Дзен
Телеграм
Кавказ для России — место особое. Впрочем, в России все места особые. Но Кавказ всегда воспринимался как нечто сакральное. Вещь в себе. Последние лет 300 на Кавказ ссылали — он был местом наказания, своего рода почетной каторгой. Но сюда же ехали добровольно, за подвигами и славой, даже в условно тихие периоды российской кавказской истории. Ехали как на войну, но влюблялись в эти края, в эти ландшафты, в этот воздух. Толстой с Лермонтовым примеры наиболее яркие, но типичные.
Последние лет 25 в России — это вообще один сплошной Кавказ. Хочешь - не хочешь, но разговаривая о новейшей истории, заговоришь о этих краях. А начав тему, вспомнишь и о геополитике — потому что по Кавказскому хребту по-прежнему проходит граница империй и цивилизаций. Только то, что раньше называлось владениями Британской Короны, теперь именуется Северно-Атлантическим альянсом. А Российская Империя стала именоваться Российской федерацией. Но суть от этого не поменялась.
Чечня, в свою очередь — это квинтэссенция российского Кавказа. И символ, и место приложения сил. Синоним всего гнусного, что может быть в игре под названием «политика» и, одновременно, всего самого высокого, что может быть в человеке. Во время первой и второй чеченских войн здесь буднично продавали души дьяволу и покупали динамит.
Вторая чеченская война закончилась более 10 лет назад - но до сих пор все, что связано с Чечней, воспринимается с недоверием. Или со страхом - у кого какой характер.
Список стереотипов о чеченцах ярок и на удивление негативен. На фоне стереотипов любая позитивная информация о этом субъекте Российской Федерации и о этих людях воспринимается как не самая удачная шутка.
Чтобы поехать в Чечню - хоть на два дня туристом, хоть на всю жизнь переселенцем-колонизатором - надо обладать даже не храбростью, а особого рода раскомплексованностью. Свободой и независимостью мышления. Надо быть гумилевским пассионарием.
Такие люди находятся. Их даже больше, чем принято думать. Борис Скобелев один из них - молодой русский спец, приехавший в Грозный на три дня и оставшийся здесь жить. Человек абсолютно мирной профессии, дизайнер с планшетом, сделал то, что не удавалось сделать военным с оружием - стал заметным и любимым многими человеком в столице Чечни.
Когда мне позвонил Мика и пригласил поработать в Грозном, я засмеялся. И вот так, смеясь, и поехал. Думал, еду на три дня. И живу уже год. И перевез сюда жену, и здесь растет наш ребенок — пока один.
Вообще когда поступило это предложение — что-то сделать в Грозном и в Чечне — у меня был переломный этап в жизни, кризис среднего возраста. Мне было 30 лет, я всю жизнь был или дизайнером, или ар-директором, работал в рекламе. И на меня все больше и больше давило осознание: то, что я делаю — эфемерно. Я производил услуги, некий «воздух» — когда услуга оказана, и от моего труда ничего не остается.
А была потребность делать что-то, что останется после меня. В Москве я не видел для этого возможностей и вариантов. Если бы не переезд в Грозный, я бы, наверно, начал бухать по-черному — как делает любой русский, когда кризис.
Но тут позвонил Мика Гамзян и пригласил в Чечню. Делать важнейшее из искусств — кино…
говорит Борис Скобелев, креативный продюсер компании «Чеченфильм».
Показательно, что Борис не единственный человек в этой истории, который поехал в Чечню спасаться от душевного дискомфорта.
У меня был кризис в личной жизни и кризис в жизни общественной. Я армянин по крови, но считаю себя русским по духу. Во всяком случае, я точно русофил. И вот окружающая московская действительность перестала меня устраивать — как раз по духовным соображениям.
Можно назвать это претензией к обществу или к цивилизации — но мне категорически не нравится то, что я называю «стиль DsquаreD» — эти спущенные на жопе штаны и томность в движениях как стиль жизни. А именно таким был мир, в котором я жил. Я как-то задумался — а есть ли у меня друзья? Банально и буквально: кто за меня впряжется в драке?
