти летия Победы в Великой Отечественной войне. 

Я имею в виду тот неожиданный восторг, который мы испытали, выйдя 9 мая на Тверскую в Москве, на марш «Бессмертного полка». 

Да, единая историческая память, единые переживания наших ближайших предков — вот что оказалось способным объединить сотни тысяч граждан нашей страны в едином порыве. Люди, собравшиеся в колонне «Бессмертного полка», были очень разными. Это вовсе не «нашисты» и «запутинцы». 

Очень многие открыто высказывали критическое отношение к современным российским властям. Среди портретов, которые люди принесли с собой, были не только герои войны, многие пришли туда с целью почтить память воевавших предков, чьи судьбы перемолола страшная машина государственного террора в 30−40 годы. Многие вспомнили тех, кто трудился в тылу. И именно этот факт позволяет сделать предположение о дальнейшем пути развития Российской государственности. 

Да, общая история, общие подвиги и достижения, где каждый — и орденоносец, и каторжанин, работали на общее благо нас, выживших — вот на каком базисе может сформироваться новая гражданская идентичность Россиян. 

Здесь нет никакой идеологии. Здесь есть поверженный нацизм, есть ядерная энергетика, есть покорение космоса. Мы, в большей части своей, потомки безграмотных крестьян, мы, граждане страны, где светская культура и наука, как таковая появилась только к концу XVIII века, мы смогли оказаться не просто на уровне стран с древнейшей цивилизационной традицией. Мы смогли стать первыми в ряде ключевых наукоемких областей. Еще не полностью утрачен научный и технологический потенциал, накопленный нашими ближайшими предками. 

Одновременно нашему обществу предоставлена уникальная возможность, отойдя от идеологических догм, занять оптимальное положение между западным индивидуализмом и восточной общинностью.

Опыт прошлых поколений ведет нас по этому пути, хотя именно сейчас мы как никогда близки к совершению уже совершенных однажды трагических ошибок. В надежде, что на этот раз мы пройдем по лезвию бритвы, я собираюсь 9 мая 2016 года, взяв в руки портрет своего прадеда, участника тяжелейшего трудового фронта, на котором не случалось передышек, пойти и встать в колонну «Бессмертного полка», чтобы еще раз ощутить это удивительное чувство — российскую гражданскую идентичность, это вдохновение ответственности за пот и кровь моих близких. И никакие усилия оплаченных госпропагандистов или либеральные стоны не испортят мне этот праздник.