Я был готов ехать в какую-нибудь Сирию и брать в руки автомат. Просто для того, чтобы почувствовать плечо, братство, почувствовать какой-то Дух. Но мне повезло — позвонил Беслан и пригласил меня поснимать кое-что в Чечне. И я поехал на три дня. Это было два года назад,
говорит Мика Гамзян, продюсер компании «Чеченфильм»
С Микой мы познакомились шесть лет назад, когда в Грозном снимал что-то Федор Бондарчук. Мика работал у него оператором. Мне было просто интересно знать все про кино — и я подошел к Мике и стал задавать вопросы.
Дело в том, что кино я хотел заниматься всю свою жизнь, но это была именно мечта. А по профессии я врач-педиатр. Между прочим, до сих пор практикую. Конечно, я и солдатом тоже был…
Но кино оставалось мечтой. А после войны, когда мы стали строить мирную жизнь в республике, я вдруг понял, что делать кино в Чечне — это очень важно. Потому что у нас молодежь и десять, и пять лет назад мечтала только об одном — стать солдатом, а потом офицером. Но нация не может состоять из одних солдат.
И тогда я продал квартиру, продал машину, вообще все продал, назанимал денег — и решил открывать свою кинопроизводство. Мне захотелось поделиться своей мечтой с остальными людьми.
Сейчас «Чеченфильм» только начал свою историю — но у нас уже есть свои местные звезды, и на любой конкурс на эпизодическую роль приходят сотни заявок. Значит, чеченцы хотят и умеют не только воевать. Делать что-то мирное, доброе — это и есть главная идея «Чеченфильма»,
говорит Беслан Терекбаев, директор бюджетного управления по кинематографии ЧР, президент фонда «Достоинство», общественный деятель.
Кино-производство — это очень специальный механизм. Это такое «социальное волшебство». На съемочной площадке должен совпасть вектор стремления сразу у многих людей: операторы, осветители, актеры и все-все-все. Когда получается сделать все разом, синхронно, тогда звучат слова «Стоп! Снято!» А если этого не происходит, то делается дубль за дублем — и все равно на экран выходит лажа. Должен быть общий порыв, единомыслие.
Здесь, на Кавказе — люди легко заражаются энтузиазмом, легко идут на контакт и приходят на помощь. Сейчас у нас работает до 40 человек на съемочной площадке — и они часто работают просто за идею. На улице снимаем — обязательно кто-то подойдет, подключится. Просто софит подержать поможет или еще что-то сделать…
Но нам, кавказцам, нужен был человек-синхронизатор, "структуризатор" общей работы. Тот, кто выстроит коммуникации - в том числе, и за пределами республики.. И им стал Боря Скобелев. Русский, приезжий…
говорит Мика Гамзян.
Здесь, конечно, другая планета. Другой уклад и даже другой воздух. Другой ритм жизни и другой стиль. Допускаю, что многим русским здесь может не понравится — например потому, что нельзя бухать. То есть в принципе нет инфраструктуры для пьющей публики. Отсутствует.
Официальные, юридически оформленные бумажные договоренности здесь не важны — но подводить нельзя.
Умение держать слово — здесь ключевой вопрос выживания и успешности.
говорит Борис Скобелев.
- Здесь уже растет поколение детей, которые не понимают, что такое сигарета. Не говоря уже о мамочках и с пивом в руках. Я лично курю и вообще подвержен соблазнам… Но здесь я держу все исламские посты — потому что здесь комфортно для того, кто живет в Духе и держит себя в строгости,
говорит Мика Гамзян.
Я буду приглашать русских и людей других национальностей при любой возможности — потому что толерантность для России это вопрос выживания. Я так считаю...
говорит Беслан.
«Чеченфильм» — это только начало. «Чеченский кинематограф» — понимаю, звучит смешно. Но посмотри на карту: Чечня — это же Голливуд российский! И никакой метафизики, только география. Здесь все близко, все рядом: горы, море, пустыня, степь, города. Что угодно можно снимать!
И так во всем абсолютно! Чечня это такая непаханая нива… Масса возможностей для любых специалистов. От журналистов до парикмахеров.
И если ты все делаешь по-честному — тебе помогут в любом старт-апе,
говорит Борис Скобелев.